Профессия персонажей - лорд Болтон и лорд Ролландстон

Мне тут в обзоре на "Права наследства" выкатили претензии:

– Почему аристократы Шотландии разговаривают деревенским языком Руси?
– Чертыхаются и ругаются, как забулдыги?
– Путаются в славянской мифологии.

По третьему пункту мне сказать нечего: нет в "Правах наследства" славянской мифологии, соответственно, герои в ней и не путаются. А вот по первым двум...

Умилительно мне это упрощенное убеждение, что аристократы Шотландии - как и прочих стран аристократы XVI века - составляли ровную массу выпускников университета, беседующих исключительно на латыни и греческом высоким штилем, знающими, как носовой платок применить, умеющими наизусть цитировать "Роман о Розе" (и понимающими, о чем идет речь). Кабы оно было так даже в просвещенной Италии, где куртуазность ценилась выше среднего, не было бы нужды Бальдассаре Кастильоне писать свои "Книги о придворном".

Аристократы Шотландии той поры были массой исключительно неоднородной, мягко говоря. Одно дело граф Хантли, выросший при дворе. Другое дело Дональд Ду Макдональд, самопровозглашенный король Островов (по рождению они так-то почти равны). В Приграничье изрядная часть баронов договора о союзничестве подписывали, ставя крест. Приграничные лорды в подавляющем большинстве представляли собой разбойников, живущих грабительством и угоном скота, несмотря на свое высокое происхождение (которое давало им право на занятие должности хранителя Марки - и широкие возможности для того самого грабительства и покровительства ворам). Исходя из условий жизни (см. Мерримен "Грубое сватовство"), эти люди начинали утро со стакана кларета и заканчивали день порой вполпьяна - просто потому, что воду было пить и опасно, и, как следствие, не принято. Их повседневностью были война, убийства, угон скота, поджоги - своих и чужих, соседей и англичан. И эти люди должны не ругаться, как забулдыги? Может, еще и ковыряться в носу им запретим?))

При чем тут профессия? А вот они, Патрик, лорд Болтон, и Уильям, лорд Ролландстон, чья юность тут кое-кому знакома по роману "Младший сын", обоим крепко за тридцать, оба правнуки короля Джеймса I Стюарта по материнской линии, профессиональные приграничные рейдеры, налетчики, грабители (как вам будет угодно). Предлагаю заценить деревенский язык Руси, а еще тут лорд Болтон очень внятно поясняет племяннику принципы профессии)))

сходка!

Лорд Болтон и лорд Ролландстон играли в кости возле камина в большом зале, и Ролландстон преспокойно и постоянно проигрывал, как оно, впрочем, бывало почти всегда, когда сверху-сзади над их равно косматыми головами прозвучал ясный голос:

- Лорд Болтон, есть разговор. Правильно ли я понял из ваших записей...?

На лестнице стоял Белокурый, с удовольствием обозревая открывшуюся ему картину, в руках у него была книга в грубом кожаном переплете, в которой Болтон безошибочно узнал записи приходов по своим рейдам.

- … что вы, дядя, вы – хранитель Хермитейдж-Касла, вы – мастер Хейлс и следующий граф Босуэлл, если я умру бездетным, вы – самый обычный рейдер? – продолжил Патрик с ехидной усмешкой, гуляющей на красивом лице.

В общем, он представлял, что дела в Долине идут криво, но чтобы так… вовремя же он вырвался сюда от короля в чине лейтенанта шотландской короны. 

- Почему обычный? – обиделся лорд Болтон. – Смею думаю, что не из худших! 

И заново метнул кости. 

Собственно, Патрик и не ожидал раскаяния, но всякому бесстыдству ведь есть предел.  

- Дядя! – окликнул он, спускаясь в холл. – Извольте уделить мне немного внимания, пока я не уделил его себе сам. 

Болтон с готовностью отозвался на легкое раздражение, уже просквозившее в голосе графа.

- Пожалуйста, ваша светлость, - согласился он, отставляя стаканчик с брякнувшим содержимым в сторону, поворачиваясь всем корпусом к Белокурому. - Что именно тебя не устраивает?

- Не устраивает меня то, что я – хранитель Долины и Средней Марки, а вы, мой ближайший родственник, моя правая рука, моим же именем творите во вверенных мне землях разбой, грабеж и убийства…

Повисла пауза. Теперь даже Ролландстон  поднял голову и вместе со старшим братом воззрился на племянника. Белокурый же, в свою очередь, был искренне изумлен их удивлением.

- Ты как с луны свалился, - с уважением сказал наконец Болтон. – Не хочу тебя разочаровывать, Патрик, но вообще-то в Лиддесдейле только и есть два занятия для благородного человека – добрый налет в сезон и кровная резня с соседями во все остальное время. Слышь, Уилл, наш граф, кажется, не имеет ни малейшего понятия о настоящей жизни в Долине…

- А откуда ему иметь-то? – рассудительно возразил Ролландстон. – Зато ихняя светлость говорит на латыни лучше даже, чем маленький Джон. Но ты-то ему в состоянии объяснить, что к чему, братец?

- Попробую, - с сомнением отозвался старший дядя. – Но ведь он не понимает даже, что на самом деле значит – хранитель! – и когда граф, хмурясь, подозревая в дядиных словах подвох, уселся к столу с ними рядом, продолжил. - Значит так, ориентируемся, племянник. От века Восточной Маркой правят лорды Хоум, из которых родом отец твоей сестры, и Керры из Кессфорда, леворукие черти. Западная марка – это Джонстоны и Максвеллы, сейчас это твой второй отчим, Джон Максвелл, дай Бог ему здоровья. Ну, а по Средней Марке, мы, Хепберны… то есть, ты. Граф Босуэлл. Правда, Фернихёрст или Бокле горло бы разорвали за то, чтобы занять твое место.

- Это который Бокле? – на всякий случай переспросил Патрик.

- Да все тот же, прежний, Уот Вне-Закона.

- Мне Брихин про него рассказывал.

- Хорошо, хоть про что-то рассказывал. Оно и понятно, он нашему Джону приятель был.

- А вам?

- А по мне, - Болтон задумчиво поскреб в затылке, - лучше вовсе не иметь приятелей, да и по тебе, ваша светлость - тоже. Чтоб руки себе на рейд не связывать. А то – сунешься с десяток галлоуэев угнать с пастбища, но нельзя – приятелевы же. Несподручно. Ладно… хранитель Долины. Хранитель Марки. Это значит, что твоих будет сотня фунтов жалованья – Ангус в прошлом году именно столько хапнул за то, чтобы вместо тебя быть Хранителем. И еще твое - кошт для конников, прокорм лошадям и людям. Это неплохо, а дальше – как повезет. Ежели поймал кого на контрабанде с поличным – половину в казну, и вторую тебе. Ежели взял на погоне с краденым, и это доказано – то же самое.  Штрафы от судов смотрителей, когда они сходятся в Дни перемирия, наши и английские, разбирать общий разбой – и они частично тебе. Конфискованное имущество всех воров и правонарушителей, заключенное в движимость – и оно твое, ради, как оно там… по статуту… ради твоих трудов и забот, о как! Правда, половину твоего общего дохода ты должен сдать в казну, но кто его точно-то считает, твой доход, кроме Джибби Ноблса, а с тем разговор короткий. В общем, должность хорошая, жирная, кормовая, да и прижать кого надо при случае позволяет… кто спросит с Хранителя? Сам король? Так ему и своих дел хватает, чтобы думать о Приграничье.

Такая трактовка никак не совпадала ни с одним соображением Белокурого. Одно дело – при случае раз-другой поживиться за счет должности, в том греха нет, но возводить в основной источник дохода… Закон и порядок – именно это он обещал королю, объясняя свое стремление на Границу. То-то Джеймс Стюарт так скептически принял его слова, выходит, король-то, несмотря на свое долгое заточение в Эдинбурге, был осведомлен о делах приграничных куда поболее, чем пылкий новоиспеченный лейтенант.

- Но есть же ведь закон королевства… - возразил Белокурый Болтону. 

Но тот только хмыкнул в бороду:

- Закон, милый мой, тут один – длина меча. И прав ты всегда тоже на длину меча, не больше. Ты вон к Керрам за законом сходи или к Джонстонам. Безоружного вздернут, вооруженного зарежут, если ошибешься с числом сопровождающих… и не надо кривить лицо, ваша светлость. Ты выжить хочешь или быть правым? Когда я приехал в Хермитейдж после смерти Адама, мне было девятнадцать, и думал я примерно, как ты.А в первую же неделю моего пребывания в замке зарезали Долгого Ниала… Ниала помнишь, Уилл?

- Помню, как же. Он вроде твой молочный брат был… - Ролландстон в продолжение всего разговора меланхолично правил охотничий нож на жестком, снятом с пояса ремне, а после пробовал на голенище сапога.

- Не только молочный, - и Болтон пояснил графу. – Бастард твоего деда, мать как-то не успела извести ни соперницу, ни мальчишку. И мой лучший друг был Ниал, Царствие ему Небесное… ну вот, а потом, поняв, что не испугали, и меня сняли с седла арбалетной стрелой. Чуть Богу душу не отдал, провалялся полтора месяца, кровь стала гнить уже, однако знахарь отходил, пополам со святой водой отца Брайана…

- Сассенахи? – несколько наивно уточнил Белокурый.

- Какое сассенахи! Джон Скупец Джонстон, Лохвудский лэрд. Ну, штурмовать Лохвуд я был тогда не в силе, поэтому, когда тот предложил виру за кровь, я взял. Но если ты сейчас, как хозяин Лиддесдейла, надумаешь припомнить, так я с удовольствием подновлю старый счет… хотя и лэрд в Лохвуде уже другой. Так что, когда я оправился от раны и заново вышел в поле, пощады от меня больше никто никогда не видел. И тебе давать слабину не советую.

- Что ж, здесь все время война? – спросил Белокурый, минутку помолчав.

- Разве ж это война… жизнь! Видел ты здешние земли, успел разглядеть? И людишек здешних, и то, как они живут? В глинобитных хижинах, в мазанках, дунь – развалится. Жрут круглый год вареную брюкву с морковью, ежами похлебку сдабривают. Если же овца заболела и сдохла – вот уж и пир на полгода! Скот здесь все – кровь, плоть, мясо, шкура, тепло, постель… жизнь сама, и если ты ее отнимаешь у приграничника, то будь готов к кровной мести. Но крадут все и у всех, это уж как водится. Пахать, сажать-сеять… две трети почвы – глина, остальное – торф. Что тут вырастет? Так, горсть овса, да сено, на корм скоту, если повезет. А если пройдет дождливое лето, вот как нынешнее, так и вовсе земля не родит. Какой выбор у местных? Сдохни от голода или кради. Вот и крадут, крадут…

- Те, что в мазанках – оно понятно, дядя, - возразил граф, - но вы-то, мастер Хейлс? Вам смерть от голода вроде бы не грозит. 

Но лорда Болтона не так-то просто было сбить с темы, если уж он оседлал конек.

- Во! – сказал он многозначительно, воздев толстый палец для привлечения внимания, какового, впрочем – привлечения - и не требовалось. - Во! А вот теперь уже действительно – сассенахи, понимаешь ли! Сассенахи, южаки и прочие скоты телесного образа. Скажи-ка, наша светлость, приходилось ли тебе видеть… нет, не налет, а хотя бы – приграничные фермы после налета англичан?

Пришлось признаться, что нет.

- Уничтоженные до камня дома? Пепелища? – продолжал допрашивать Болтон. – Расчлененные трупы, брошенные воронам? Подожженные пустые поля? Вырезанный скот, который не хватило рук увести с собой? Оскверненные могилы? Убитых монахов? Разрушенные аббатства и руины церквей?

При каждом новом вопросе что-то такое проходило мельком в лице графа Босуэлла – не отвращение, не печаль, не злость, даже не ненависть – но что-то быстрей и горше всего перечисленного, словно этими заклинаниям лорд Болтон извлекал со дна души прекрасного придворного рыцаря ядовитый и черный, накопляемый с поколениями осадок кельтского духа… Можно было бы посчитать, что Болтон сгущает краски, однако сидящий рядом Ролландстон, в прямолинейной честности которого графу уже не раз выпадал случай убедиться, отмечал кивком каждое новое обвинение.

- А вот тут, - развивал свою мысль Болтон, - уже выступаешь ты. Хочешь, как граф Босуэлл, лэрд Лиддесдейл, а хочешь – и как хранитель Долины и Марки. И режешь их под корень так, чтоб никому неповадно было. После того, что они творили на шотландской земле, начиная от Эдуарда Длинноногого, чтоб ему в пекле икалось, костлявому дьяволу, все, вообще все, что на той стороне границы - наше. 

Повисла тишина, только слышно было посвистывание по коже ножа в руках Ролландстона.

Болтон хмыкнул, плеснул себе эля и добавил, улыбаясь в бороду:

- Ну, и на этой нашего - будь здоров. Вот в том же Лохвуде, к примеру…

Белокурый тоже потянулся за элем, немного помолчал, потом сказал хмуро:

- Ладно… я понял, дорогой дядя. Вы держите свору для самых разных целей, отличных от закона и порядка.

- Я держу свору, - веско отвечал Патрик Болтон, - по одной только причине, если уж начистоту. Хорошо… по двум! Во-первых, чтобы кормиться самому и кормить тебя, ваша светлость. А чтобы свора в голодный год не сожрала меня лично, я с наслаждением отпускаю их попастись к сассенахам.  А во-вторых, я держу свору, чтобы меня не сожрали соседи. И потом, ну, распущу я их… дальше что? Они живут в седле, и к мирным делам не пригодны. Хочешь посадить их на землю, сеять-жать… мое почтение, завтра же ищи их на Спорных землях под командой какого-нибудь «конченого». А так они тащат в дом все, что смогут урвать у южан. Исключений для жадности настоящего рейдера только два - все, что слишком тяжелое, и все, что слишком горячее…

Никто из троих собеседников даже не улыбнулся, ибо то была и не шутка. 

- Всякий, кто вышел в поле - твой враг. И всякий, кто встретился тебе на дороге - твоя добыча. Не обманывайся ни дружбой, ни бондами. Что, Джон и вправду не говорил тебе?

- Мы были при дворе. При дворе все несколько по-другому.

- При дворе, - неожиданно вступил Ролландстон, - ровно все точно так же, господин граф. Только в шелках и бархате.