Про Войну и Мы.

Для нас есть война (у нас за тысячу лет таких было несколько сотен одних только крупных) и есть Война.

А ещё нас по этому поводу дёргают. 

Одно из обвинений – вы любите Войну.

Неправда. Тут всё сильно иначе. Мы её ненавидим, но мы её не стыдимся. Для нас это драматический, но очень важный момент, который для многих из нас стал последним. И снимаем про неё фильмы.

Почему снимаем?

Я когда увидел, что в начале нулевых появились подростки который насмотревшись голливудских фильмов на ясном глазу утверждали, что «американцы победили Гилтера», то поперхнулся и понял – надо снимать (к счастью, понял не только я). Постоянно надо снимать новые фильмы, ещё и старые показывать, потому что то, что моему поколению кажется очевидным, не так уж и очевидно для следующих. Согласно изученной мной статистике, из 26 солдат-нацистов и их союзников 25 убили наши. А двадцать шестого делят между собой англичане, американцы и французы. Это чтобы математически понимать «размеры вкладов участников».

Другое обвинение «мы». Мой приятель – либерал (такой настоящий, работающий на «медузу» и проживающий как истинный любитель Родины – в Латвии) мне кидал: «А почему ты говоришь мы. Мы, мы, мы. Тебя там не было!»

И пальчиком так тыкает в меня. И говорит громко и уверенно, как потомственный москвич.

Мда. Тут надо понимать кто я такой. Зовут меня Тимофей (что нетрудно заметить на моем профиле и в ВК и в АТ и вообще везде, я сейчас достиг такого уровня эволюции что пользуюсь своим именем в значении ст.19 ГК РФ). Почему Тимофей? Брата зовут Фёдор, другого брата Иван (и он прототип Иваныча в Льде Апокалипсиса).

Потому что моего деда звали Тимофей. А другого деда Федор. А отца Иван. Нас всех назвали в честь кого-то. И когда тебя назвали в честь деда, и ты даже мельком видел его до возраста трех лет (дед умер от рака) и хранишь эти воспоминания в голове как драгоценность, то факт существования дедов и то, кто они и какие – очень оказывает влияние.

Мои деды герои Войны. Буквально. Как и ещё с десяток миллионов советских граждан, мужчин и женщин, всех возрастов, всех религий, всех национальностей. Мои деды теряли товарищей, теряли братьев и сестер, теряли самих себя, они буквально гибли, горели не сгорали. Они были молоды и чертовски красивы, многие остались навечно молоды. Мой дед Тимофей потерял обе ноги в боях при взятии Берлина. То есть, когда я говорю, что мой дед прошёл от Сталинграда до Берлина я имею ввиду буквально эти города и буквально прошёл.

И это – оказывает на меня влияние.

Мы? Был ли я в Сталинграде? Я родился во второй совбольнице русского города Харькова, СССР, с утра пораньше, через 35 лет и десять месяцев после Победы. То есть, конечно же вопрос идиотский, буквально я в тот момент в обледенелых, разгневанных руинах Сталинграда, в сражении в котором принимало участие с обоих сторон до двух с половиной миллионов человек - не был. Но в некотором смысле я там был. За спинами своих дедов, за спинами их товарищей. И если бы они дрогнули, не сдюжили, подвели бы меня, меня бы и не было. Нас бы не было. Однако деды не подвели. «Мы» – потому что нет в русском языке выражения «Я победю», у нас в культуре это заведомо не индивидуальное. Мы это общность, чьи отдельные единицы постепенно отмирают и заменяются. И какой-то ясноглазый пацан-дошколёнок в пригороде Казани, который читает стихи про войну на камеру, он новая частичка этого «мы».

А если человек задает такие вопросы, если он плюет на могилы своих дедов, если предает их память... Вот он из этого «мы» выбывает, причем добровольно.

Поэтому. Мы не празднуем 22 июня, для нас это страшный день. Но мы его помним. Мы празднуем 9 мая, потому что это день Мы победили, когда этот ад закончился. И это мы тоже помним.

Кто-нибудь видел фильм «Он вернулся»? Главный герой – натуральный Адольф Гитлер, попавший в наши дни. И актер чем-то до «волосы дыбом» похож на Фюрера. И никогда не выходит из роли.

Часть фильма – сьемки настоящих реальных и случайных людей, их слов и реакций. 

В конце фильма есть длинная сцена. Её надо посмотреть, чтобы понимать кто «они» и кто «мы».

Адольф Гитлер в своей форме едет в кабриолете по улицам Берлина. И его видят люди. И камера снимает то его, то их. Он им машет. Он не выходит из роли, вообще никогда. И показывают их реакцию. Сцена затянута, наверняка многие её не смотрели, это уже практически титры.

Я смотрел. Не такой человек чтобы отворачиваться.

Там показана первая реакция людей. Первая, неосмысленная. Кто-то его фоткает. Многие (будем честными) показывают ему американский фак. Кто-то как дебил улыбается (ну… это выученный рефлекс). Но черт возьми очень многие вскидывают руку в приветствии «Зиг Хайль», то есть «Слава».

И это далеко не только старики. Это подростки. Это мужики по тридцать-сорок лет. Те, кто родились заведомо после Войны и помнить ничего не могли. Не могут. Но они, чёрт возьми, помнят. Они всё помнят, нихрена они не забыли. Значит и мы должны помнить. Даже если не держать свою память на виду, даже если идёшь по Вене, а вокруг внуки тех австрийцев, которые отделились от Германии в 45-м и сказали, о .. не не, это всё не мы, это всё немцы, а мы… мы другие. Хотите пива?

Не хотим. Мы кое чего другого хотим. Но по ситуации.