Капелюшечка ужаса (крохотная проба сил на ниве хоррора)

- Семёныч, ты наживку точно взял, — произнёс Ярик, роясь в пакете с вещами.

- Да, — огрызнулся наш водитель, неотрывно глядя вперёд, где между деревьев змеилась узкая лесная дорога.

Нас постоянно трясло на кочках, отчего желание приехать побыстрее росло с каждой минутой. Старая Нива рычала мотором, словно жалуясь на людей и на эту дорогу, и тихонько двигалась вперёд.

- А водку? – снова стал донимать Семёныча Ярик.

- Ящик в багажнике, — зло сверкнув зубами, ответил пенсионер от органов. Он терпеть не мог, когда его отвлекали за рулём. И Ярик об этом прекрасно знал, он специально дразнил Семёныча.

- Ты хоть включи музыку, — произнёс я, ухватившись за ручку и стараясь при этом держать на коленях пакет с закуской. Процесс был не такой лёгкий, как хотелось бы.

- Не работает магнитола, — снова огрызнулся пенсионер, — да и не нужна музыка на рыбалке. Только всех карасей с окунями распугаете.

Мы промолчали, глядя на высокие дремучие сосны, что нависали над дорогой. Они все вместе образовывали плотный забор из красноватых облупившихся столбов. Казалось, что этих мест никогда ранее не настигала цивилизация.

Внезапно Нива клюнула носом и встала, а Семёныч начал барабанить пальцами по рулю.

- Что не так? — спросил я у него.

- Дороги не помню, — ответил пенсионер, стреляя глазами то в одну сторону, то в другую.

Впереди нас лесная тропа, покрытая песком и пересекаемая торчащими из почвы корнями сосен, ветвилась на две совершенно одинаковые дорожки. По ним можно было проехать, но вот развернуться будет проблема.

- Давай налево, — стал показывать Ярик пальцем в стекло.

- Почему налево? – спросил пенсионер.

- Жены нет, можно и налево, — хохотнул Ярик. – Они одинаковые. Если что вернёмся.

Семёныч пробурчал что-то невнятное, а потом стал выкручивать руль, двигаясь в сторону правой дорожки. Я покачал головой. Всякий раз такое случается и каждую рыбалку слушал подобные диалоги. Двигаться не хотелось совершенно, особенно потому, что мы с Яриком на зависть Семёнычу хряпнули по стаканчику коньяка.

Нива снова качнулась и встала.

- Что на этот раз? – спросил я зевнув.

- Пути дальше нет.

Я подался вперёд, проснувшись между сидениями, и вгляделся через лобовое стекло. Дорога действительно оборвалась, явив нам покрытую мхом большую поляну. На дальнем краю её горел оранжевыми ягодами куст шиповника.

- Выруливать назад надо, — пробурчал Семёныч, — Дима, ты выйди, посмотри спереди, чтоб вписались меж деревьев. А то не доверяю этому разгильдяю.

Я положил пакет на сиденье и открыл дверь. Ступив на пружинящий мох, потянулся и развёл руками, а потом вскинул брови. Дороги сзади тоже не было.

- Семёныч, — прокричал я, постучав по крыше Нивы, – ты как сюда заехал? Из окна высунулось лицо пенсионера, он озадачено выругался и выскочил из машины, а следом вылез Ярик.

- Это что, мы через кусты просочились?

- Получается, да. Семёныч, ты что пил?

- Не пил я. Сам не знаю, как такое может быть, — растерянно ответил пенсионер.

А я махнул рукой и пошёл в кусты. Стоило забежать за них и расстегнуть ширинку, как послышался громкий истошный крик со стороны машины. Я несколько раз дёрнулся на месте, раздираемый между желанием отлить и тревогой за товарищей, а потом скривившись застегнул молнию. Крик повторилс, и я рванул вперёд, но увидеть что-либо не успел. Что-то тяжёлое ударило по голове, заставив провалился во мрак бессознательного состояния.

Сколько я был во тьме не знаю, но очнулся, лишь когда совсем стемнело. Голова дико раскалывалась, а на щеку неспешно ложились и тут же таяли снежинки.

Я сел. Мир вокруг плыл, как с похмелья.

- Семёныч! — позвал я непослушным языком, — Ярик!

Но ответа не было, сквозь этот полумрак едва различался силуэт Нивы. Сделав усилие, я встал и подошёл к машине. Дверца поддалась не с первого раза, а когда открылась, заглянул внутрь. Там тоже было пусто.

Лес вокруг тихо рычал и чавкал. От этих звуков я поёжился и сел на водительское сидение, а потом нащупал кнопку ближнего света и щёлкнул.

Фары вспыхнули, выхватив из мрака стволы деревьев, медленно падающие на сырую землю и мох большие хлопья снега и несколько приземистых фигур. Трудно было их различить сквозь капли воды на стекле.

Я дёрнул рычажок и дворники два раза с тихим скрипом проехались по стеклу.

А потом моё сердце забилось в попытке убежать куда-нибудь и спрятаться. Фары освещали несколько волков, грызущих человеческие трупы.

Звери пиршествовали ожесточённо, постоянно бросая друг на друга и по сторонам злые голодные взгляды.

Язык пристыл к нёбу и отказался слушаться. Пальцы судорожно стали искать ключи зажигания.

- Блин! – вырвалось у меня, когда стоящее рядом дерево утробно застонало и сделало шаг к поляне. Это было нечто с длинными, как стволы небольших сосен, ногами и покрытой мхом шкурой. Длинные руки с крючковатыми пальцами спускались до самой земли. Что было выше колен, я не видел, так как оно скрывалось во тьме. По мере того как это приближалось к трупам, свет фар всё больше выхватывал его из мрака. Худая древоподобная фигура, в которой росту было не менее пяти метров, всё с тем же протяжным стоном подошла к волкам и медленно ухватила один из трупов длинными сухими ветка сидра львами за голову и начало поднимать.

Внутри у меня всё кричало слово мамочка. Мамочка!

Тварь слегка склонилась и стала заметна большая голова на длинной тонкой шее. Большой клюв и ворох листьев, складывающихся в воротник, придавало ему сходство с грифом. Длинная шея всё так же спускалась изгибом вниз, отчего голова оказывалась ниже узких плеч.

Тем времён это подняло обезображенный до неузнаваемости трупп над землёй. Волки дружно зарычали и прыгнули, вцепившись в ноги своей добычи. Кто-то зубами, кто-то жилистыми лапами, похожими на руки. Наконец, с влажным хрустом голова оторвалась, оставшись в пальцах у древо-грифо-подобной твари. Та с обиженным стоном сгорбилась и начала клевать свой страшный трофей.

А когда из тьмы возникла большая птица, схватила что-то из пиршества волков и полетела к машине, а закрыл лицо руками и готов был расплакаться. Хотелось завести Ниву и уехать. Я повернул ключ в замке зажигания, но реле стартера лишь несколько раз щёлкнуло, известив о тщетности надежд.

Севшая на капот громадная сова заставила меня снова вздрогнуть. А когда птица, несколько раз ударив о железо расправленными крыльями, повернулась и оставшись стоять на одной лапе, начала запихивать в рот человеческий палец, я готов был проклясть всё и поверить во всех богов. На фоне чудовищной грызни на поляне при рассеянном свете я различил у птицы человеческое лицо. Оно было женским, с кривым ртом, острым носом, широкими азиатскими скулами и большими нечеловеческими глазами. Грязные сбившиеся в клочья волосы неопределённого цвета свисали вниз. Птица снова развернулась, проскрежетав когтями по железу и оставив на стекле тёмные разводы, расправилась крылья, присела, а потом бесшумно взмыла вверх.

Я сидел и смотрел на это пиршество, не замечая подступающего холода, пока древоподобное существо в свете угасающих фар не шагнуло к машине. Оно шло неспешно, неуклюже переставляя ходули-ноги.

Я сдался в комок, существо привело перед машиной и навалилось на неё длинными руками как на столешницу. Нива просела под её весом.

За стеклом показалась уродливая грифовая голова, с маленькими свирепыми глазками и крючковатым клювом. Оно несколько раз моргнуло, ненадолго замерев, а потом встало и снова пошло к волкам.

Я глядел, пока фары не погасли. А потом слушал чавканье и рычание в опять наступившей темноте. Я боялся шевелиться. Я ждал рассвета, но пришёл не он. Пришли призраки. Они мутными молчаливыми фигурами неспешно стали бродить вокруг машины и по поляне. Я едва различал их серые силуэты. А порой они вспыхивали яркими огоньками, выхватывая трупы из тьмы.

Я ждал. Призраки долго ходили, сменяя друг друга. Но вскоре, один из них замер, и я смог различить надпись на его спине. «Полиция».

Внутри всё жалось от страха, неизбежно тоски и понимания происходящего. Я открыл дверь и вышел. Один из призраков протёк туманом сквозь меня. 

А я больше не боялся. Я хотел выть от тоски. А надо головой была ночь без звёзд. Бесконечная ночь.