Меч говорит лучше любых слов.
Автор: Вероника АверинаВо флешмобы я не ходок, знаете ли. Жадная я до спойлеров, а показать же яркое хочется. Но тут, как говорится, не могу молчать: любимая тема. За идею спасибо Марике Вайд.
Холодное оружие я люблю по жизни. И в трилогии "Щенок" ему уделяется достаточно внимания. Кто-то ругает за излишнюю техничность, кто-то хвалит за проработку. Тут, как говорится, на вкус и цвет.
Приведенные отрывки относятся ко второй книге, Стая, если кто читает/планирует, осторожно, могут быть легкие спойлеры.
На какое-то время противники превратились в диковинную скульптуру, прощупывая друг друга взглядами. Наконец, Санька не выдержал. Его меч рванулся верткой змеей, мимоходом попытавшись зацепить правое колено противницы и нырнув дальше, к животу. Наемница убрала ногу и ответила, казалось, рассеянным движением, едва коснувшись оружия противника. Но это легкое касание, похожее на поцелуй стали, сопровождающееся мелодичным звоном, отправило клинок ученика дальше вверх, добавив инерции. Меч Леди попытался дотянуться до оставшегося беззащитным бока, но Саня вовремя сменил стойку и отозвался резким рубящим ударом, попав… по пустоте. Легко и невесомо, словно танцуя, наемница развернулась, отступая, и ударила из-под руки. Острие клинка чиркнуло по Санькиной щеке, в опасной близости от глаз. Вин понял, что произошло, куда раньше остальных: запах крови коснулся его ноздрей за целое мгновение до того, как на коже друга возникла красная нить, пухнущая и расширяющаяся. Ученик, не обращая никакого внимания на досадный порез, сделал пару шагов назад и вновь ринулся в атаку. На этот раз, из высокой стойки.
Ирвин с предельным вниманием наблюдал за руками и телом Леди. Меч крутился, как бешеный, словно увлеченный диким и бесшабашным народным танцем. Дампир не мог вспомнить, чтобы его наставница хоть когда-то допускала такое количество вращений и перехватов. Лишь на четвертом контакте сражавшихся он сообразил, что мастер гасит инерцию, не позволяя оружию ударить в полную силу. Гибкое и послушное тело женщины, словно позабыв о полученной травме, двигалось нарочито спокойно, плавно, с ленцой, меняя стойку на стойку, выпад на блок, уклоняясь и пропуская удары противника мимо. А вот руки сновали с поражающей воображение скоростью. Ирвин осознал, что наставница была права: он вполне мог не тормозить себя на тренировках. Да, благодаря отличной от людей физиологии, он сумел бы выдать темп и порезвее. Правда, тогда вся стратегия боя свелась бы к отточенным до автоматизма сочетаниям приемов, грубых и прямолинейных. Леди же успевала думать. Даже не думать: анализировать, планировать, менять на ходу логику движения, заменять одну реплику другой. Вин понимал гибкость воплощения замыслов по мельчайшим движениям кисти, по еле заметной смене угла наклона корпуса, по тому, как наставница переносит вес и положение тела. Руки выплетали сложную вязь, цели которой дампир пока постичь не мог. Но знал наверняка: захоти Леди, поединок закончился бы, едва начавшись.
На второй минуте боя красная нить украсила и обнаженную правую кисть Сани, тонкой стрелой пройдя от запястья до безымянного пальца. В следующем же круге Леди, сойдясь с противником максимально близко и пропуская его мимо себя, словно невзначай задела длинным усом гарды крепежный ремешок на бедре молодого мечника. Когда еще через минуту острие ее клинка, соскользнув с бокового блока вниз, распороло верхний виток шнурка на ботинке, до Ирвина дошел смысл представления. Наемница не наказывала зарвавшегося щенка. Не учила. Максимально доходчиво демонстрировала даже не превосходство, а абсолютную власть над противником в поединке. Зрителям стало очевидно, что исход очередного круга всецело зависит от воли мастера. Близость первого пореза к глазам была неоспорима. Протянись второй выпад чуть дальше, окажись удар тяжелее и резче, со здоровой рукой Санька мог попрощаться: укол однозначно закончился бы травмой. И, если ремешок был обыкновенным поддразниванием, то распоротый шнурок недвусмысленно намекал, что ноги тоже могут оказаться лишними. Молодой мужчина постепенно терял темп, сникая и сознавая бессмысленность и опасность затеи, в которую ввязался.
После долгих пяти минут плясок, Леди, явно уставшая и потерявшая всякий интерес к развлечению, поймала противника на смене хвата, докрутила его клинок, сделав его вредным и непослушным, и, коротким, точным и по-настоящему сильным движением вырвала меч из рук молодого человека, отправив в траву. Подшагнув, она врезалась согнутой ногой в живот Саньки, пользуясь неустойчивостью позиции и подсекла, опрокидывая его навзничь. Затем опустилась рядом, коленом пресекая любой порыв подняться. Правда, Саня, хорошенько приложившийся спиной и головой, попыток подняться не делал, лишь хватал ртом воздух и молчал.
Первый оборотень стартовал с места, неожиданно вынырнув из крепкой вязи плотно сплетающихся кустов дикой акации. Ощерившаяся пасть поприветствовала нас лязгнувшим оскалом. Я приняла прыгнувшее тело на высокую стойку, тут же сгруппировалась, открывая небрежному противнику нехорошо осклабившегося Ирвина. Ученик чиркнул по беззащитному горлу: вся сноровка волчьего ушла на мой бесхитростный продольный выпад. Мы развернулись практически синхронно: дампир, пытающийся нанести финальный удар, и я поддерживающая его меч на излете. Клинки столкнулись с глухим звоном. Мгновенно сместившись, я приняла позу «спина к спине», встречая обнаженным лезвием атаку вырвавшихся из подлеска мохнатых. В моей голове неотвязно звучала популярная песенка, внушавшая нам что-то про воинов ночи, и пленявшая шустрым ритмом и перестуком ударных. Тело приняло темп боя и двигалось с удовольствием, разогревая затомившиеся в ожидании мышцы. Двое мохнатых подскочили к нам синхронно, и Вин перетек в парную стойку, подныривая под мою руку. Я шагнула вперед, подрезая лапы, и, сместившись вправо, ударила вдоль руки ученика, достаточно рискованно: вздумай тот дернуться, мой наглый выпад мог бы обернуться ранением. Поездка в Старжвидку изменила расстановку сил в нашей связке. После пережитых совместно приключений и эмоций, мы, не сговариваясь, стали проще относиться к близкому физическому контакту. Исчезла скованность, а на смену ей пришло чутье. Мы и раньше двигались слаженно, хорошо знакомые с повадками друг друга, а теперь и вовсе обрели уверенное знание, рождавшееся мгновенно, интуитивно, в обход осмысленного анализа. Безопасность и уют, которые я ощутила, проснувшись в объятиях Ирвина, проникли и в рабочее взаимодействие. И изменения одномоментно перекроили наш контакт, позволяя выполнять куда более рискованные приемы и финты.
Вин, выводя тело из тесной стойки, молниеносно ударил из-под моей руки, атакуя раненного мной первого противника. И тут же отступил назад, убирая клинок с траектории моего выпада: мощного, сильного, из высокой позиции. Его меч, тонко свистнув, прошел по снижающейся дуге и врезался в шею того мохнатого, что был справа.
И дерзнем совместить два флешмоба. Из черновиков. Вбоквел к той же вселенной.
На деревянном прямоугольном стенде, на тонких крюках уютно расположился меч в длинных узких черных ножнах. Он буквально приковал к себе Санькин взгляд. Изумительное зрелище: темный, матовый материал ножен, не дающий бликов даже при таком ярком искусственном освещении, рукоять, и на вид кажущаяся очень удобной. Оружие обладало своей необъяснимой красотой и притягательностью, и Саня не смог побороть искушения. Осторожно приблизившись, он помедлил еще несколько мгновений, после чего, едва дыша, протянул руки и бережно снял оружие с его надежного ложа. С минуту он держал меч в руках, ощущая его тяжесть. Молодого человека захватило ни с чем несравнимое наслаждение. Пусть это всего лишь коллекционная модель, но удовольствие от прикосновения к оружию было неимоверным. Развернувшись к свету, Санька аккуратно потянул меч из ножен, любуясь обнажающимся лезвием. Он раскрыл сталь сантиметров на десять, и долго рассматривал, изучая непривычный холодный отблеск. Ни один из виденных им прежде ножей не был настолько прекрасен. К его удивлению, модель оказалась не коллекционной. По крайней мере, лезвие было остро заточено. Казалось, даже луч света разделялся надвое, напарываясь на острую кромку. Порывисто вздохнув, Саня полностью вытащил оружие из ножен, отложив их в сторону. Это оказался длинный прямой меч с обоюдоострой кромкой. Клинок имел ромбовидную форму, сужаясь к краям. По центру вился едва заметный узор. Гарда, изгибаясь в форме буквы «Т», хищно нацелилась острыми концами на лезвие. Тонкая рукоять, слишком длинная для одной руки, завершалась округлым яблоком. Держать меч в руках было приятно.
Санька решил все-таки сделать пару пробных взмахов, благо, размеры гостиной позволяли. Перехватив меч удобнее, в правую руку, он размахнулся и нанес удар воображаемому противнику. Клинок рассек воздух с едва слышным свистом. Противник сдался без малейших возражений. Саня взмахнул еще раз. Держа в руках это прекрасное оружие, он невольно ощущал себя могущественным и сильным, защищенным. Позволяя себе подурачиться, Санька разошелся, рубя невидимых врагов. Осмелев, он перехватил меч удобнее, добавив вторую руку. То вращая клинок, то придерживая его пальцами, ученик плавно двигался по комнате, обходя мебель. Заставив лезвие замереть у самого лица, он огладил его ладонью, подкрадываясь к затаившемуся противнику. Внезапно левую руку пронзила резкая боль. Выронив от неожиданности меч, Саня схватил себя за запястье и посмотрел на ладонь. На бледной коже раскрылся глубокий порез, быстро заполняющийся кровью. Зашипев от боли, Санька сделал неосторожный шаг назад. Он сначала почувствовал, что что-то не так, а потом уже услышал сухой звук разбивающейся вазы. Повернувшись, молодой человек обнаружил, что один из напольных сосудов теперь представляет собой лишь груду черепков, а изломанный сухой букет разметался по полу.
— Черт, — ругнулся Санька, думая, что теперь делать и насколько рассердится мастер, обнаружив следы побоища. Кровь из рассеченной руки обернулась внушительной каплей и сорвалась, яркой кляксой обезобразив чистый пол.
Ощутив спиной присутствие другого человека, Саня повернулся и поднял глаза на дверной проем. Там, прислонившись к косяку, замер Мрак. Его взгляд не предвещал ничего хорошего. В нем не было ярости или угрозы, но в карих глазах, затаившихся под нахмуренными бровями, застыла угрюмая задумчивость. По спине ученика побежали мурашки. Он вновь ощутил страх, как в переулке.