Короткая сказка, долгая жизнь

С удовольствием присоединяюсь к флешмобу «Короткий рассказ». Сказка в двух частях «Зверобой и Полынь» входит в сборник зарисовок, где хранится много задверных историй и снов.

I

♪ Theodor Bastard — Зверобой

Меня звали Полынью. Его — Зверобоем.

Упрямый мальчишка. Носил мне подковы из кузни — на удачу. Потом вырос, научился делать вещицы потоньше, изящнее: браслет с защитными рунами, серьги-кольца, оберег на шею... Всем известно, что зверобой нечистую силу отгоняет. Выросший из крови небесной гром-птицы, хранит людей от колдунов и бесов. Потому и прозвище дали — в честь цветка. Жёлтого, как летнее солнце, острого, как лезвия скованных мечей.

Все знают, что зверобоем лечат тоску. Так и он лечил: ласковым словом, лучистой улыбкой. Там плечо старикам подставит, тут ребятишкам деревянные свистульки вырежет. Баек знал — не счесть. Песни пел громко. Знал, что слушаю сверху — сидя на перекрестье дубовых ветвей. Запрокидывал голову, улыбался. Иногда жёлудем получал промеж глаз.

А я что? Только горчить умею.

За что ни возьмусь — оторви и выбрось. Стежки ложатся криво, каша пересолена. Сказки добрые наизнанку выверну — злыми сделаю. Правдивыми. Чтоб неповадно было. А он смеялся. Потом хмурился. Землю у дома топтал, кружил, как кречет на охоте. Принёс кольцо на излёте березня, когда зима умирала. Красивое, с серебряной вязью, будто у царевны какой. Упрямец.

Только не вернулся домой к осени — ушёл до Перекрёстка. Кольцо с руки сняла, ношу на крепкой нити под воротом платья. Вижу сны о нём: то злые и тяжёлые, то летние и пахнущие мёдом. Улыбается, глядя сверху вниз.

Серебро давно почернело. Потому что душа у меня горькая, полы́нья.

Да и с чего ей быть другой?

II

♫ Травы ветра — Полынь

Я был Зверобоем. Она — Полынью.

Упрямая девчонка. Что ни подаришь — всё другим раздавала. По траве босиком ходила, по деревьям лазала пушистой белкой, по воде скользила, как ужик. Всё больше молчала, но если рот откроет — палец внутрь не клади. На каждое слово находила колючий ответ. Горький, как запах дыма от купальских костров, и жгучий, как искры, летящие в небо.

Ей даже обереги были не нужны: любого беса обхитрит, любую воро́жку переспорит. «Злющая девка, — говорил брат, качая головой, — а всё от большого ума, так что трижды подумай».

Долго думал. Да и кольцо не с первого раза вышло. Такое, как надо. Такое, чтобы ей под стать. Чтоб не посмеялась тёмными полыньими глазами, не погнала с крыльца. Неважно было, что люди подумают, важно, что она.

Выходит иногда к реке. Или на дорогу. Всё больше по утрам, когда заря ещё зыбкая. Запрокидывает голову, глядя снизу вверх. Улыбаюсь.

Она всё горчит, ругается, но слаще милой Полыни нет никого.

Ни в живом мире, ни в мёртвом.