Флешмоб про эмоции. Ревность

Выполнив упражнения Ойталыка, я вышла к ужину на веранду. Настроение у собравшихся было… странным. У Вероники восторженно и тревожно горели глаза, Джеса выглядел немного смущенным, а Лемрин снисходительно улыбался.

— Юнта, у молодежи возник вопрос к тебе. Без этого они не хотят выполнять предписаний учителя.

Я помотала головой. Перед глазами еще вились ленты Мебиуса и правила перехода в зазеркалье, и я не могла понять, о чем они говорят.

— Чтобы развиваться как волшебнице, Веронике нужно… потерять девственность. Пока она слишком скованна, — пояснил Лемрин.

— Что?

— Волшебство, Энергия и Сила — триедины. Они взаимодействуют друг с другом.

— Э… три вектора, — пробормотала я, надсадно пытаясь вспомнить лекцию Ойталыка.

— Совершенно верно. Все три вектора должны находиться в равновесии, вместе двигаться или вместе замирать. Сейчас Веронике требуется довольно серьезная физическая подготовка. Но она не будет полноценной без гармонизации трех векторов. Но начать ее можно будет только после того, когда немного улучшится физическая форма. Поэтому я спросил ее, когда она планирует потерять девственность. Она сказала, что чем раньше, тем лучше.

Я сидела, хлопая губами, но не в силах произнести ни одного слова, только переводила взгляд с Вероники на Лемрина.

— Ну, правда же, пораньше будет лучше, — потупив глаза, пискнула Вероника.

— А какова в этом моя роль? — наконец, выдавила я.

— Двойная, — ответил Лемрин, весело сверкнув глазами. — Во-первых, только ты можешь разрешить своей подопечной это сделать. Был еще вариант, отложить это на потом, чтобы девочка могла принести разрешение своей мамы, но она от него отказалась.

Я взвыла. Как? Как такое вообще может быть? И почему вообще нужно какое-то разрешение? Я вот, поступив в университет и поселившись в общаге, уже через пару месяцев потеряла девственность, ни у кого не спрашивая, просто после веселой студенческой вечеринки... И была я в то время, наверное, младше Вероники… примерно на полгода.

— Она очень юная, что непозволительно с позиции магических миров. Тело Вероники, как и твое, уже довольно взрослое, примерно около семидесяти лет. Это в большинстве реальностей еще несовершеннолетняя девушка, поэтому ей требуется разрешение родителей или опекунов.

Невероятно. Почему меня не оставят в покое? Теперь еще и опекуном выступать…

— Во-вторых, сама процедура должна быть проведена достаточно бережно и грамотно, — не унимался Лемрин. — И я подумал, что опытный Джеса вполне мог бы справиться с этой задачей.

Теперь уже смущенно понурился Джеса.

Что же это делается на белом свете, люди добрые?

— Но это лишь мое предложение. Потому что Веронике Джеса нравится, и ей будет легче пройти эту процедуру, чем, например, со мной…

Аааа! Спасите!

Я вскочила, потопталась немного, и рванула в парк, на свою любимую скамейку. 

«Голова, пожалуйста, не расколись, очень прошу», — уговаривала я сама себя, прикуривая одну сигарету от другой.

На дорожке показался Лемрин.

— Юнта, девочка, прости, что вывалили все это на тебя. Мы обсуждали это с Вероникой уже два дня, а тебе сообщили все сразу, без подготовки. 

— Я плохо понимаю, как я могу нести ответственность за это… событие.

— Просто разреши сделать это Джесе. Он справится, — сказал Лемрин, а я закатила глаза: ну да, он справится, но я-то тут при чем? — Только вот здесь снова нашла коса на камень. Джеса хорошо знаком с твоей реальностью и говорит, что это невозможно, ты будешь ревновать…

— Я? Ревновать? Ох, мин Лемрин, о чем вообще может идти речь? Человек, который тысячу лет до меня трахал все, что шевелится, да и здесь уже отличился во время нашей вечеринки… Как я вообще могу его ревновать? У него своя жизнь, у меня своя. Нам хорошо вместе… по крайней мере мне с ним хорошо. Но только потому, что он опытный, а не учится на ходу, как я. Уважать я его за это уважаю. Но при чем тут ревность?

— То есть… у тебя не испортятся отношения… с ним, и с Вероникой?

— С какой стати? — рявкнула я, и сорвалась с места. — Они на веранде?

Ответа я ждать не стала, быстрым шагом возвращаясь к этой сладкой парочке.

— Прекратите дурацкие игры, — сходу сказала я им. — Ты, Вероника, зрелая девушка. Гормоны играют. Хочется стать взрослой. Страшно, но все равно хочется. Ты, Джеса, опытный мужчина, нежный и ласковый. Можешь доставить удовольствие, способен провести «процесс» бережно. Какие вопросы? Почему все это нужно сваливать на меня?

— Ты же… будешь ревновать? — не поднимая глаз, буркнула Вероника.

— Я. Ревновать. Не. Буду. Невозможно ревновать зрелого мужчину. У него до меня и до тебя были тысячи женщин, поверь. Никакой ревности не хватит к каждой ревновать. У меня до него тоже были мужчины. Ревность — дремучее чувство завзятого собственника и крайне неуверенного в себе человека. Вот решил кто-то, что другой человек — его вещь. Только его и только вещь. И любое самостоятельное движение этой вещи воспринимается как преступление. Человек — не вещь. И не может никому принадлежать. Я не воспринимаю идею рабства как достойную человека. Хочешь переспать с Джесой — на здоровье. Джеса, ты хочешь переспать с Вероникой или с кем угодно еще — пожалуйста! Для меня важно только чтобы в тот момент, когда мы с Джесой вместе, мы были вместе. Он и я. И меня не интересует, кто у него в постели окажется до или после. Все. У меня больше нет сил и эмоций. Свободны. Делайте что хотите.

Я развернулась, чтобы уйти, но меня остановил Ойталык, внезапно появившийся на веранде.

— Юнта, девочка, успокойся. Твоя вспышка гораздо сильнее показывает твою ревность, чем пустые слова.

— Пустые слова? — задохнулась я от возмущения. — Пустые слова? Это НЕ пустые слова. Я так считаю. Давно. Насмотревшись на ревнивцев. Если хотите, это моя жизненная позиция. Я была с тобой, Ойталык, с Бандерлогом, с этим извращенцем Сирсанцем. И никто из вас не возражал. Никто ни к кому не ревновал. Ни я вас, ни вы меня. Джеса, скажи, в ту ночь… ты ревновал меня, глядя, как они имеют меня все по очереди?

— Это же была игра…

— Хорошо, игра. Но ты ревновал? Хотел разбросать их всех в разные стороны и освободить меня? Да или нет?

— Если честно, то… в какие-то мгновения у меня возникало такое желание. Но помнил, что ты сама этого хотела… то есть думал тогда, что ты этого хочешь. И это было главным.

— Вот. Ты хотел, чтобы мне было хорошо. Не важно с кем. Мне тоже не важно. Лишь бы тебе и Веронике было хорошо. Развлекайтесь. Я разрешаю, если без этого вы шагу ступить не можете. Ах, да, я же тут хозяйка, ликтор. Властью ликтора я разрешаю тебе, Вероника, лишиться невинности. Властью ликтора я разрешаю тебе, Джеса осуществить процесс лишения девственности. И не смейте перекладывать ответственность за свои поступки на меня!

Жаль, под рукой не оказалось двери и хлопнуть было нечем.