Что нам, конкурсантам, "...принять за образцы" (с)?

Первый раз поучаствовала в конкурсе на Автор Тудей, не зная ни аудитории участников, ни требования к озвучке. Поэтому сразу прочла текст-победитель https://author.today/work/248851. Понимаете, новичку всё интересно для дальнейшего самоопределения: как, о чём написали авторы, что в приоритете и за что можно получить нарекания. На конкурсах же я не новичок, участвую в минимум десяти мероприятиях за год и всегда пишу обзоры или статьи. Поэтому моё удивление (мягко говоря) текстом, занявшим первое место, не зависть или плач неудачника, а необходимая часть обычной конкурсной работы. 

Рассказ начинается с пространного вступления, которое выглядит шлемом на корове — зачем приводить банальные, неинтересные факты в качестве подводки к тексту-ужастику, когда, по идее, требуется быстро и эффективно погрузить читателя в настроение, оплести намечающейся интригой и подать ярко экспозицию? Подобные вводные фрагменты можно ещё как-то переварить в публицистике, но в художественном тексте они смотрятся нехудожественно. Более того, каждый читатель может вспомнить предостаточно таких «происшествий». 

В качестве экспозиции автор предложил длинное и нудное описание новостройки, которое вызвало у меня один вопрос: а зачем я это читаю? Все новостройки и пустыри примерно одинаковы. Заинтересовать можно лишь тем, что является нетипичным, что даст потом разгон фантазии читателя и поработает на интригу. Получается, что автор оную интригу специально зарывает, присыпая канцеляритом типа «начальной стадии», «достопримечательностью», лексическими повторами «сооружён-водружён», «извернуться-вернуться» (но это простительно для невычитанного текста). Хуже всего образы-штампы – старшаки с пивом и гитарами, девочки… Автор явно упражнялся в создании типичности, только кому она нужна в жанровом тексте, задача которого — напугать? 

Есть и хорошо поданный фрагмент — временами гаснувшая лампа. Но и его автор победительно испортил, заставив засомневаться в художественном вкусе — «Словно мы все, сидя на своих самодельных лавочках, стремительно мчались сквозь чужие миры». Это сравнение никак не из стилистики ужастиков, оно скорее уводит к космофантастике. 

Через значительное количество знаков автор наконец-то удосужился заинтриговать «норой». Правда, в своей манере — снова не показать в картинке, а поведать о слухах и тут же опровергнуть: все рассказывали, но никто не видел. Дорогой автор, а на что мне чужие россказни? Я хочу за строками увидеть образ, почувствовать страх. Или вы считаете, что любители хоррора вздрогнут от того, что кто-то о чём-то говорил?

Зато потом автор повернул зубодробительное повествование к изображению происходящего. 

Итак, скептика взяли «на слабо». Этому я поверила безусловно, ибо в тринадцать лет мнение компании превыше всего. А вот далее начались ассоциации с ощущениями кинговского Дэнни Торренса и сплошное «не верю» в изображении локации. Если в лазу нельзя повернуть — нужно просто ползти назад. Это инстинктивное движение, его не нужно выдумывать. Но о нём можно забыть, как это сделал автор. Так что все ухищрения автора в создании безвыходности ситуации пропали втуне. 

Все мысли и чувства героя поданы взрослым человеком, который уже в состоянии осмыслить их как галлюцинации, кислородное голодание, световые фантомы, клаустрофобию и прочее, но вряд ли так будет думать отчаявшийся подросток. Текст напрочь лишён психологической достоверности, ибо автор взял на себя обязанность доложить об опасностях подземного мира, закрыв собой страдания ребёнка. Это по-прежнему россказни без картинки.

Отсюда возникает много непонятного. Почему герой избегал откликнуться на голоса людей? Что он подозревал и почему? Отчего он пытался пробиться к глухому топоту и скрежету, но спешил прочь от почти таких же звуков позднее? А просто так! Автору нужно было свести мальчика с умершими родственниками, и он это сделал.

Надо отдать должное, после каким-то неведомым способом подвернувшейся и «заблокировавшейся» руки заканчивается «трезвость мышления» и «проработка» ситуаций, перед нами возникает испуганный мальчик, который ведёт себя так, как ведут попавшие в беду дети. Но ненадолго, вновь автор дополняет картину бреда «галактикой» и временными перекосами. И тут…

Тут возникает призрак двоюродного брата, БТР которого был взорван в Чечне. Если бы автор просто подал его в прижизненном виде, после узнавания и мыслей подростка нам бы всё равно стало не по себе, как и герою. «Ужасы у нас тут или где?» (с) Автор снабдил призрака светящимися глазами, которые могут смещаться и переворачиваться! О как! И рука у него холодная… А что могло остаться от руки после взрыва? 

Призрак просвещает младшенького насчёт этой Норы и Бездны (эх, хорош был ход!), пытается помочь, но не может. И тут на помощь появляется бабушка, скончавшаяся пять лет назад. Она сзади подталкивает бедолагу (держите меня семеро!), и общими усилиями герой спасается. 

В финале есть неплохой фрагмент — появление героя перед старшаками и девчонками, но в целом он пресный, клишированный, с ночными беседами с умершими родственниками и заключительным «Нора ждёт меня!»

В целом текст не понравился категорически, а за грамотность я бы поставила 0 баллов, ибо «няньчить», «что бы» по всему тексту в роли подчинительного союза, разгулявшиеся запятые легко исправляются программой. Автор и этого сделать не удосужился.

Текст, занявший второе место, мне понравился. Поклон автору.

Ну что ж, поучаствую ещё раз, может, обнаружу в победителях рассказы, которые можно «…принять за образцы» (с).