Отзыв на статью "Окончательный диагноз"

Отзыв на статью "Окончательный диагноз"

https://author.today/work/251817

Философская статья Андрея Столярова "Окончательный диагноз" посвящена осмыслению разницы между национальными архетипами различных народов и выявлению источников их формирования. Начинается все с экскурса в историю западно-европейской Реформации и последовавшей за ней Контрреформации, где объясняется, почему одни народы приняли рационалистическое учение протестантов, а другие сохранили верность католицизму, старающемуся больше обращаться к чувствам, нежели к сознанию.

Да, тут и роль иезуитов, активно внедрявшихся в образование и при этом принципиально отвергнувших христианскую мораль ради распространения влияния Католической церкви. Тут и наследство Рима, впечатавшееся в культурный код новых наций, сформировавшихся на территории, некогда подвластных Римской империи. (Впрочем, это причина не всегда становилась определяющей, так, в пребывавшей под властью Рима Южной Британии в итоге все же утвердился протестантизм, в то время как Польша и Ирландия, никогда в Римскую империю не входившие, остались оплотами католицизма.)

Приведенное автором мнение протестантского богослова Александра Вине, что, де, католицизм опирается на врожденное желание человека получить истину в совершенно готовом виде, а протестантизм - на аналогичное желание человека добыть истину самому, через усилия собственного сердца или ума, тоже можно подвергнуть сомнению, поскольку именно некоторые протестантские конфессии сейчас доходят до полнейшего абсурда в желании буквально трактовать Священное Писание, например, высчитывают, сколько времени потребовалось бы Ною, чтобы добраться на своем Ковчеге до всех континентов и собрать по паре особей всех проживающих там видов животных. Если это и есть самостоятельное добывание истины, то что тогда считать не рассуждающим фанатизмом? Драма католицизма в том, что его зачинателям изначально было доступно тайное знание, но они предпочли его упростить себе на потребу, ради лучшей его доступности для понимания темными массами, и стали в итоге заложниками собственной лжи. Адепты же более молодых учений ничего кроме этой упрощенной версии не ведали изначально и попросту отбрасывали все, что ей противоречит.

В целом, однако же, выводы автора статьи об определяющих культурных различиях католических и протестантских народов выглядят вполне обоснованными.

Далее автор переходит к изложению учения Юнга об архетипах человеческого сознания и их классификации на универсальные, этнические и культурные. Универсальность некоторых архетипов, по мнению Юнга, доказывается повторяемостью мифологических сюжетов у разных народов в разные времена. Для этого факта, впрочем, существует и иное объяснение, данное Дмитрием Мережковским, что, мол, прежде у всего населения Земли существовал единый религиозный культ, который потом подвергся искажению под влиянием как раз таки различных этнических и культурных архетипов. Поскольку дальнейшая часть статьи посвящена изучению именно последних, происхождение универсальных архетипов можно оставить за скобками.

Главным архетипом западного общество автор полагает веру в силу законов и обстоятельно, на многих примерах, доказывает это свое утверждение. Ту и утверждающий равенство, законность и рыцарскую честь миф о Круглом столе короля Артура, и английская Хартия вольности, и образовавшееся в Западной Европе двоевластие светских и духовных властей, в условиях которых смогло прорасти городское самоуправление с его Магдебургским правом. Отсюда выросла и Северо-Американская цивилизация, где источником права стала воля самих колонистов. Автор оценивает преимущества и издержки системы управления, основанной на строгом следовании писаным законам. К издержкам он относит нарастающую бюрократизацию, противоречия между самими законами и необходимость содержать общественные структуры, помогающие эти противоречия преодолевать.

В православной ветви христианства Церковь не отделяла себя от государства и выше закона ставила благодать. Светские власти здесь изначально не были стеснены законами, разве что божественными заповедями, и распространяли это свое представление об идеальном мироустройстве вместе со своим культурным и религиозным влиянием. Естественно, все это пришло и на Русь.

Автор на многочисленных примерах доказывается негативное отношение к закону и законникам в русском национальном сознании, разве что не приводит известную пословицу: "В России нет закона, есть столб, а на столбе корона". Отсюда традиции апелляции не к суду, а к милосердию высшей власти, отсюда упования на Божий суд и традиция беспощадных русских дуэлей, отсюда ориентация русской интеллигенции прежде всего на совесть, а не на честь, отсюда представления о справедливости, никак не связанной с соблюдением законов.

Итак, идеалом западного либерального общества становится законность, а идеалом русского национального сознания - справедливость, потому и либеральные установки так плохо приживаются на нашей почве. Здесь, однако, вполне способна развиваться рыночная экономика, основанная на доверии, как это было принято в среде старообрядцев.

Именно тяга к справедливости, по мнению автора, породила и социализм, который он даже считает светским воплощением христианства, хотя и признает все издержки реального социализма на русской почве. Ну да, жажда справедливости вылилась в стремление все отнять и поделить а-ля Шариков, сюда же добавилось и желание мести, и на этом субстрате махровым цветом расцвело ничем не ограниченное насилие - родная среда для уголовных элементов. Подавить хаос могла только жестокая диктатура - она, естественно, и возникла.

Но только ли в негодных средствах было дело? А может, ущербной оказалась сама мораль? В христианстве источником морали признаются заповеди блаженного и всезнающего Бога, которые поэтому априори могут считаться нравственной константой. Марксизм источником морали объявляет интересы господствующего класса, который, конечно же, сам эти интересы сформулировать не в состоянии и потому делегирует это право своему "передовому отряду", а тот уж, в конечном счете, своим вождям. Вот только интересы вождей могут меняться в зависимости от политической ситуации, мораль оказывается релятивистской, и лучше всего ее описывает анекдот времен партийных чисток:

"- Испытывали ли колебания?

- Колебался вместе с линией партии!"

Но народ, тем не менее, почему-то все же терпел и временами даже обожествлял эту явно жестокую и несправедливую власть. И тут всплывает один, даже не конкретно русский, а в целом восточно-европейский цивилизационный архетип, который автор в своей статье не упоминает, но зато его досконально разбирает Александр Эткинд, на одну из работ которого, "Эрос невозможного. История психоанализа в России", автор даже ссылается в своей статье. Этот потаенный архетип - мазохизм, в основном социальный, по Фромму, но не обязательно. Достоевский его четко осознавал и представлял в своих романах, в том числе и в разбираемом в данной статье "Преступлении и наказании". Находится же там человек, который признается в преступлении, совершенном Раскольниковым. "Братья Карамазовы" в этом плане еще более показательны. Но настоящим знатоком менталитета восточных славян был, без сомнения, австриец и уроженец Львова Леопольд фон Захер Мазох, который мало того, что открыл русской интеллигенции истинную подоплеку поведения ее родного народа, так еще и познакомил ее с истинно русскими религиозными сектами, обильно произрастающими в крестьянской среде: хлыстами, скопцами, духоборами, молоканами и т. д. Оказалось, что насильно внедренное православие вовсе не народная религия, определяющая культурные архетипы, а лишь искусственный фасад, за которым таится сектантское море. После этого открытия и на этой почве вырос русский символизм со всеми его мистическими и философскими исканиями. Советская власть подавила эти тенденции своим беспощадным террором, но до конца ли? Впрочем, для обстоятельного ознакомления с этим вопросом лучше читать Эткинда.

Но, несмотря на отдельные недочеты, анализируемая статья очень информативна в плане определения источников российских и западно-европейских архетипов и разбора их влияния на соответствующие общества. Рекомендуется всем любителям настоящей философии.