Ладно уж чо, запалим черновичок)

Присоединяюсь к флешмбу от Ростислава, посвященному черновикам :)

Ничего не правлено, текст был отложен весной 2021 и однажды обязательно будет дописан)

====

Когда Йоранар пришел в себя в следующий раз, он словно бы осознал, что стал нежеланным гостем в мире живых. По крайней мере, в мире одной конкретной женщины, подумал сноходец. Тем больше было его удивление, когда он почувствовал прикосновение к себе мягких ладоней. Прежде пальцы шаманки показались ему жесткими. Впрочем, подумал сноходец, даже если бы действия Садаварт причиняли боль, он не смог бы оттолкнуть ее руки. Сил все еще не было.

На его счастье, шаманка действовала ловко. Но, скорее, в ее движениях чувствовалась выучка знахарки, чем маститого шамана исцеления, к каким относился тот же Азиммар.

Ладно, о природе ее сил он может подумать и потом. Чтобы как-то привлечь внимание шаманки, Йоранар приложил все силы и пошевелил пальцем. Садаварт приметила: Йоранар понял это по тому, что ладошки, сновавшие над его повязками, замерли.

Он затаил дыхание: что она предпримет теперь?

Мгновением позже сноходец почувствовал, как похолодало — шаманка отошла. Совсем скоро кожу сноходца лизнул язык прохлады. Такой особенной, утренней, когда солнце едва вскарабкалось, слепяще засияло, но еще ничего не прогрело.

Почти сразу Йоранар ощутил жжение в глазах — несмотря на то, что они были закрыты, просочившийся свозь проход утренний свет оказался для него слишком ярким. Должно быть, у шаманки очень маленькая хибарка, и он лежит где-то рядом с выходом. Поэтому ощущение ветра такое сильное, а их голоса с Азиммаром было слышно столь хорошо.

Йоранар ощутил физическое присутствие — Садаварт вернулась к нему. Он хотел было обратиться к внутреннему зрению, но поймал себя на мысли, что хочет увидеть мир, как есть, без искажений. Он ведь так давно не видел его. А сколько? Если бы еще глаза с непривычки не жгло!

Словно чувствуя его слабость, Садаварт положила ладонь сноходцу на глаза. Он втянул воздух чуть более нервно, чем ему следовало бы — от неожиданности. Йоранар поймал себя на ожидании какой-то реплики. Она что-то скажет, объяснит. Но вместо этого Садаварт прикоснулась к его лицу со стороны виска другой рукой и слегка потянула узел. Повязка, понял даларец. Она зачем-то надела на его глаза повязку. Йоранар захотел возмутиться, но передумал. Когда он открывал глаза в прошлый раз, было невыносимо больно, и он предпочел больше этого не делать. Видимо, это пагубный яд так искалечил его.

Садаварт потянула повязку, плотнее прижав свободную руку к глазам мужчины. Горло не повиновалось сноходцу, и он захотел в благодарном жесте потрепать эту защищающую его от безжалостного света ладошку. Но это означало необходимость поднять собственную конечность. О-хо-хо, немыслимое пока усилие.

Садаварт замерла, не двигаясь, и Йоранар сообразил, чего она ждет. Сноходец как мог кивнул, давая понять, что готов. Он зажмурился. Шаманка чуть разомкнула пальцы, пропуская сперва несколько полосок света. Потом чуть приподняла ладонь и, мало-помалу, убрала вовсе. Глаза Йоранара слезились. И тем не менее, через несколько секунд Йоранар проморгался и сумел сфокусироваться на женском лице.

Она выглядела, как и вчера. Как и тогда, тридцать лет назад, но, конечно, в ее лице больше не было подростковости. И еще волосы: сегодня Садаварт заплела две тяжелые длинные косы. Так что теперь Йоранар мог разглядеть вытянутые уши. В них было много разных непарных украшений — из серебра и клыков животных, вбитых в ушные раковины и мочки, — и свисающих цепочек.

Йоранар захотел улыбнуться.

Светлая кожа шаманки остро контрастировала с глазами — цвета грозового неба. Йоранар не то, чтобы залюбовался ими, но подумал, что прежде не встречал таких глаз. Быть может, это и есть знак принадлежности, видный остальным уже тогда, когда сам носитель еще ни о чем не подозревает?

Когда Йоранар примирился со светом, Садаварт вернулась к его ранам. Сноходец проследил за ее действиями, и взгляд сам собой упал на собственное тело. Даларец едва не завыл. О, духи! Он был укрыт от пояса и ниже, а все, что попадало в радиус обзора выше, оказалось обмотано бинтами в несколько слоев. Вздувшееся покрывало доказывало, что он сохранил все конечности. Йоранар взглянул на правую руку и постарался пошевелить пальцами. Те согнулись, хотя ощущения этого действия настигли его намного позднее его внешнего проявления. И все же он мог что-то сделать.

Он выздоравливал.

Йоранар опять испытал желание улыбнуться. Однако вместо этого сделал то немногое, что было ему доступно — уставился на Садаварт.

Шаманка действовала молча, и сноходец все думал, как обратить на себя внимание. На движение его пальцев она больше не отреагирует как на нечто из ряда вон выходящее. Собрав все силы, Йоранар выхрипел раненным горлом неразборчивый, неясный звук, который не походил ни на одно слово.

Садаварт вскинула глаза от ран на животе мужчины к его лицу. Шея Йоранара напряглась, из-под кожи проступили жилы, опасно взбугрился едва-едва подсохший шов.

Шаманка протянула руку и придавила губы сноходца пальцами: молчи.

Не глядя на его реакцию, она закончила то, зачем пришла: сменила повязки на свежие. Йоранару в нос ударил запах крови. Не запекшейся, но уже и не свежей. Его крови, пропитавшей бинты.

Садаварт сложила грязные обмотки в деревянное ведро и вышла. Йоранар проводил ее, докуда мог скосить взгляд. Он ничего не мог спросить, а она ничего не говорила. И из-за этого сноходец впервые настолько полно ощутил беспомощность.

Йоранар попытался сопоставить поведение Садаварт в минуты прощания с Азиммаром и то, что и как она делала с ним. Прежде казалось, шаманка настолько недовольна тем, что ей предстоит выхаживать сноходца, что она будет использовать каждый шанс, чтобы унизить его или подколоть. Однако вскоре стало ясно: Садаварт она не преследовала никакого злого умысла, когда перевязывала его, кормила, поила, мыла. Ее поведение в пору было назвать никаким. И даже когда на следующий день она возвращалась с охапкой выстиранных от его крови обмоток, унесенных днем накануне, ее лицо ничего не выражало.

От мысли, что шаманка стирает и его белье тоже, Йоранара до внутренностей костей пробирал стыд. Граал, ему не требовалось никаких ее слов для большего унижения — жизнь унизила его предостаточно!

Садаварт не жаловалась.

И приносила назад обмотки и белье, от которых иногда разносился запах лекарственных трав и цветов.

В течении дня, большую часть которого даларка проводила вне лачуги, сноходец слышал, как Садаварт иногда с кем-то разговаривает. Правда, ей никто не отвечал, и Йоранар думал, что, либо ее собеседник — дух, либо от ударов отца в молодости шаманке выбило мозги. Йоранар исполнился желания поскорее вернуть себе голос и речь, чтобы составить ей лучшую компанию, чем воздух и воображаемые даларцы.

Совсем скоро Йоранар почувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы сделать шаг к прежней жизни. Голос тоже постепенно возвращался — сноходец не рисковал пока говорить, но регулярно прокатывал в горле какие-то звуки. Сегодня, решил он, самое время попросить шаманку помочь ему сесть.

Когда Садаварт вошла, как обычно с чистыми обмотками и рыбной похлебкой, Йоранар облизал пересохшие губы и попытался выдохнуть просьбу. Садаварт проигнорировала звук и сама подошла к сноходцу со спины. Обхватила поперек туловища и подтолкнула вверх, поддерживая. 

Она сделала это еще до того, как Йоранар сумел что-то сказать. Сама, подумал даларец, оценивая новые ощущения. За время, пока он был прикован к постели — вероятнее всего, ее собственной — он позабыл чувство соприкосновения с другим живым телом. Садаварт была теплой.

Она была живой, и Йоранар, закрыв глаза, с удовольствием вдохнул в себя ее жизнь.

Руки Садаварт оказались по-особенному твердыми. Так деревенеет соленое мясо под седлом, когда его подбивает скачкой. Так костенеет плоть, когда ее бьют слишком часто и крепко. Когда шаманка обхватила его туловище поперек, Йоранар опустил взгляд, чтобы рассмотреть ее руки. На левой мелкими кругляшками лун красовались неестественно белые пятна. Не нужно было быть следопытом, чтобы распознать в таком «украшении» следы зубов ящера. Прокус, должно быть, прошел насквозь. Йоранар удивился, почему Азиммар не смог исцелить эту руку так, чтобы не осталось следов.

Йоранар вновь прикрыл глаза и выдохнул, принимая неизбежное. Потом закусил губу и собственной левой рукой обхватил запястье Садаварт.

Даларка, стоявшая по сути сзади, замерла — сноходец ощутил ее напряжение спиной.

— Эт... это... причинило... боль. — Слова саднили по горлу, заставляя сноходца морщится.

Садаварт держалась недвижно, как статуя.

— Все в Племенах причиняет боль. Особенно женщинам, — отозвалась она наконец.

Шаманка обошла мужчину, стараясь еще немного поддерживать. Однако Йоранар чувствовал, как ослабевает ее усилие: Садаварт мало-помалу устранялась, чтобы дать ему удержаться сидя самому. Он продержался недолго, прежде чем начал заваливаться назад. Даларка поймала его и уложила на подставленный тюк, который успела расположить за спиной мужчины.

Йоранар оставался в позиции полусидя, пока шаманка не докормила его. Когда Садаварт уходила, сноходец почувствовал ее облегчение: сегодня она, кажется, увидела, что он стал ей обузой не навечно.

====

нет, это не тот случай, когда она его выходила, и в конце они поженились)) Кто читал мои романы, знает: у меня почти ни один заезженный троп не выстреливает по прямому назначению)