Отрывок из произведения "Наркоз". Воспоминания главной героини.

   Отделение хирургии в каждой клинике, без исключения, было неким местом поклонения, Меккой, собирающей паломников со всей округи, с дарами и подношениями. Именно хирурги имели власть решить нерешаемые проблемы всех тех, кто не смог по разным причинам добиться благословения свыше на то, чтобы вполне себе легально кромсать людей направо и налево.

    Очень хорошо помню, как терапевты и ординаторы в приëмнике, словно собачонки носились по пятам за важными, надменными хирургами, удовлетворяя их и без того раздутое до размеров Бразилии эго, с просьбами найти местечко, минутку на оперативное вмешательство, ну или, на крайний случай, добиться консультации. Строго говоря, те соглашались, задерживались ещё на несколько часов, уставшие, разбитые вечными болями в спине и ногах, но всегда получали благодарность от коллег в виде внепланового бесплатного обеда или прочих благ, вроде наилучшего парковочного места, ну и, конечно же, избыточного внимания слабого пола. Их заносчивость и чувство собственного превосходства безмерно раздражали. Однако, каждый знал как молитву, что с этими привилегированными задницами лучше дружить, а вот ссоры и конфликты могли и вовсе поставить карьеру под угрозу, так как можно было и не добиться снисхождения, потеряв репутацию и, что страшнее всего, пациента.

   При прочих равных, внеплановые операции были привычным делом для всех сотрудников. Это отделение — то самое пекло, куда обычно засовывают желторотых студентов для огранки стержня, позволяющего более не иметь сострадания к ближнему и без тени сомнений идти на риск, под страхом суда и увольнения. У кого-то получалось, а кто-то терял всё, и брëл дальше по жизни с ранцем кредитов, мало востребованной специализацией, и почти полным отсутствием чувства собственного достоинства. Те, что оставались, навсегда заучивали правило, что один в поле не воин, вместе мы можем всё. Эти законы вбивали в наши головы буквально кувалдами. Подчинение — это не страшно, не больно и не унизительно, это просто работа в команде. Не бывает нескольких ведущих, есть только один, а остальные — его руки Шивы, и глаза, что оценивают ситуацию со всех сторон, помогая принимать единственно верные решения. 

   Споры и конфликты были нередки в травме, однако в хирургии всегда царило единоначалие, а в случае, когда возникала неопределенность между двумя специалистами, они тут же превращались в некое подобие коллективного разума, и решали проблему так, словно это было одно существо. 

   Говорят, что билет сюда выдаётся Богом, и это чистейшая правда, ведь люди данной профессии, все, без исключения, имеют разные характеры, темпераменты, но суть у них одна — они могут то, чего не могут другие. Они дерзкие и бесстрашные, им всегда есть что терять.

   Так как моя специальность — анестезиология, вопрос подчинения всегда стоял достаточно остро. Ведь у нас тоже есть эго, да такое, что может и посоперничать с хирургами. Извечный спор: «Кому есть дело до пациента»… Сколько же криков и скандалов он породил! Бывают ситуации, когда человека в наркоз, ну, совершенно нельзя, но, что называется, надо. Вот тогда и начинались все глобальные перипетии. 

    Любой анестезиолог или анестезист прекрасно понимал, что подобный пациент — настоящая бомба замедленного действия, ведь уследить за адским количеством показателей и успеть пулей их скорректировать просто не реально. Количество нас, тоже, знаете ли, ограничено. Ко всему прочему, длительность операции была одним из решающих факторов, способных сохранить жизнь или убить. В случае, если хирург работал лишь двумя руками, имея в запасе пару ассистентов, вмешательство могло затянуться до шести, или даже восьми часов, что жестоко добивало психику оритников. 

   По итогу успеха: из операционной выходил хирург, неистово хрустящий каждым позвонком, почти не имеющий возможности согнуться, и анестезиолог - весь в мыле, вспотевший, растрëпанный, намотавший не меньше двадцати километров по маленькому кабинету от раствора к ампулам, с дëргающимся глазом, и уже, на тот момент, принявший на грудь приличную дозу успокоительных, дабы не послать всё к чертям собачьим или не прибить властителя всея операционной, периодически роняющего давление пациента спонтанными кровотечениями, со словами: «ой, пардон».