Юмористическая проза, иронический детектив, остросюжетный любовный роман, сатира.

Все это роман "Эффект матрёшки", который я тут начала выкладывать. 

Начат давно и писался в течение десяти лет. Вот такой я графоман)

Детективный сюжет увлекательный, но есть место рефлексии. А в финале и вовсе катарсис.

Так, что вот.

https://author.today/work/255585

Натан не выдержал. Вышел. Вернулся он, держа в руках запотевшие пакетики.

– Хочешь мороженого?

 Ада кивнула.

–Ты какое будешь? Эскимо или сахарную трубочку?

–Трахарную срубочку! – прорвало Артемиду.  

Хрустальные подвески бра мелодично позвякивали то ли от пушечного хохота Hатана, то ли от того, что он задел их головой плюхаясь на диван рядом с перепуганной гостьей. Ада тоже рассмеялась, и ей стало легче.

– … по мироощущению я поэт, а поэзия сфера тонкая… – увлеченно досасывая эскимо, бесстрастным голосом разъяснял ситуацию хозяин.  – Натура у меня чувствительная, потому в энергетическом пространстве способна отыскать эгрегор вдохновения… и установить контакт.

«Кто ж тебе, поэзный, мешает, устанавливай. Затем и пришла», – промелькнуло в голове Артемиды.  

Свою трубочку она давно слизала и, освоившись, уже игриво поглядывала на сидящего рядом мужчину. Но Натан, в ответ на ее «амуры» внезапно сделался серьезным, будто на приеме у венеролога. И вопреки ожиданиям вместо приставаний закатил представление.

На фоне гаснущего в оконном проеме дня, поглубже засунув в карманы брюк руки, минуту он стоял, молча, будто собираясь с мыслями. С лица его исчезла радость. Меланхолическим туманом заволокло взгляд и он начал с того, что закрывает глаза (и закрыл таки), пытаясь проникнуть туда, где его не ждут. Многообещающий запев радовал Артемиду недолго. Дальше невероятно быстро ее знакомец съехал с темы и понес что-то про благодать, что снисходит на него, обнимая за плечи нежными ветрами печали и сна…

Это были стихи. 

Изображая благодарную слушательницу, Ада сидела смирно, хотя внезапно затянувшаяся самодеятельность ее порядком раздражала. В паху саднило. Новые итальянские трусы, приобретённые для торжественного случая, безжалостно впивались в интимные места. Но она терпела. Получается зря! Она ожидала чего угодно, только не верлибра! «Похоже, моя задница его совсем не волнует. Хороша, идиотка, адюльтеру захотела. Нет, права был философ Кант, нормальный мужик, один, в театр не пойдёт, только извращенец». 

Она дёрнула плечом, будто сбрасывая с него воображаемую руку философа, по-дружески советовавшего ей валить отсюда пока не поздно! 

– Адочка, тебя не волнует поэзия? – очнулся Натан.

– Последний раз меня волновал хирург больницы, куда я попала с растяжением. Поглаживая мою ляжку, он предложил сделать «лангет»,  – тон её становился хамским. С тем хирургом тоже ничего не вышло. Правда слово «лангет» она запомнила навсегда.

– Лангет? Ты уверена? Ладно, не сердись. Видишь ли… – присаживаясь рядом, перешел к делу Натан, – … у меня бизнес стоит…

«Хорошо хоть что-то стоит», – желчно ухмыльнулась Артемида.

– Адочка, слышала ли ты про эскорт для состоятельных господ?

«Господин» в его устах отдавал де Садом. 

«Все-таки Кант был прав – извращенец! Сейчас прикуёт наручниками к батарее. Вон они у него какие чугунные, слона выдержат! И стены толстые в четыре кирпича. Ори не ори – не услышат. Ведьма глухая, спит, небось, после дозы». 

От страха у Ады закололо подмышками.