Поездки на дальние расстояния

Все, смотрю, предлагают какие-то флешмобы. Ну а я, что, хуже?

Предлагаю рассказать, как у кого герои едут куда-то далеко (поезд, пароход, самолёт, звездолёт, ступа, метла).

Однажды, в давние времена…

«Граждане пассажиры! Наш поезд прибывает в столицу нашей Родины, город-герой Москву.»

Вслед за объявлением из репродуктора зазвучала «Москва майская», и Андрей прилип носом к стеклу. Не считая проездом в детстве из одного аэропорта в другой, он был здесь впервые. Столица встретила его солнцем, шумом и обычной вокзальной толчеёй, но как будто возведённой в превосходную степень. Многотысячная толпа ошалело мечущихся во все стороны людей поначалу почти оглушила его.

-

Весь вчерашний день мать собирала его в дорогу. Гладила что-то, готовила, паковала… А перед самым уже выходом, он неожиданно заявил, что поедет на вокзал один: вещей у него немного, помощь не нужна. Да и не школьник он больше, чтоб опекать его как дитё неразумное. Родители, ясно, были сбиты с толку и даже, наверно, немного обижены. Но спорить не стали: в конце концов, провожают ведь, чтобы человеку приятное сделать, а не наоборот.

Хотя истинной причиной была, конечно, вовсе не проснувшаяся вдруг самостоятельность. Выйдя из троллейбуса, Андрей свернул в сторону от вокзала, на всегда безлюдную площадку перед багажным отделением. Катя уже ждала его там, и когда он появился из-за угла, подбежала к нему с деланой улыбкой на лице… Давно объявили посадку, а они всё так же стояли, держась за руки, почти не разговаривая, только глядя друг другу в глаза.

– Ну, ни пуха… – пожелала она, когда прозвучало последнее предупреждение.

– К чёрту…

Он в последний раз поцеловал её и, подхватив чемодан, побежал к поезду. А обернувшись на ходу, увидел, что по щекам её текут слёзы… Когда он выглянул в окно купе, Катя была уже на перроне и, заметив его, помахала рукой. Вокзальные громкоговорители ожили и вагон тронулся. Сначала Андрей перестал различать её лицо, затем и вся её фигурка слилась в одно бесцветное пятнышко, потом исчезло и оно… Лишь обрывки старинного марша всё ещё, казалось, доносились сквозь чёткий, как метроном, стук колёс на стыках рельс…

-

Поезд давно скрылся из виду, а Катя всё стояла и смотрела ему вслед. Она больше не плакала, ветер высушил слёзы. Московский состав всегда отправляли под «Славянку» – кто-то говорил ей, это потому что дважды в год на нём увозят призывников… Может, и так… Какая страшная, безжалостная музыка. Раньше этого не замечала… Катя развернулась и медленно побрела назад, к остановке. Как там Наташа сказала, в два с половиной раза хуже армии?.. Но он же может ещё не поступить. Вернётся, побоится ехать даже в Киев, пойдёт здесь, в строительный – чтоб уж точно в эту самую армию не загреметь… Эгоистка, ей должно быть стыдно за такие мысли… Да и как он может не поступить, когда она сама, своими руками добавила ему до проходного целых три балла. Если вообще не спасла от пары… Всё сделала для того, чтобы он уехал от неё. Может быть, навсегда…

-

Катя почувствовала, что вагон замедляет ход, и выглянула в окно. Густой лес, тянувшийся по обе стороны полотна с тех пор, как они миновали свой «официальный», указанный в билете пункт назначения, неожиданно расступился, и поезд выскочил на открытое пространство. «До конца» – эту фразу, словно пароль, надо было произнести при покупке билетов в особой кассе. Вот, наверное, это тот самый «конец» и есть…

Раньше она думала, такое бывает только в кино. Или понарошку, как шесть лет назад, когда они играли в «шпионов». С перепугу сначала – а потом уже просто для собственного развлечения. Тайные знаки, фразы со скрытым смыслом, конспиративные «явки»… Но сейчас нечто подобное происходило на самом деле. Ей вспомнилась безмолвная, без единой вывески на фасаде, громада министерства в центре Москвы. Лишь обойдя его дважды, им удалось найти дверь, которая открылась – да и там их не пустили дальше кабинки внутреннего телефона… Затем поиски вот уж точно «явочной квартиры» где-то на окраине. Дорогу ни у кого не спрашивать, адрес никому не показывать, дело своё ни с кем не обсуждать… Они заблудились в этих переулках, пока нашли нужную развалюшку, затёртую между другими такими же. Где их встретил затрапезного вида человечек в ещё более затрапезном, лоснящемся на локтях пиджачке. Он принял Катины документы и выдал им последние инструкции…

Состав двигался всё медленнее и медленнее, пока не вполз наконец в узкий коридор из нескольких рядов колючей проволоки, между которыми прохаживались туда-сюда солдаты с автоматами.

– КПП, – прокомментировал один из соседей по купе. – Можем довольно долго простоять, привыкайте.

В вагоне началось какое-то движение, послышались громкие, отрывистые команды, перемежающиеся резким стуком полок…

– Прошу предъявить документы и освободить купе для досмотра, – в миллионный, наверно, раз отчеканил заученную фразу заглянувший в дверь офицер.

Катя подумала, что сейчас начнут обыскивать их чемоданы и сумки, но один из сопровождавших офицера солдат убедился лишь, что никто не прячется среди багажа… Через некоторое время поезд тронулся опять и после ещё одной короткой остановки подошёл к конечной станции, где на перроне их встретил улыбающийся Сергей Анатольевич.

– С прибытием! Доехали хорошо? – он принял у Кати из рук чемодан. – Добро пожаловать в «кузницу щита Родины». Идёмте скорее, сюда. Я на колёсах.

Математическая рапсодия

Рейс, несмотря на начавшийся было снег, не отменили. Не задержали даже ни на минуту. Точно по расписанию куцехвостый Ту-154 взревел турбинами и растаял в темнеющей на глазах вечерней синеве неба. Оставив позади Москву, университет, плачущую в аэропорту Тошу…

Россыпь огней внизу дрогнула и, склонившись, плавно поползла в сторону. Самолёт взял курс на восток. Туда, где посреди заснеженной тайги затерялась забытая богом деревушка, в которой нет телефонов, и единственная связь с внешним миром – это прилетающий раз в неделю «Кукурузник»…

-

Здравствуй, Тоша!

Первым делом, прости за почерк. Пишу в самолёте – чтоб с ним же сразу и отправить. Хотя писать, в общем, и нечего пока. Если не считать, что доказал в полёте одну лемму, которая не давалась мне с самого начала. (Помнишь, я тебе показывал? Совершенно очевидная, но любая очевидность тоже требует строго доказательства.) Шефа радовать, правда, рано ещё: надо сначала перепроверить всё сто раз. Так что пока ты – единственная, кто знает.

Качает – жутко, за бортом не видно ни черта. Как пилот в таких условиях самолётом умудряется рулить, не представляю. Но ты не волнуйся: катастроф на этой трассе не было пока ни одной. К тому же, если ты моё письмо читаешь… Дальнейшую цепь рассуждений можешь провести сама. Да и прилетели уже почти. 

Ладно, пардон за чёрный юмор. По ощущениям в желудке, снижаемся. Точно, объявили. Не знаю, когда в следующий раз сумею написать: зимой самолёты летают нерегулярно. Да и в другое время тоже – когда аэродром развезёт. Всё, катимся лыжами по снегу. (Вот ты знала, что у самолётов лыжи бывают?) Встали. На чём заканчиваю.

До свиданья, не скучай.

Вадим