Заслужил! Флешмоб о Кулачной драке
Автор: Аврора АнсерНастроение какое-то не мирное, поэтому поддержу флешмоб Константина Кохана про нанесение тяжких телесных)) Да, подобные инциденты имеются, один из них связан с распитием, и в обоих случаях агрессию героя вызывает один и тот же персонаж. Чтобы было понятно, придётся немного в предысторию 
××××××××
Эпизод первый от имени Макса.
«У Эльзы» – это, скорее, даже не клуб, а бар. Или, как сейчас модно стало говорить, паб. Не дешёвый, но и не самый дорогой. Танцпол там есть, но совсем небольшой, потому что клиенты туда приходят, в основном, чтобы снять стресс. То есть выпить. И ассортимент бухла там выдающийся, это так.
Охрана на входе пропускает, как всегда, без вопросов. Музыка сегодня тут что-то слишком громкая, или мне в моём сплине так только кажется. Своих сразу вижу – они за столиком с угловыми диванами. Значит, кто-то из них сегодня надеется на компанию. А пока сидят вдвоём, что-то пьют и по сторонам посматривают. Сразу видно – молодые люди в поиске… приключений на свой кошелёк и другое имущество.
– О, у нас сегодня виски, – замечаю, усаживаюсь на диван, чтобы видеть зал. – Мне налей.
– Макс, ты ж не пьёшь, – напоминает Валет вместо приветствия. – Мне не жалко, да только ты…
– Сегодня надо, – говорю. – Чтобы кукухой не поехать. Задолбали проклятые бабы.
– Кто тебя так? – участливо спрашивает Мотыль, протягивая мне низкий хрустальный стакан, наполненный виски на треть. – Мачеха, что ли? Или эта твоя…
Брякаю своим бокалом о его, опрокидываю в себя. Мне не нравится вкус алкоголя, поэтому предпочитаю не затягивать процесс. Смотрю на Мотыля.
– Ну, договаривай, – предлагаю, но он молчит. Мотыль умный, он нарываться зря не будет. Видит, что на нервах, значит, могу в ухо дать. Не столько он выпил, чтобы не понимать, что со мной у него шансов нет – я и выше, и тяжелее.
– Ну, просто Макс, сам подумай, где ты и где она, – говорит, наконец, Мотыль. Всё-таки не настолько умный, как я думал. – Она же рядом с тобой, как мышь. Смотреть не на что.
– Это просто ты не туда смотришь, – рассмеялся Валет. Молодец, разрядил ситуацию, я бы среагировал по-другому. – О, смотрите, здесь Кира.
И правда – у барной стойки Кира в компании подружек, стоит с коктейлем в руке. А я этот коктейльчик знаю, он ни разу не безалкогольный! Что ж, рад, что «интересное положение» не мешает Кире жить полной жизнью. Вот и сразу бы так, и не морочила мне голову. Терпеть не могу, когда мне врут, да ещё с такой театральной постановкой. И тут мне в голову приходит неожиданная мысль.
– Вов, а ты кого сегодня попросил передать Жанне, что нас не будет? – спрашиваю, а Мотыль вдруг становится каким-то жалким. Эх, не нравится он мне сегодня, что-то у нас с ним точно случится. Несчастный случай.
– Макс, ты извини, я не подумал, – нервничает, это видно. – Я… короче, позвонил Кире.
А, так вот откуда нам беременность ветром надуло. Да, на войне все средства хороши. А чего вообще все за меня так переживают? И Кира, и Элен, и Мотыль вот… Ну, зато теперь я уверен, что с Жанной у меня всё закончится даже быстрее, чем я думал, если уже не закончилось. Кира – это тяжёлая артиллерия, эвакуировать из-под завалов некого.
– Выпьем? – предлагаю. – Я сегодня чуть не стал отцом.
– Ну, как же ты так неаккуратно… – ржёт Валерка, разливает нам по чуть-чуть. А он, оказывается, намного разумнее, чем я считал, разумнее даже Мотыля. Видит, что есть желание нажраться, не льёт нам по полстакана.
Мы выпиваем, и к нам присоединяются дамы. Кира демонстративно садится рядом с Мотылём, а я так рад, что не со мной. Не придётся сдерживать себя, чтобы не придушить потихоньку.
Что-то меня сегодня алкоголь не цепляет, странно. Раньше и половины этого хватало, чтобы снести крышу. А сейчас – ничего, только будто голова цепенеет, и сердце бьётся где-то внизу живота. Я сканирую глазами зал, будто ищу кого-то, но того, кто нужен, здесь нет. Да, такой нет…
– Валер, сходи, возьми водки, – я протягиваю пластиковую карту Валету. – Не берёт меня этот ваш виски.
– Макс, ты бы не мешал бухло, – говорит Валет беззлобно, но карту берёт. – Ещё чего-нибудь взять? Поесть?
Отрицательно мотаю головой.
– Возьми девочкам фруктов и мороженого, – вдогонку Валерке кричит Мотыль. Кира рядом с ним сидит серьёзная и молчаливая. Странно, как её вообще сюда занесло? Она несколько раз пыталась меня вытащить куда-нибудь сходить, и каждый раз это были заведения – одно пафоснее другого.
Валет возвращается, приносит бутылку водки и тарелочку с нарезанным лимоном. Не коньяк, конечно, пьём, но, в принципе, пойдёт. Через несколько минут подходит официантка, ставит на стол большое блюдо с нарезанными фруктами и несколько вазочек с шариками мороженого, облитого фруктовым сиропом.
Мы снова выпиваем, я беру ломтик лимона и запихиваю в рот целиком. Резкий кислый цитрусовый вкус немного проясняет мозги, и я ловлю запах фруктов, идущий от стоящей на столе тарелки. Что там у них? Яблоки, бананы, гранаты… апельсины, вроде. А я вдруг ощущаю другой запах, нежный сладко-дынный, и чувствую на губах соль её слёз. Нет, не тех слёз, на поляне, других, отчаянно-горьких. Которые застилали её глаза сегодня, совсем недавно. Откуда мне это знать? Но я знаю…
Машу рукой, чтобы наливали. Надо ещё выпить. Мотыль, вижу, на танцполе – обнимает в танце Киру. Как у них интимно. Выпиваем с Валеркой вдвоём. Ну, вот оно! Я, наконец, ощущаю подступающее возбуждение, но какое-то неправильное. Тяжесть в паху, вплоть до боли, подсказывает, что возбуждён-то я уже давно, но странно, даже не почувствовал. Зато обращаю, наконец, внимание на девичье тело, уже давно жмущееся, практически ползающее по мне.
– О-о-о! – восхищённо тянет неизвестная мне «леди», огладив ширинку и приняв положение вещей на свой счёт. Убираю её руки оттуда, честно говоря, не только неприятно, просто больно. У меня такой стояк, что всё болит. Я встаю, и девчонка ссыпается с меня на диван. Валет вопросительно смотрит на меня, а что я ему скажу? Всё, я пошёл, не всё ещё обрушилось в моей жизни? Кое-что, самое чистое, светлое и чудесное из всего, что со мной случалось, я, похоже, намерен разобрать по камешку собственными руками прямо сейчас?
Надо же, меня пошатывает, иду и удивляюсь. Я начинаю пить совсем как человек. Уже не слышу, что за музыка играет в баре. У меня в голове своя музыка. Полумрак и что-то, похожее на дым, затрудняет видимость, всюду цветные всполохи. Откуда здесь дым? Раньше в «Эльзе» не курили, нет, только на улице. Куда это я? Ах, ну конечно!
– Макс, – Валет и Мотыль спешат за мной следом. – Пошли, вызовем тебе такси, успеешь доехать до дома.
– Я не домой, – ещё внятно говорю я. – Мне тут недалеко.
– Давай, пошли, мы поможем, – Мотыль кладёт ладонь мне на плечо. А вот не надо меня трогать!
– Отвали, – стряхиваю я его руку. – Ты уже, сука, помог!
– Макс, куда ты собрался? – с другой стороны нарисовался Валет. – Ни хрена себе, тебя торкнуло! Никогда тебя таким не видел!
Двигаюсь к выходу. Член, как блядский компас, ведёт меня, знает, куда мне надо. Валет с Мотылём, как два пажа-оруженосца, послушно идут за мной следом. Минуя скептически оглядевшую нас охрану, вываливаемся на улицу. Прислоняюсь к стене – на улице полегче, мне надо подышать. Мотыль ловит такси и что-то объясняет водиле в открытую пассажирскую дверь.
Собираюсь с силами и ступаю на тротуар, с осторожностью, будто на тонкий лёд. Но меня тут же ведёт, и я оступаюсь. Но упрямо продолжаю идти, я знаю, куда иду. Туда, где на третьем этаже всю ночь будет гореть свет.
– Макс, стой! Куда ты, к ней? – кричит Мотыль мне в спину, и я слышу топот двух пар ног – меня догоняют. – Не надо! Вот если хочешь всё допортить, то это как раз оно!
Он хватает меня за рукав куртки, и я, не глядя, бью кулаком куда-то в район его лица. Заслужил! Он, урод, давно нарывался! В жизни не поверю, что он попросил именно Киру передать моё сообщение Жанне просто потому, что «не подумал».
Мотыль попытался ответить мне кулаком же, и мы сцепились.
– Эй, парни, вы чего? – наш миротворец попробовал влезть между нами, но понял, что лучше не стоит. – Пошли, пошли отсюда, пока охрана ментов не вызвала. Пошли, Макс, мы тебя просто проводим. Посмотрим, чтоб ты дошёл.
Валет попытался отодрать меня от Вовки, но я просто отодвинул его. Раздался звук рвущейся одежды, чьей – не знаю. Отпускаю их обоих, иду дальше, вроде, даже поуверенней. Всё-таки на улице хорошо. Да я вообще уже нормальный.
Таким журавлиным клином доходим до дома Жанны. Я стою перед аркой во двор, задираю голову, смотрю на её окна. У меня глюки? Горит, горит свет в её квартире!
××××××××
Дошли таки. А вот такими увидела парней героиня.
Я уже вернулась на кухню, когда раздался звонок в дверь. Сколько живу здесь, в дверь ко мне звонят впервые. Я подскочила, чуть не облилась чаем. Кто, скажите, может звонить в дверь в такое время?
Я смотрю на себя – на мне длинная большая футболка и коротенькие домашние штанишки. Сердце колотится от страха, я крадусь в прихожую тихо, как мышка.
Позвонили снова, а потом ещё и заколотили. Представляю, как сейчас к дверям прилипли все соседи. За дверью слышу мужские голоса, страшно неимоверно. Это то, чего я всегда боялась? Сомневаюсь, что мои страхи пришли бы и так громко о себе заявили, позвонив в дверной звонок. Глазка в двери нет, я не знаю, что мне делать…
Открою и посмотрю быстренько, если что, наверное, успею захлопнуть обратно. Ну, ошиблись, может, люди этажом или квартирой. Только я совсем одна, в случае чего, никто мне не поможет.
Открываю. Ладно. Щёлкаю замком, тяну на себя дверь. В щёлочку через цепочку смотрю, но ничего не видно. Снимаю цепочку, распахиваю шире. И встаю в дверном проёме в немом изумлении.
На площадке двое – да это дружки Макса. Ну и видок, скажу я вам – у Мотылёва наливается красно-чёрным синяк под левым глазом, на Валерке рваная куртка. Полуоторванный рукав у плеча торчит нелепым клином, запах алкоголя чувствую от самой двери. Так, а где остальные бойцы, интересно?
Вопросительно смотрю, мол, чего хотели?
– Э-э… привет, – говорит Валера. – Жан, ты извини, что так поздно. Мы тут… э, привели…
Перевожу взгляд на Мотылёва – да, синяк качественный. Просто очень.
– Я был против, – объясняет он и осторожно трогает припухшую ссадину под глазом. – Но он не хочет никого слушать.
Я уже вообще ничего не понимаю, лестничный пролёт за ними мне не видно. А на лестнице раздаются тяжёлые шаги, и парни, как по команде, расступаются в стороны. Очень быстро. И я вижу Макса. С опущенной головой, тёмного, страшного и чужого.
Он минует последнюю пару ступенек, тяжело, гулко шагает прямо на меня. И я тоже быстренько убираюсь с его дороги, и Макс проходит мимо вглубь квартиры. Слышу, как в комнате что-то звякнуло, потом загремело. Я смотрю на парней, тревожно и снова вопросительно, но они отводят глаза почти виновато.
– Мне жаль, – говорит Вова. – Осторожней с ним, он сейчас… сама увидишь.
– Да, извини, что так вышло, – с сожалением добавляет Валет.
И они уходят. Будто жалеют меня. А мне страшно так, что я почти готова просить их остаться. Что они не договаривают? Что не так с Максом?
××××××××
Эпизод второй от имени Макса. Все правильно, своё не отдавай никому 
Я подхожу к окошку кухни, ожидая увидеть хотя бы Ба. Да, кухня её любимое место обитания, как я понял. Но Ба не там нет. Зато за кухонным столом, в какой-то снова безразмерной кофте, сидит, я вижу, Жанна. Девочка моя! Я не могу дышать, смотрю на её тонкие, любимые черты. Мне кажется, она как будто похудела, и под глазами тени. Или это тени от ресниц? Она опёрлась головой о руку, другой рукой бездумно крутит карандаш. Рисует? Волосы пушистыми кудрями обрамляют грустное и бледное лицо. Обстригла свои чёрные, блестящие, как шёлк, великолепные волосы. Болела? Источник говорил, ей тоже плохо. Она не чувствует меня, не замечает, что я здесь стою.
За домом слышу шум. Да, звук автомобильного мотора, подъехал кто-то, там, со стороны дороги. Машину заглушили, хлопнула, потом ещё раз, дверь. Ба выучилась на права? Смотрю на кухню, мне в окно прекрасно видно, сейчас узнаем, кто сюда войдёт.
Потом услышал стук входной двери, а дальше звук исчез, из дома плохо слышно. Вот дверь открылась, и вошёл… Мотыль! Я задохнулся. Но заставил себя стоять и смотреть.
Мотыль поставил на пол белые пакеты, и что-то Жанне говорит. Я слышу только голос, но что он говорит – неясно, придётся досмотреть это кино без звука. Привёз продукты, я так понимаю, он что ли, помогает им? Не помню только, чтоб они дружили и общались, Мотыль её вообще не одобрял.
А Жанна подняла на него глаза и что-то ответила, тихо и коротко. У Мотыля стало лицо такое обеспокоенное, и, что-то говоря, он подходит к ней. Берёт стул и садится рядом, обнимает за плечи. Она молчит, сидит, повесив голову. Нет, делает такое движение плечами, будто хочет скинуть руку. Но Мотылёв не отпускает, и громче начинает говорить. И он её целует, да, в волосы, в район виска, но он её целует!
Какого черта! Я ещё не знал секунду назад, войду ли к ним! Быть может, если бы я видел, что Жанна счастлива, что рада ему, я бы, может быть, ушёл. Ушёл… Нет, не ушёл бы! И не уйду.
Иду ко входу в дом, не помню, чтобы когда-нибудь был так взбешен. Вот так друг! А говорил «Она как мышь!», но стоит только отвернуться... Иду, бросаю двери с шумом. Я еле сдерживаюсь, чтобы ничего не поломать. А Ба что, поощряет? Где она, вообще? Пока мой типа «друг» подкатывает к Жанне…
Вхожу на кухню, и Мотыль от Жанны отлетает. Немая сцена. Лучше мне сейчас молчать. Я не смотрю на неё, сверлю его глазами. И если не тупой, то сам сейчас поймёт – нам срочно надо пообщаться.
– Э-э… Макс! Откуда ты? – как-то неубедительно удивляется Мотыль. – И кстати, здравствуй. А я заехал… продукты вот привёз.
Но я молчу. Я вижу Жанну. Она по-прежнему сидит, но карандаш выскользнул из её тонких пальцев, и руки бессильно упали на стол. Её глаза… в них столько боли! Губа дрожит. И через минуту, очень медленно, она пытается встать, опираясь на стол и придерживая рукой большой живот. Вот, значит, как! Теперь я вижу, в чём причина… нежности такой.
– Пойдём, проводишь, – Мотыль, наконец, вспоминает, что он мужик, вообще-то. Что ж, пойдём.
Выходим и стоим, молчим. Взаимно. Мотыль закуривает и держит сигарету трясущейся рукой. И через пару затяжек начинает.
– Она пришла ко мне сама, где-то через пару недель после того, как ты исчез. Тебя искала, просила показать, где ты живёшь. Всё думала, что ты просто не хочешь её видеть. Макс, где ты был, мать твою? – ах, как занервничал, даже опустился до ругательств.
– Мать мою не трогай, – говорю. И жду продолжения. Пусть скажет что-нибудь такое, чтобы я его не убил.
– Мы съездили к тебе, там пусто. Ни тебя, ни Элен, дом нараспашку. Ну, и что… Вот, помогаю, чем могу. Жанна взяла в университете академку, после твоего ухода здоровье у неё пошатнулось, да и сам видишь, куда ей сейчас учиться…
Вот сука! Дальше говори.
– Я, кстати, всё хотел сказать тебе спасибо. Поначалу. За Киру. – Мотыль обманул мои ожидания, повернув разговор в другую сторону. – Мы с ней теперь вместе. Я же прекрасно знаю, что если бы ты не исчез, она бы никогда не посмотрела в мою сторону. А я так о ней мечтал!
Вот так вот. Нельзя думать о плохом. Нельзя сначала делать, потом думать. Если бы не сдержался, сколько бы беды сейчас натворил.
– Я тебя недавно только понял, – продолжает откровенничать Вовка.
– Ты о Кире? – спрашиваю.
– Нет. О Жанне, – выдаёт этот камикадзе. Вот ведь всё, оправдался, но неймётся придурку. – Она, как глоток чистой воды. Знаешь, как на долгой вечеринке, когда ты уже хлопнул виски, шлифанул шампанским, полирнул водкой и запил всё это пивом…
– Освежает? – усмехаюсь я недобро.
– Нет, жизненно нужна, – говорит он тихо, а я сжимаю кулаки до хруста. Я, сука, ценю откровенность, но зубы этому мудиле сейчас выбью. А он всё не заткнётся. – Я даже подумал, если ты не вернёшься, попробовать стать для неё кем-то…
Тут Мотыль видит моё лицо и отшатывается от меня, уворачивается от уже летящего в него кулака.
– Да ты сдурел совсем, Макс! Другом, я имел в виду – только другом!
– А живот у неё так, по дружбе появился? – меня просто трясёт, выворачивает, когда я думаю о том, что она была с ним, что он посмел её касаться.
– Это ты, придурок! Ты! Сделал и свалил! – Мотыль орёт на меня, его тоже проняло. – Она же кроме тебя, урода, не видит никого! Жанна беременна от тебя! Вот, блядь, урод-то!
И, бормоча ругательства, Мотыль направился к машине. Тачку сменил, смотрю, тоже «Гелендваген», прямо близнец моего. Странный мужик. Как там его назвала профессорша в универе? Замысловато как-то. А, «не абсолютно привлекательное добро». Мотыль открыл дверь, залез в машину и сидит, не уезжает. Потом, спустя минут пять, вылезает и идёт обратно.
– Ты это… извини. Наверное, ты прав, и что ещё ты мог подумать? – говорит он с сожалением.
– И ты извини, – отвечаю, не чувствуя никакого раскаяния. – Спасибо, что помогал Жанне.
××××××××