Несчастливое полотно

Картин, скульптур и, естественно, их создателей у меня немало. Наверное, как и у любого рисующего (даже рисующего так плохо, как я) автора.

Предыдущий пост на тему "Дети" был про Ариэну из Зелёного Ура. Этот, о картинах в наших книгах, тоже про неё, но теперь ей уже четырнадцать, и она хочет попасть в Школу ткачих при столичном святилище Маттар (богини-паучихи). Жрицы этого святилища, аранхины, делают так называемые пророческие полотна для всех уров (областей) страны. Если точнее, они делают картины (ткут или пишут красками на грунтованной ткани) по указаниям жрецов, аранхитов, для которых эти "пророческие" полотна - один из способов править страной, обманывая её жителей. Но юная Ариэна - одна из немногих, кто действительно умеет делать пророческие картины. Пока она ещё это полностью не осознала, но начинает понимать, что картины, связанные с чьей-то судьбой, получаются у неё пророческими даже вопреки её воле. А счастливые полотна, которые многие девушки заказывают к предстоящей свадьбе, порой предсказывают совсем не то, о чём мечтают жених и невеста. И, естественно, редкий дар Ариэны создаёт для неё проблемы, тем более что в родном уре к ней, дочери чужеземки, и так многие относятся с неприязнью.

Мета действительно была очень хороша собой. Ариэне доставляло удовольствие делать наброски с неё и с её жениха Крейна. Работа над огромным полотном для этой пары продвигалась быстро. Ариэна закончила его даже рань­ше, чем планировала, зато работа над картиной для Хайры и Тваола не пошла с самого начала. И ладно бы не получалась только одна фигура, как это было в случае с картиной для Тенны и Рауда. На этот раз вообще творилось что-то странное. Лица жениха и невесты казались застывшими и какими-то неживыми. Они пугали Ариэну. Она смывала рисунок, но следующий получался ещё хуже. У Ариэны было такое чувство, что рука ей совершенно не подчиняется. Дамара однажды сказала: «Рукой этой полукровки водят демоны». Неужели старуха была права? Нет! Ариэна не могла поверить, что такое возможно. Дамея бы этого не допустила.

Хайра и её жених попросили изобразить их в саду, среди плодовых деревьев. Отец Тваола Агривен очень гордился своим садом – самим большим в Зелёном Уре. Торговля фруктами приносила этой семье хороший доход. Теперь часть сада выделили будущим мо­лодожёнам, для которых на их участке уже строился дом. Тваолу хо­телось, чтобы у них с Хайрой сразу 6ылo своё собственное жилище.

«Будет забавно, если дом построят раньше, чем я закончу полотно», – подумала Ариэна. И вдруг ощутила спиной холодок. Она склонилась над картиной в надежде, что напряжённая работа поможет ей избавиться от внезапно нахлынувшего страха, но он только усиливался. Либеновые деревья, среди которых Ариэна разместила фигуры жениха и невесты, ни за что не хотели стоять прямо. Они словно норовили упасть на Хайру и Тваола.

«Да в чём же дело? – недоумевала Ариэна. – Я что, уже и прямую линию не в состоянии провести? Если бы я обедала не у себя дома, то решила бы, что меня чем-то опоили».

Вместо сада на полотне 6ыл какой-то хаос из линий и пятен. Хаос, который окружал две нелепо застывшие фигуры. Он словно надви­гался на них со всех сторон. Ариэне показалось, что ещё немного – и он выплеснется на неё. Она невольно отшатнулась от картины.

«Бред какой-то… Лучше сегодня пораньше лечь. Завтра попробую заново. Если этот кошмар будет продолжаться, откажусь от заказа. Пока не поздно. Время ещё есть. Кто-ни6удь другой ещё успеет сде­лать для Хайры и Тваола счастливое полотно. Скажу, что заболела и не могу работать…»

Сказав это, Ариэна нисколько не погрешила бы против истины. Она действительно чувствовала себя совершенно больной. Её лихора­дило, в висках стучало. Она сделала себе отвар из листьев кивы и легла спать раньше обычного, но сон не принёс ни покоя, ни от­дыха. Едва закрыв глаза, Ариэна снова увидела проклятое полотно. Две застывшие в неестественных позах фигуры почти терялись среди беспорядочного нагромождения мазков. Пятна краски расплывались, меняли цвета, картина пульсировала и словно разбухала. Она рос­ла, а царящий на ней хаос заполнял собой всё пространство. Ариэ­на задыхалась, плавая среди каких-то кривляющихся разноцветных теней. Ей казалось, что она под водой и никак не может вынырнуть. Потом все цвета померкли, тени стали чёрными и слились воедино, затянув непроницаемой темнотой всё полотно и вообще всё вокруг. Сперва Ариэной овладел какой-то животный страх – тот, который может вызвать, наверное, только близость неминуемой смерти, но, проваливаясь в бездонную черноту, она постепенно успокоилась. Лучше полный мрак, чем этот хаос красок и форм, от которого раскалывалась голова.

Проснулась она поздно и поняла, что страх вернулся. Прогнать его не мог даже яркий солнечный свет, льющийся в комнату сквозь полузадёрнутые шторы. При этом свете беспомощная мазня на полот­не выглядела ещё более отвратительно. Посмотрев на неудавшуюся картину, Ариэна вдруг отчётливо осознала, что этой свадьбы не будет. Она сорвала полотно с деревянной рамы, скомкала и, бросив на очаг, торопливо развела огонь. Руки у неё дрожали так, словно она совершала преступление. Или заметала его следы. Кухня наполнилась едким дымом, но когда злополучное полотно съёжилось и почернело, Ариэна почувствовала что-то вроде облегчения. Она сама толком не понимала, зачем она это сделала. Она просто в очеред­ной раз поверила своей интуиции. И не ошиблась.

В дверь постучали – громко и требовательно. Выглянув в окно, Ариэна увидела на крыльце Дамару. Вид старой ткачихи не предвещал ничего хорошего.

– Что у тебя тут опять творится? – спросила Дамара, даже не по­здоровавшись. – Наверное, ведьмино зелье и то не пахнет так омерзительно.

– Тебе видней, – холодно сказала Ариэна.

– Да, я вижу больше, чем остальные, – вкрадчиво согласилась старуха. – Хотелось бы и другим открыть глаза – на тебя и на твои делишки. Я желаю видеть полотно. То, что ты расписываешь для Хай­ры и Тваола.

– А я желаю, чтобы ты покинула мой дом, – отчеканила Ариэна. – Мне надоело, что ты являешься сюда без приглашения и оскорбляешь меня без всякого повода.

– «Мой дом», – усмехнулась Дамара. – Ничего, скоро он перестанет быть твоим. Возможно, те6е и позволят тут жить, но делать ты бу­дешь то, что тебе прикажут, а не то, что тебе вздумается. Единст­венный способ хоть как-то обезопасить от тебя наш ур – это держать тебя под постоянным надзором. Раз уж приходится тебя тут терпеть.

– Никто не посмеет отобрать у меня дом, и никто не может распо­ряжаться мною. Я свободный человек…

– Пока, – заметила Дамара со злорадной улыбкой. – Вряд ли ты наскребёшь необходимую сумму, когда прядёт время платить следующий налог. Тем более что его повысили. Скоро ты перейдёшь в раз­ряд слуг, где тебе и место. Так, по крайней мере, можно будет за­ставить те6я подчиняться законам, по которым должны жить люди. Вряд ли Талма захочет ходатайствовать за тебя в Главном Святилище после того, как узнает про твои тёмные делишки. И вряд ли кто-нибудь ещё захочет заказать тебе полотно после того, что случилось с Хайрой и Тваолом. Я уверена – это ты накликала на них беду. Я хочу видеть полотно, которое ты для них делаешь!

– А что с ними случилось? – спросила Ариэна, чувствуя нутром такой холод, словно её заставили проглотить кусок льда.

– Их нашли мёртвыми. В том доме, который для них строился.

– Когда?

– Сегодня. Рано утром… Не притворяйся, что ты об этом не знаешь!

– Я проснулась совсем недавно…

– И уже успела что-то сжечь. Дорогуша, я прекрасно знаю, как пахнет раскрашенная ткань, если попадает в огонь.

– Я разводила огонь в очаге и нечаянно запалила тряпку, которой вытираю кисти.

– А где полотно, которое ты расписываешь для этой несчастной пары? Почему ты не хочешь его показать?

– Потому что его нет…

– Разумеется!

– Его нет, потому что я его и не начинала. Только сделала наброски с Хайры и Тваола.

– Но ведь они уже давно тебе его заказали.

– Я долго возилась с большой картиной для Меты и Крейна. К тому же мне в последнее время нездоровится. Послушай, Дaмapa, я се­годня еле встала с постели. У меня болит голова, и нет ни малейшего желания выслушивать всякие глупости.

– Ты забыла, как положено разговаривать со старшими, тем более со своими наставниками…

– Если меня кто-то чему-то и научил, то только не ты, которая вообще не хотела, чтобы я училась в школе при святилище. И я не обязана уважительно разговаривать с тем, кто постоянно возводит на меня нелепые обвинения.

– Ничего, я всё равно найду на тебя управу, – поо6ещала Дамара, прежде чем уйти.

«Похоже, мне придётся бежать на острова, к лиммеринам, – поду­мала Ариэна. – Служанку они из меня всё равно не сделают».

О том, что же именно произошло с Хайрой и Тваолом, она узнала у соседки, жены кожевника. По вечерам жених и невеста любили до­поздна засиживаться в своём недостроенном доме. Когда вчера ни тот, ни другая не вернулись домой ночевать, никто не забеспокоил­ся. Хайра и Тваол встречались уже давно. К тому же в этом месяце темнело только на три часа, и влюблённые парочки имели обыкнове­ние гулять ночи напролёт. Утром Хайру и Тваола нашли мёртвыми. В том самом доме, где они собирались прожить долгую и счастливую жизнь. Одна из четырёх основных балок перекрытия оказалась плохо закреплена и свалилась прямо на них. Похоже, о6а поги6ли мгновен­но, не успев ничего сообразить.

Через несколько дней после похорон мать Хайры Ламона окликну­ла Ариэну, когда та возилась в своём маленьком огороде.

– Дочка те6е полотно заказывала. Отдай мне то, что успела сде­лать. Я заплачу. Всё же ты работала.

– Я не успела ничего, кроме набросков, – сказала Ариэна. – Ко­нечно, я отдам их тебе, госпожа, и не надо никакой платы. Это же сущий пустяк.

– Ты и правда даже не начинала картину? – спросила Ламона, ког­да Ариэна вынесла ей несколько плотных желтоватых листов, на ко­торых чётко темнели сделанные углем рисунки.

– Ну а зачем мне тебя обманывать? – пожала плечами Ариэна.

Что она ещё могла сказать? Если бы Ламона увидела то полотно, которое Ариэна догадалась вовремя уничтожить, она бы, наверное, убила её на месте. Мать Хайры больше ничего не спросила, но по её взгляду Ариэна поняла, что та ей не верит. Разумеется, Дамара уже поделилась с ней своими соображениями. И не только с ней. Ариэна то и дело ловила на себе косые взгляды.