О предках и потомках, немного
Автор: Маргарита ГуминенкоЗа тему спасибо Елене Станиславовой! Мне всегда интересно про предков своих персонажей, даже если я не всю информацию использую в произведениях. Иногда это не очень далёкое прошлое, зато оно совершенно реально. Как в случае с предком главного героя в детективе "Звено цепи", Игоря Сокольского.
Владимир Викторович Сокольский (1848-1921), российский правовед. Происходил из дворян Псковской губернии, окончил Дерптский университет. Много лет работал в Новороссийске. К 1917 году переехал в Петроград и читал лекции по истории права. По некоторым сведениям, у него была семья и дети. Погиб при неясных обстоятельствах и похоронен неизвестно где. Отсюда и моя вольная интерпретация, вплоть до настоящего времени.
Отрывок из "Звено цепи: СИНОПТИКИ НЕ ОБЕЩАЮТ"После революции и гражданской войны те Сокольские, которые не эмигрировали и не были истреблены, сменили фамилию на Соколовы, стремясь скрыть свои аристократические корни. Их оставалось - два брата и сестра. Смена фамилии не спасла, в 38-м братья были расстреляны. Сестра ещё раньше успела выйти замуж и вторично сменила фамилию. Но род не прервался.
У репрессированного старшего Соколова остался в живых сын, который в самый опасный для семьи момент пропадал очень далеко, в Сибири, с исследовательской экспедицией. То ли его кто-то предупредил, то ли время его ещё не пришло, но он не вернулся со всеми остальными членами экспедиции в родной город и избежал участи своего отца. Он остался под Красноярском. Лишь после 1955 года вместе с женой и двумя маленькими детьми, он приехал в Ленинград, где получил квартиру, как ветеран войны и подающий надежды советский учёный. Именно он, по неясным для его родни причинам и вопреки опасениям, вернул себе наследственную фамилию: Сокольский.
Детей у учёного Сокольского было двое: мальчик и девочка, Владимир и Мария. Володька погиб в 1972 году, на очередной молодёжной стройке, в возрасте двадцати трёх лет: его "БелАЗ" перевернулся на краю карьера - земля не выдержала тяжести исполинского самосвала. Водителя раздавило рулевой колонкой. Маша в 1976-м решила родить ребёнка "для себя", то есть, без мужа. Родила сразу двоих. Фамилию Олег и Игорь получили наследственную - Сокольские.
Когда в 1994-м из-за границы прикатил один выживший в эмиграции родственник Сокольских, он был поражён сходством 18-летних близнецов с портретом их общего предка, сгинувшего во время революционного террора. Сокольским не суждено было исчезнуть с лица Земли. Не уничтожили их ни революция, ни братоубийственная гражданская война, ни репрессии, ни битвы Великой Отечественной, ни голод, ни разруха. Дотянулись две веточки до возрождения современной России. Принять бы это за благословение и позаботиться о восстановлении своего рода, ан нет! Олег погиб, не оставив ни жены, ни детей. Остался один Игорь, а ему катастрофически не хватало времени "строить дом и растить ребёнка".
У репрессированного старшего Соколова остался в живых сын, который в самый опасный для семьи момент пропадал очень далеко, в Сибири, с исследовательской экспедицией. То ли его кто-то предупредил, то ли время его ещё не пришло, но он не вернулся со всеми остальными членами экспедиции в родной город и избежал участи своего отца. Он остался под Красноярском. Лишь после 1955 года вместе с женой и двумя маленькими детьми, он приехал в Ленинград, где получил квартиру, как ветеран войны и подающий надежды советский учёный. Именно он, по неясным для его родни причинам и вопреки опасениям, вернул себе наследственную фамилию: Сокольский.
Детей у учёного Сокольского было двое: мальчик и девочка, Владимир и Мария. Володька погиб в 1972 году, на очередной молодёжной стройке, в возрасте двадцати трёх лет: его "БелАЗ" перевернулся на краю карьера - земля не выдержала тяжести исполинского самосвала. Водителя раздавило рулевой колонкой. Маша в 1976-м решила родить ребёнка "для себя", то есть, без мужа. Родила сразу двоих. Фамилию Олег и Игорь получили наследственную - Сокольские.
Когда в 1994-м из-за границы прикатил один выживший в эмиграции родственник Сокольских, он был поражён сходством 18-летних близнецов с портретом их общего предка, сгинувшего во время революционного террора. Сокольским не суждено было исчезнуть с лица Земли. Не уничтожили их ни революция, ни братоубийственная гражданская война, ни репрессии, ни битвы Великой Отечественной, ни голод, ни разруха. Дотянулись две веточки до возрождения современной России. Принять бы это за благословение и позаботиться о восстановлении своего рода, ан нет! Олег погиб, не оставив ни жены, ни детей. Остался один Игорь, а ему катастрофически не хватало времени "строить дом и растить ребёнка".
- Кстати, о книгах. - Сокольский воспользовался паузой, чтобы дать старику отдохнуть. Подниматься и одновременно говорить Владимиру Денисовичу было трудно. - Я бы хотел ещё на некоторое время оставить у себя рукопись Соколова. Если не возражаете.
Иверин остановился, дойдя до своей площадки и весело посмотрел на него.
- Это ваша рукопись, Игорь Сергеевич, - напомнил он. - Вы её законный обладатель по праву наследования. Делайте то, что считаете нужным.
- Она может представлять материальную ценность, - напомнил Сокольский, но Иверин только отмахнулся.
- Молодой человек, мне 96 лет. Никогда не понимал стариков, которые копят сбережения, будто собираются прожить до ста пятидесяти! - вспомнив, что ключи всё ещё у Сокольского он скомандовал: - Открывайте двери!
В квартире старичка отвели в комнату и помогли расположиться в кресле. Инга ушла в кухню, готовить чай.
- Хорошая девушка, - заметил Владимир Денисович. - И шофёр ловкий.
- Впечатляющая библиотека! - Сокольский разглядывал огромный книжный шкаф.
- Вероника Петровна часто брала у меня что-нибудь почитать. Потом обсуждали. Кстати, я хотел ещё кое-что вам отдать. На второй сверху полке, слева, стоят три большие книги. Это словари, ничего особенного, но за ними прячутся три книжки юридических трудов вашего пра-пра-прадеда, Владимира Викторовича Сокольского. «Курс русского государственного права», Пособие по истории римского права и что-то по истории уголовного обыска. Достаньте, мне уже не по силам.
Сокольский достал и выложил на стол толстенные словари в плотном, кожаном переплёте, и только потом аккуратно вытащил три скромные книжицы дореволюционного издания.
- Когда Соколовы исчезли, - пояснил Иверин, - их комната долго стояла опечатанная. Потом приехали новые жильцы. Старорежимные книжки их, не иначе, как напугали. Они выложили несколько связок в коридор, а я заметил, что сверху лежат эти три. Помню, как Родька, Родион Васильевич, ваш дед, мне их показывал и говорил, что его отец их очень бережёт. Я и забрал книжки к себе. Когда на войну уходил, наказал матери обязательно сберечь и их, и рукопись.
- Это действительно интересно, - признал Сокольский, листая одну из книжек. - Труды Владимира Сокольского больше века не переиздавались.
- Заберите их себе, - милостиво предложил Иверин. - Всё равно, моя родня, когда получит эту квартиру, выбросит всё как старый хлам или сдаст за бесценок в ближайший букинист.
Иверин остановился, дойдя до своей площадки и весело посмотрел на него.
- Это ваша рукопись, Игорь Сергеевич, - напомнил он. - Вы её законный обладатель по праву наследования. Делайте то, что считаете нужным.
- Она может представлять материальную ценность, - напомнил Сокольский, но Иверин только отмахнулся.
- Молодой человек, мне 96 лет. Никогда не понимал стариков, которые копят сбережения, будто собираются прожить до ста пятидесяти! - вспомнив, что ключи всё ещё у Сокольского он скомандовал: - Открывайте двери!
В квартире старичка отвели в комнату и помогли расположиться в кресле. Инга ушла в кухню, готовить чай.
- Хорошая девушка, - заметил Владимир Денисович. - И шофёр ловкий.
- Впечатляющая библиотека! - Сокольский разглядывал огромный книжный шкаф.
- Вероника Петровна часто брала у меня что-нибудь почитать. Потом обсуждали. Кстати, я хотел ещё кое-что вам отдать. На второй сверху полке, слева, стоят три большие книги. Это словари, ничего особенного, но за ними прячутся три книжки юридических трудов вашего пра-пра-прадеда, Владимира Викторовича Сокольского. «Курс русского государственного права», Пособие по истории римского права и что-то по истории уголовного обыска. Достаньте, мне уже не по силам.
Сокольский достал и выложил на стол толстенные словари в плотном, кожаном переплёте, и только потом аккуратно вытащил три скромные книжицы дореволюционного издания.
- Когда Соколовы исчезли, - пояснил Иверин, - их комната долго стояла опечатанная. Потом приехали новые жильцы. Старорежимные книжки их, не иначе, как напугали. Они выложили несколько связок в коридор, а я заметил, что сверху лежат эти три. Помню, как Родька, Родион Васильевич, ваш дед, мне их показывал и говорил, что его отец их очень бережёт. Я и забрал книжки к себе. Когда на войну уходил, наказал матери обязательно сберечь и их, и рукопись.
- Это действительно интересно, - признал Сокольский, листая одну из книжек. - Труды Владимира Сокольского больше века не переиздавались.
- Заберите их себе, - милостиво предложил Иверин. - Всё равно, моя родня, когда получит эту квартиру, выбросит всё как старый хлам или сдаст за бесценок в ближайший букинист.
А у нас во дворе сурепка буйствует, пока не скосили.
