90-ые и крепконогие тропиканки
Автор: Макар ЗольниковПятнадцать лет время страшное. Снаружи почти взрослый человек, в голове натуральная обезьяна, причем истеричная и самовлюбленная. Если в пятнадцать ты пацан, на дворе 95-ый, а отца уже нет, то хуже всех, само собой, приходится твоей маме. Она говорит, а ты не слушаешь. На улице-то старшаки всяко знают все лучше и больше.
Три пакета «Инвайта» или «Юпи», две полторашки с водой и водка, подешевле, иногда даже с Чимкента, чебурашкой с фольгой-пробкой. Нормальные пацаны не закусывают, они запивают и закуривают. Без пазыря водья на троих все идет не так, все чего-то стесняются, вокруг лето и слишком много гормонов внутри и красоток снаружи. Пусть и не таких, как Асусенна.
Хотя, несомненно, в 95-ом Асусенна красоткой не казалась от понятия «абсолютно». Курносая плоскодонка с толстыми ногами, чего в ней такого? То ли дело… То ли дело в Поволжье многолико, меж-национально и разнокалиберно красиво, куда там актрисе из Бразилии, пусть та и пробегала половину фильма в одном купальнике. Это уже потом, шагнув за тридцать и случайно увидев на каком-то канале ретро-показ, понимаешь простую вещь: Асусенна, сейчас-то, на самом деле красавица… Потому как вечно молодая и светящаяся солнцем Бразилии, накрепко прилипшим к золотистой коже ее очаровательно-крепких ног и совершенно, пусть и совсем юного, бразильского задка.
А в девяносто пятом «Тропиканка» бросалась в глаза только заставкой и «Нивой» хахаля героини. Жары хватало вокруг, стоило только поискать.
- Стоять!
И ты стоишь. На дворе за полночь, на городской площади никого, только сзади и спереди одна, укушавшаяся в грибы и сопли, разновозрастная стая. Ну, как разновозрастная? Ровесников нет, все старше года на три… четыре… или больше?
- Служил?!
Перегаром и поддельным, хотя тогда-то настоящим, «Мальборо» в лицо. Человек пять со всех сторон, глаза злые, рвущие раньше рук.
- Чо пристали к пацану?
Ну, конечно, девочки такие девочки, благородства и доброты хватает на пару слов, для очистки собственной души, мол, а чо я… я вмешалась… я ж девочка, меня не послушали.
- Я…
- Слышь, ты чо такой наглый?!
- Братишка, дай пацану сказать…
О, еще один благородный. Под расческу, спортивные «Монтана» с вшитыми двойными лампасами, рубашка навыпуск, цепь, прям, надо же, браток… по его собственному мнению, не иначе.
- Мне пятнадцать.
- Ты служил?!
- Чо сказал?
- Пятнадцать, говорю, мне. Не служил.
- Че гонишь, ты ростом выше…
- Он служил?
- Я играю в баскет.
- Ты чо наглый такой?!
- Харош, пацаны, пошли…
- Служил?
Понимаешь, сразу и просто: просто так не выберешься. Странный живой и пьяный комок, где ты внутри. Да, тебе пятнадцать, мир вокруг несправедлив, только ты и сам уже не маленький мальчик. Драться? Наверное, что стоило. Если вдруг захотелось бы прийти в себя, если прийти, в травме больничного городка.
- Мне пятнадцать.
- Ты ваще по каким понятиям живешь?!
- Служил?
Все заканчивается на ударе сбоку. Умелом, незаметном, обидном и очень больном. Научишься такому – порой цены не будет, когда костяшкой среднего пальца и точно под нижнюю губу. Лицо протыкает током от подбородка до лба. И даже говорить сразу не можешь. Только стараешься не схватиться рукой за собственное, куда-то вдруг улетевшее, личико, ага…
- О! Ништяк напаснул!
- Охренели, придурки!
- Не, а чо он…
- Идите уже! Машка, есть платок?
- Не надо, спасибо.
- Пожалуйста. Дойдешь?
А то. Мне всего-то через сквер, где еще пара-тройка таких же, недавно уволившихся. Это нормально.
Челюсть мне не сломали. Так… пощекотали. Но отбили на пару недель желание шляться где и когда попало. Вот так и познакомился с Асусенной, ее крепкими ногами и красивым животом, курносой золотой улыбкой и понятием «холодный чай». Всяко бывает же.