Отзыв на «Повесть о принце Яки» Алексея Шеремета

Эта повесть стоит, расколота напополам, половины глядят друг на друга через границу страницы – и не уверены, что совпадут.

Полное название маленькой оранжевой книжечки – «Повесть о принце Яки и о мудром советнике Габире, а также о том, что было с ними во дворце и около дворца, когда Яки вошёл в возраст, и как Яки ходил ночью в купальни, хоть Габир и говорил ему, и что из этого всего вышло и чего не вышло». На АТ её нет, зато есть её автор Dsche. Из-за сложной вёрстки книга существует только в бумажном виде, водится здесь и здесь.

Повесть о Яки записана на нечётных страницах, носит богатые одежды восточной сказки и сохраняет благопристойную последовательность и связность. А по чётным страницам рассыпан верлибр – обрывки разговоров и воспоминаний, событий реальных и выдуманных. История Яки рассказывает о ребёнке и подростке – а речь в пёстрой мешанине фрагментов принадлежит взрослым, хоть они иногда и вспоминают своё детство. Сказка, как ей и положено, всматривается в «давным-давно», верлибр обитает в современности. 

Иногда кажется, что чётное и нечётное вот-вот совпадут: где-то в Европе пишущая братия тоже строчит восточную сказку про принца, а замученный стрессом и кофеином офисный работник Ионас Гудас пытается выпустить рыб из пруда в реку так же, как это делает каждую ночь Яки. Только сказка другая, и рыбы другие, и два разных мира живут под одной обложкой, как параллельные прямые – не пересекаясь. В хороших пазлах есть такие детали-обманки, очень похожие на вид, но не совпадающие – и ты, повертев их в пальцах, откладываешь и продолжаешь поиск нужной. Так и здесь.

Будет ли эта деталь одной для всех, не знаю. У меня вышло так: книга эта, отчаянно грустная – про невозможность понять.

Ещё про взросление, конечно:

«И есть ещё такая дощечка, на которой чёрным написано: «Когда мальчик становится мужчиной?» -  и, красным: «Когда его перестаёт это занимать».

И про невозможность узнать другого человека:

Кто же знал

Что она может быть

Такой 

Кто же думал

Какая она

Когда накатит

Когда дунет

Когда не спит

Две ночи

Когда ей снится

Дурное

Когда она

Хочет

Когда она

Не хочет

И каково быть с ними со всеми

Разом

И про невозможность удержать другого человека, даже если решил самонадеянно, что он придёт к тебе непременно, как каждое утро прилетали чайки к сыну рыбака и каждую ночь приходила к Яки его танцовщица. И про невозможность быть только тем собой, кто ты сейчас, и никем больше – Яки на удивление легко примеряет десятки чужих жизней.

Но всё-таки чаще всего на этой зыбкой почве, в этом светлом тумане, в путанице разных жизней и времён, реального и придуманного я натыкалась на одно и то же: невозможность понять. Главное чувство ребёнка в ещё незнакомом мире.

Мне кажется, книга вышла такой грустной именно из-за этого ощущения возвращения в детство. Когда всё вокруг непонятно и странно, и спрашивать нельзя, и некого, а даже если решишься спросить и получишь ответ, то результаты будут такими же туманными и уводящими прочь от темы, как ответы мудреца Габира на вопросы Яки. Остаётся только искать ответы самостоятельно, и получаются они настолько же нелепыми, как вывод Яки, что если чётные числа считаются женскими, то у женщин два пупка. 

Но хоть бы и таким странным образом, хоть бы и с искажённой логикой, а история принца Яки всё-таки увязывается в связное повествование – как ребёнку более-менее понятна его собственная жизнь. Зато ко второй половине книги не знаешь, как и подступиться, и даже если понимаешь одни фрагменты, то нет уверенности, что верно истолковал и увязал другие. Здесь – мир взрослых, в котором толкутся на узком пространстве, сшибаются и пересекаются чужие жизни. И эта недоумевающая растерянность, это чувство беспомощности сдвигают точку сборки далеко назад по времени, возвращая тебе мироощущение ребёнка в непонятном взрослом мире.

Эй, внучок! Принеси мою ношпу!

А?

Ну там, в серванте!

А?

Господи! Вот помрёт бабка,

                            что делать будете?

Ну, хоть это понятно

Господи! А где моя ложка?

Вот тут ты можешь блеснуть

Что за ложка?

Мельхиоровая!

Блядь!

А, нет

Такого слова ты тоже ещё не знаешь

И не спешишь узнать

И вот, когда ты уже поймал это чувство и глядишь растерянным взглядом на лоскутное одеяло нечётных страниц, на толчею чужих историй и эмоций, понимаешь вдруг: мир не стал понятнее от того, что ты прожил в нём сорок с хвостом. Окружающие по-прежнему кажутся странными и рассказывают странные вещи, просто ты уже приноровился пропускать их мимо ушей или отвечать в тон. 

Всё становится вдруг очень зыбким.

Среди арканов Таро эта книга была бы Луной – картой неуверенности и сомнений, депрессий и страхов, картой, на которой тропинка выныривает из ночной воды и уводит куда-то вдаль. И идти по этой тропинке придётся, потому что от взросления не сбежать. 

Хоть это и грустное дело.