Оптимистическая комедия

Дима С., молодой человек родом с Арбата, среди прочих способностей обладал умением быстро сходиться с людьми, выступать душой компании и оставлять о себе хорошую память. Оттого число его знакомств не поддавалось учету, а в какой-то момент от попал в Щелыково и среди товарищей и друзей появилось изрядное число актеров.

Дружить Дима С. умел, отчего вскоре стал завсегдатаем закулисного мира. Там любят разного рода веселые напитки, что идеально сочеталось со второй заповедью строителя «Рожденный строить не пить не может», оттого и случилась эта вот история.

Навестил он как-то раз своих друзей в Малом театре, пришел вместе с ними перед спектаклем в несколько приподнятое состояние духа и уже собрался было домой, как ему говорят:

— Дима, а ты на сцене хоть раз играл?

— Ну, самодеятельность, то-се...

— Нет-нет, на настоящей?

— Не довелось.

— А хочешь?

Приподнятое состояние духа подразумевает некий кураж, и Дима согласился. Его быстренько сводили в костюмерную, подобрали одежку революционного матроса, дали деревянное ружо и проинструктировали:

— Ты — в массовке. Ничего делать не надо, говорить не надо, просто стой.

— Всю сцену?

— Да. Встал со всеми, занавес открылся, постоял, занавес закрылся, все.

Что он и сделал — вышел на сцену, встал, занавес открыли и перед Димой разверзся черный провал зрительного зала, в коем угадывалась публика. И эта публика начала сперва Диму лорнировать, а потом все более откровенно хихикать.

Дима в панике скосил глаза вниз — на расстегнута ли ширинка? Но флотские брюки имеют такую своеобразную конструкцию, что с расстегнутой ширинкой ходить в них малореально, а Дима таки свободно вышел на сцену — внизу все было в порядке.

Оставалось терпеть, но краем глаза он заметил своих доброхотов, которые подавали ему из кулис странные знаки и тоже давились от смеха. Но Дима твердо помнил инструкцию — вышел, встал, достоял до конца — и не шевелился до закрытия занавеса, когда зал уже веселился вовсю.

Диму спрятали от помрежа, быстро переодели и по ходу объяснили, в чем  была ошибка. Пьеса, как оказалось, была не из времен революции, а вовсе  из театральной жизни, и ему предстояло участвовать в «сцене в сцене».  Т.е. актеры изображали, как в некоем театре играют «Оптимистическую  трагедию», поэтому все действо было ориентировано не в зал, а на задник,  где стояла Комиссар. 

И потому все революционные матросы стояли спиной к залу, и только один — лицом.