10 цитат из "Ветров Унтара"

Замечтальный флешмоб от Ляли Фа вот тут!

Итак, цитаты из старой книги "Ветра Унтара", которые обязательно войдут в последнюю книгу Белой Гильдии...

1. 

Оторваться от дома трудно, в этом секрета нет. Дом притягивает и цепко держит в своих теплых заботливых руках каждого, кто однажды на свою беду задержался у камина. Не заметишь, как тоска по пути уймется, уснет, а дому только того и надо. Он завлечет тебя мягким креслом, горячим чаем и полкой любимых книг, ты сам покорно примешь его царские дары и будешь благодарен. Но стоит случайно выйти на дорогу и вложить в ножны меч, как дому уже не удержать тебя, и тогда ему ничего не останется делать, как ждать... 

2.

Во время шторма море обнажает камни, лижет могучие серые бока и бросает горстями на берег камни малые — бусы берегов. Прекраснее любого украшения и таинственнее любых сокровищ, они ждут, что я протяну к ним руки. И я тяну, собираю несколько самых дивных, несу в ладошке, слушая тихие морские песни. В них кроется вечность, в каждом причудливом камне — города и моря, судьбы древних, тех, кто однажды касался их совершенной глади. Положу в карман — камни чисты, как неисписанный лист бумаги, и так же как лист бумаги томительные и многообещающие. Их пять: серый с зеленым ошейником, точно трава обернулась вокруг меча, желтый — одетый россыпью карминовых запятых, черный с базальтовым узором, и чистый белый без единой точечки. На пятом камне море нарисовало алое крыло дракона, а может - лилию. Вздохнув, я рассыпала камни в песок. В кармане джинсов осталось только крыло дракона. Я всегда уношу с моря не больше одного камня...

3.

- По-моему, это тупик! - сказал Эрик, но хозяин Песчаной скалы не удостоил его ответом. Он склонился над полом и стал ощупывать гранитные плиты, а когда выпрямился, пламя осветило вдруг его бесстрастное и при этом грустное лицо... То, что я увидела, заставило меня вздрогнуть и схватиться за Эрика.

Во лбу Золотого человека живой лучезарной вселенной горел... третий глаз!

Мне явилось чудо, настоящее чудо Гор... Прекрасное... Необъяснимое... Глаз притягивал, влекли навеки сокрытые чудеса неведомых миров... Тайна...

Когда мужчина понял, что я разглядываю его, то смерил меня сразу тремя миндальными глазами, узкое и острое лицо поморщились, и он устало отвел взгляд. Этот взгляд я не забуду никогда. Никогда - до самой смерти и после - я не встречу ничего, что поражает душу сильнее этого небесного, исполненного высшего знания, взгляда...

Время очнулось, время, но не я... Я могла только следить, как трехглазый человек проводит рукой по стене, захватывает невидимый рычаг, стена дергается, затем чуть отъезжает. А я стою и смотрю, как Эрик берет меня за руку, что-то сердито говорит, и мы проходим через пустоту в пещеру, наполненную лиловым туманом.

4.

Вообще, в Алъере чудесам не место, но Тигиль умудрился откопать в недрах столицы погреб безвременья. Эти ботинки, хоть и выглядели как новые, были старше самого Алъеря. По тонкой подошве шла медная окантовочка, кожа огибала ногу до самой лодыжки. Это были огромные высокие ботинки из тончайшей замши, и, кроме того, вместо шнурков на них блестел узкий серебряный замочек. Если бы я не видела, что это за ботинки, я бы решила, что на Эрике они порвутся при первой же возможности.

- Эй, есть здесь кто-нибудь? - крикнул Эрик, и эхо прокатилось по крохотной каморке, как по королевскому залу.

- Есть, - ответил Тигиль, - он никогда не выходит из дома.

И точно, по винтовой лестнице, суетливо шаркая тапочками, спустился маленький скукоженный старичок. Он осмотрел нас, пожевал беззубым ртом и прошамкал:

- Ботинки не продаются.

- Все продается, - не согласился Тигиль.

- А! - старикашка как будто узнал Тигиля, - покупатель пентальини. Разве я не говорил тебе, что ботинки не продаются?

- А разве я не говорил вам, что у меня есть покупатель?

- Что такое пентальини? - полюбопытствовала Ив.

- Ведьма знает что! - ответил ей Эмиль.

- Я никогда не играю дважды! - напомнил старик.

- Само собой, - продолжал этот совершенно немыслимый торг Тигиль, - я привел того, кто играет лучше меня.

- Так, так! - старикашка по-птичьи нахохлился, почесал свои три волосины на бороде и боком проскакал к Эмилю. - Играешь в шахматы?

- Играю, - удивился Эмиль, - немного...

- Это не разговор! - старик подобрал за пояс надетые на нем лохмотья и сердито взглянул на Тигиля. - Вы хотите ботинки? Или мы зря теряем время?

- О чем речь? - не понял Эмиль.

- О покупке, о чем еще?! - старичок вдруг заметил арбалет, подцепил арлинью лямку корявым пальцем, глаза его загорелись. - А может быть об обмене...

- Еще чего! - Тигиль взял себе арбалет и убрал с глаз подальше. - Я же вам говорю, он играет лучше меня!

- Не врешь? - старик оживился и затряс бородой. - Обычно за уникальный товар я предлагаю три партии.

- Одну, - сказал Тигиль, - у нас остался час.

- До начала концерта? - в ужасе взвыл Эрик. Он старался не вмешиваться, хотя по нему было видно что он не очень-то понимает, в чем состоит сложность покупки.

- Просто остался час... - Тигиль дал понять, что будет замечательно, если на некоторое время мы перестанем заявлять о себе.

Откуда-то из-под прилавка появилась шахматная доска.

- Клиенты играют черными, - потер руки старичок.

5.

Доска опустела и сложилась вдвое, погребая в себя оба войска вперемешку. Вечным противникам, черным и белым, предстояло ждать следующего чудака, который согласится осуществить покупку столь необычным способом.

Витрина совсем опустела, старик отодвинул клетку со щеглом в угол, и, уже покинув лавку, с улицы, мы увидели на витрине зеленую фетровую шляпу с загнутыми полями и сизым пером красноглазой перепелки.

- Теперь она будет ждать покупателя? - спросила Ив.

- Не особенно долго! - уверил ее Тигиль.

Ботинки оказались в самый раз, Эрик надел их немедленно.

- Мог бы сначала вымыть ноги! - попыталась протестовать Ив.

- Я же мыл их с утра! - удивился Эрик, как будто после бани не прошел босиком полгорода.

6.

Бурное течение реки несло и кружило нас, охваченных великим инстинктом, слившихся в пульсирующий бедрами сгусток энергии. Солнечные пятна летели высоко над нами, яркие разноцветные брызги мельтешили на поверхности воды словно праздничные конфетти. Мудрые рыбы с почтением свидетельствовали нашу любовь, а глубоко внизу, из илистых многовековых камней, поросших водорослями и мхами, на нас злобно пялились пустые глаза древних окаменевших змей. Вечный танец продолжения рода будил в них зависть, но, к счастью, все они были уже давно мертвы, а потому бессильны.

Мое иттиитское легкое тело горело под новым телом Эмиля. Мы ничего не весили, и в то же время чувствовали себя огромными. Мне казалось, что тени наши, бегущие по дну реки, живут сами, без нас, что мы в космосе, и каждое наше движение так значительно, словно это не любовь, а сотворение новой звезды. Словно мы боги.

7.

- У нас говорят: когда страшно - думай о прошлом и не думай о будущем... - Най-Мун присела рядом со мной и протянула чашу. - А еще у нас говорят: когда знаешь что делать - делай, не жди. Выпей, детка, выпей! Тебе станет легче.

- Да-да, спасибо, я постараюсь, - едва улыбнулась я. Чашка пахла ароматом теплых заморских пряностей, я отпила глоток и отчаяние отступило. Я выпила до дна. Все-таки Най-Мун - настоящая женщина: в ее королевских повадках не было ни йоты искусственности, она любила и жила спокойно. Теперь она пришла просить за своего мужчину, но, казалось, от того я буду у нее в долгу... И все-таки в одном она точно была права - если знаешь, что делать, делай - не жди, иначе после ты себе не простишь. Я заставила себя подняться: голова тяжелая. Хозяйка улыбнулась и положила передо мной отличной выделки кожаную куртку, это был ее подарок.

- Надень это, сегодня дует ветер, - при слове "ветер" я вздрогнула, но Най-Мун не заметила этого. - Я все же скажу, - продолжала она, - хотя ты вправе поступать, как знаешь. Тей-Рыба не хочет войны, но он считает, что ключ от лабиринтов прячут полыньяки. Скажи ему, что это не так и ты убережешь нас от напрасной крови... - женщина взяла меня за подбородок. - Ты красивая, детка, но у тебя слишком черные глаза. Мой тебе совет - уходите поскорее. - Най-Мун грустно улыбнулась и благосклонно сложила на коленях свои белые, как мрамор, руки.

8.

- Ты оставил коня? - спросила я, выжимая подол рубашки.

- Я запертил вам идти следом. Возвращайся! Сейчас же! - отрезал он, и снова зашагал прочь.

- Эм... Я прошу... - голос мой дрожал и срывался на мольбу... пустую, позорную...

Он оглянулся. Лицо его было каменным.

- Уходи в туннель! Слышишь? Я без тебя знаю, что делать, или ты не веришь мне?

- Эм... - прошептала я, страшнее смерча было видеть его таким чужим, таким одиноким...

Он задержался, вздохнул и... вернулся. Те несколько шагов, что он сделал навстречу мне, сбросили с души камень величиной с гору. Я улыбнулась, убрала со лба прилипшую челку и обняла его. Прижалась щекой к его груди. Изрядно потрепаный серый свитер сумел сохранить запах дома. Запах дома! Что будет, если я потеряю это?

- Наша река...  - Эмиль помедлил... - запомни меня таким. Ты и я в чреве Ааги при сиянии полной луны. Запомни это! А сейчас уходи... и не смей мне возражать. - Он обнял меня, с силой сжал на моей спине рубашку, чуть не порвал, наклонился, поцеловал крепко, как будто отпил глоток меня.... - Уходи!

Глядя ему в спину, я думала о том, что он поступил бы так в любом случае. Кроме того, так уже не раз было... Он уходил, но Эмиль на то и Эмиль - идти вслед я бы не посмела.

9. 

«Каждому смертному

Или волшебному,

Рожденному на Земле,

Дано выбирать

Воскрешения тленного,

Или бессмертья во тьме...»

«Бессмертья во тьме, — подумал Эмиль, — Итта поймет...» — он нажал на спуск, стрела ринулась и исчезла в просвете над головой, вторая и третья задержались, Эмиль нечеловеческими усилиями отдирал примерзшую руку. Четвертую и пятую стрелы он уже не помнит; он стрелял наугад, а, может, и не стрелял вовсе. Сон и холод поглотили его без остатка. Мысли заняла зима, и, пока он вел долгие беседы о ветре, метель погребала под себя лицо любимой, фигуру брата, знакомые дома, города, леса и долы, осталась только улыбка дедушки Феодора, и она казалась все яснее и все отчетливее...

10. 

Говорят, на заре миров каждая травинка знает тайну жизни, говорят, когда времена меняются, человек приближается к этой тайне. Она тревожит и томит его чуткую душу. Говорят, тогда мир отражается в человеке, как в зеркале, весь мир вмещается в каждого из нас. Знать бы, когда наступает время чувствовать и слышать. Знать бы, как поступить с тем, что уже пробудилось и ждет...