Первый сон Попаданца на новом месте...

     03:33, 4 июля 1928 года. Квартира попаданца в г. Малый Ошкуй, ССС.  Олег Мещеряков, попаданец.

     Туман. Утро. Сыро - моросит редкий дождик. Видно не далее пяти-семи метров. Я красноармеец, я на посту, в будке рядом с большими запертыми воротами. Левая рука автоматически поправляет будёновку, а правая крепче сжимает цевье мосинки, висящей через плечо. Хотя должно быть скучно и зябко, но чувствуется, что приближается что-то страшное. Я знаю, что я тут не один - в здании за спиной другие красноармейцы. Я откуда-то знаю, что там сейчас важное совещание, на котором Ленин и Троцкий.
     На площади впереди безлюдно, в тумане сгущается тьма. Кто-то приближается. Я стараюсь рассмотреть, но пока не могу - туман мешает мне понять кто это. Я так напрягаюсь, что в какой-то момент чувствую, как из глаз что-то течёт. Пытаюсь левой вытереть - вижу, что вся ладонь в крови. Я начинаю страшно кашлять, задыхаться. Рот заполняет пена, я падаю и, видимо, умираю. Но …продолжаю следить за происходящим.
     Из сгустившегося тьмой тумана появляется черная фигура в странной рясе. Я откуда-то знаю, что это тёмный колдун высокого уровня. Сначала мне кажется, что его лицо похоже на Никандра, но потом, когда он подходит ближе, понимаю, что это типичный Дядя Сэм с карикатур Кукрыниксов. Остановившись на границе тумана, колдун топает ногой по брусчатке, по которой волна добегает до меня. Винтовка соскальзывает со спины и ударяется стволом о камни мостовой. Я чувствую волну и удар, но звука не слышу. Ощущение, что тишина тоже плотнеет.
     - Ле-е-е-нин! - громко кричит колдун. От его громового рыка вылетают стёкла в домах вокруг. В его глазах мрак ненависти и жажда мести.
     Ворота распахиваются, и стоящие за ними красноармейцы целятся и открывают огонь по колдуну. Но ему всё равно - пули отскакивают от его магического щита. Он вздымает вверх руку, а затем кривым указательным пальцем резко тычет в красноармейцев. Все они превращаются в ледяные статуи, падают и разбиваются на осколки. С края моего обзора подкатывается кусок пальца, продолжающий жать на примёрзший к нему курок винтовки. На самом деле спусковой крючок, конечно - я это знаю, но мне всё равно - ужас меня пробирает всё больше. Колдун топает ещё раз.
     - Ле-ен-н-ни-и-и-н! - утробный вой опять оглашает округу.
     Пару минут ничего не происходит, лишь порывы ветра и дождя омывают и изредка двигают осколки тел красноармейцев.
     Но тут из дверей здания выходит Ленин. Он проходит двор, ворота. Останавливается. В его глазах странное выражение. Я не могу определить точно что это - сомнение или страх.
     Колдун упирает взгляд в Вождя и начинает активно творить пассы руками. Он как-бы собирает что-то вокруг себя. Воздух вокруг него начинает кружить смерчем и приобретать свечение. Туман и капли дождя захватывает этим быстрым потоком. Воронка смерча медленно поднимает колдуна вверх. На его ладони, протянутой вперёд, формируется яркий светящийся шар. Смерч кружится всё быстрее и быстрее. Черную фигуру уже почти не видно за движением воды и воздуха. Только всё более разгорающийся шар света. Который срывается, наконец, с места и летит к Ленину.
     - Умри-и! - долетает от колдуна.
     Я вижу как пот течёт по лицу Владимира Ильича. Я понимаю, что для него это экзамен, испытание его принципов.
     Напряжение нарастает, течение времени замедляется. Ленин одной рукой прикрывает от приближающегося сгустка света глаза, другой продолжая крепко сжимать кепку. Я неожиданно чувствую, что могу двигаться, поднимаюсь и пытаюсь идти в сторону колдуна. Я должен защитить вождя пролетариата. Не знаю как, но должен.
     И тут сияющий шар долетает до Вождя, ударяется в его руку, но вместо того, что-бы сжечь его на месте, отскакивает и, ускоряясь в полёте, летит обратно к своему создателю. Сцену озаряет вспышка. Несколько секунд ничего не видно, в ушах потухает резко оборвавшийся крик взорвавшегося колдуна.
     Когда возвращается зрение, я вижу как Ильич отводит руку от лица и вытирает каплю пота зажатой кулаком кепкой в другой руке.
     - Матегиализм и диалектика, диалектика и матегиализм - вот на что должен опигаться настоящий магсист! - произносит он уже уверенным голосом и повернувшись, но не сделав даже шага в направлении ворот, замечает меня. Я бреду, тяжело переступая с ноги на ногу, вытянув вперёд руки и бормоча что-то неразборчивое.
     - Что это у нас тут? Неужели живой мегтвец?, - недоумевает Ильич, - безобгазие, фогменное безобгазие!
     Он стремительно, по-деловому, обходит меня и заходит в будку. Вступив в лужу кровавой блевотины, что-то недовольно тихо произносит. Убедившись, что винтовка заряжена, берёт её, выходит из будки и, наставив дуло прямо мне в голову, стреляет. Пуля проходит насквозь, взрывая мой мозг. Изображение передо мной потухает, меня куда-то несёт, но я продолжаю слышать удаляющуюся речь Ленина.
     - Это пгосто невыносимо, совегшеннейшая чушь.  Уму не постижимо, - тают в тишине его слова.

     Тут я открываю глаза и понимаю, что это был сон. На моё желание осмотреться вокруг, потолок чуть светлеет, создавая в комнате комфортный вечерний полумрак без резких теней и непроглядной тьмы. Сердце колотится, чувствуется, что я немного потный, хотя совсем не жарко.
     - Приснится же, …ля!… - бормочу я, переворачиваясь на другой бок и опять стараюсь уснуть, внутренне понимая, что такие “мультики” - это ещё не самый худший вариант после всех событий и впечатлений прошедших суток.