Чудовище

На флешмоб Манула Яростного "Самый необычный вампир":

Корхх - раса захватчиков и вампиров-рабовладельцев. Они подобны аморфным облакам мертвенно-синего сияния. Их прикосновения убивают всё живое и они - раса хищников, но питаются они не плотью: их сознания живут, поглощая сознания своих жертв. Правда, не все сознания одинаково полезны...

Отрывок из романа "Йэннимурская эра":

https://author.today/work/47209

 Вайми понятия не имел, сколько прошло времени. Он полулежал у стены, удобно опираясь плечами о камень и закинув руки за голову, рассеяно потирая разбитые в кровь пальцы другой ногой. Ресницы его были прикрыты, но не опущены, в голове стремительно кружились почти реальные видения - никогда раньше он не заставлял себя фантазировать, и это оказалось... продуктивно. 

   Конец наступил совершенно внезапно - из-за поворота туннеля беззвучно выплыл и завис перед камерой черный многогранник, чуть меньше его роста в диаметре. На каждой его грани пылал жуткий багровый "глаз" диаметром с голову юноши, на каждом углу извивалось длинное хлыстообразное щупальце - они стремительно метались в воздухе, не задевая стен, и их беззвучный танец выглядел... жутко. 

   Вайми вскочил - так резко, словно его подбросили - и вытянулся в струнку, оторопело глядя на этот черный кошмар. Он понял, что видит Корхх - и вдруг тихо рассмеялся. Это значило, что он, его сознание, будет попросту съедено - вот уж поистине лакомый кусок! - и не будет никаких ужасов с пилами и раскаленными иглами, которыми он так усердно себя запугивал. Страшно ему не было - он просто не мог пока поверить, что всё это происходит наяву и с ним - и вдруг откуда-то от пяток поднялась белая волна бешенства. Он не собирался отдавать этой жуткой твари всю свою жизнь, свой внутренний мир - пусть с ним творят всё, что угодно, он не отдаст, а если его сожрут - им подавятся. 

   Вайми вспомнил о Харе - о том, что он тогда сделал. Эта мысль придала ему сил - что пришлось очень кстати. Какая-то невидимая, но невероятно могучая сила оторвала его от пола и подтянула к Корхх, распластав в жидко мерцающем воздухе. Потом к нему потянулись черные, в тонких серебристых спиралях щупальца - они обвили плечи и бедра юноши. Их прикосновения обжигали ледяным огнем и Вайми ощутил, как все его мускулы натянулись, как веревки. Его трясло от ужаса, но страх пока что не мог пробиться к сознанию. 

   Ошеломленное и испуганное лицо юноши оказалось напротив одного из жутких багровых "глаз" - но бездонное туманное свечение вдруг угасло и откуда-то из бесконечной глубины вытянулся язык невесомого голубого сияния - это и была разумная сущность Корхх. Рукав квантовой не-жизни потянулся к нему и Вайми судорожно зажмурил глаза - не от страха, просто это был такой цвет, что смотреть на него было... нельзя. 

   Призрачное щупальце легло на его лицо, в один миг отрезав все ощущения. И... 

    

*   *   * 

    

   Вайми ожидал каких-то невообразимых ужасов, но на деле всё оказалось совершенно иначе. Его ды­хание замерло, он слышал странные звуки, свет колыхал­ся в нем, как волны, сливаясь в образы из его снов и дру­гие, более реальные. Он видел сразу всё свое нагое тело и многие другие вещи - часть их находилась сейчас очень да­леко. Его обоняние обострилось так, что каждый запах казал­ся физически плотным. Пронзительная боль взмы­вала вверх, увлекая за собой каждую пылинку его мыслей. Свет двигался сразу вверх и вниз, синий, зеленый, оранжевый - но Вайми едва видел его, по­тому что испытывал шок - чудо пробуждения от самого себя, чувствуя, как облетают листья непробудного сна и рожда­ется свобода, безличная и безжалостная, как огонь. Он бы, наверное, растворился в ней весь, без остатка - но его тело внезапно вспомнило себя, вспомнило воз­можность быть невероятно расслабленным, текучим, гар­моничным, вспомнило, как выйти за границы физического мира и стало энергетической волной, осязаемой и интенсив­ной. Волной, которая встала на место, возвратилась до­мой, восстанавливая тот фокус, в котором внут­ренний и внешний мир воспринимались со всей насыщенно­стью, со всей четкостью настоящего, настра­ивая его внимание на чистое зеркало, с абсолютной ясно­стью отражающее каждый отблеск. Рассудок Вайми пере­ключился от суждений к настоящим чувствам, со страстью включился в предвосхищение открытий, наблюдая течение эмоций и оттенков без излишних оценок, без слов. И с очищением восприятия пришло освобождение от неосознаваемо­го ранее напряжения однозначности, от бессознательного усилия, направленного на поддержку привычной Реальности, стереотипа обычности, стереоти­па уверенности в своих ощущениях... 

   Вайми осознал, что снова теряет себя - уже не в Корхх, уже в чем-то другом, отчасти созданном и им самим - но это было куда хуже. Он должен был... должен был отыскать выход из этой поглощающей его изменчивой ловушки, что-то... воспоминание... да! Вспомнить сразу всё, что он видел - всю его жизнь, все образы, рожденные его воображением, впустить их в себя - и выпустить наружу. 

   Это было, как один взмах ресниц - и миг превратил­ся в реку, полноводную, живую. Грань между миром обыч­ных ощущений, где его тело напоминало о себе только болью, и мгновением, когда вся сила его жизни устремилась вверх, растапливая всё поглощавшее его разнообразие, оказалась прозрачна и незначительна. Всего один миг отделял мучи­тельную агонию от насыщенного новы­ми, неизвестными цветами потока впервые переживаемых ощущений, расширяющих диапазон чувств в геомет­рической прогрессии. Эта сверхчувствительность пришла внезапно, как воспоминание, как пробуждение от глубокой телесной и духовной амнезии, ворвалась в его муки, как вторгается любовь, как могла бы прийти внезапная смерть. Это чувствование было настолько глубоко и отлично, что он не мог даже представить себе, что может быть иначе. Его тело словно вспоминало себя через наслаждение, через боль и страх вновь потерять себя. Его зрение изменилось, замкнувшись на бесконечно малой, непрерывно двигавшейся точке. Движение её было свободным, в стороне от привычных путей, словно из нового источника. Она была подобна внутреннему глазу, ко­торый расширялся до бесконечности, сосредотачивался на бесконечности: не имеющий ничего общего с прямым взгля­дом, но, в то же время, очень глубокий взгляд. Эта точка его внимания укоренилась в каком-то месте, настолько все­объемлющем, что у него отпала необходимость смотреть на окружающий мир, и Вайми утонул сам в себе, пережив множество состояний, не поддающихся описанию. А потом, как-то вдруг, всё погасло. 

    

*  *  * 

    

   Когда Вайми очнулся... нет, это звучало слишком громко - он совсем не ощущал своего тела и с крайним удивлением взглянул на поднявшуюся к глазам руку. Она двигалась удивительно точно, но он совсем не чувствовал её, и это состояние было... странным. В ушах у него оглушительно звенело, разглядеть он тоже ничего не мог - зрение мерцало, весь окружающий мир плавился в волнах бледно-радужного света, сплетавшихся в причудливые пятна. Вайми казалось, что он кипит - он слышал в себе бессчетное множество совершенно чужих голосов. Вокруг жалкого островка его "я" бурлило невероятное количество образов, - а когда он попытался вспомнить, что было с ним, их стало так много, что мысли в них терялись. Тело, правда, понемногу оживало - отбитая нога ныла, а где-то в  крестце разгорался непонятный зуд. 

   Юно­ша замер, опустив ресницы, с интересом прислуши­ваясь к своим ощущениям. Как ни странно, он совсем не чувствовал усталости. Напротив, с каждой секундой в его теле рос запас какой-то искристой энергии. Казалось, в нем исчезла некая преграда, отделяющая его от океана бесконечной силы, и она всё прибывала и прибы­вала, грозя затопить его, но страшно Вайми не было - напро­тив, он ощущал едва представимый восторг. 

   Повинуясь непонятному побуждению, он широко рас­ставил босые ноги, сомкнув ладони на лохматом затылке. Его живот втянулся, гибкие и твердые мускулы принялись ритмично сжиматься, и Вайми нача­ло тихонько раскачивать. Было больно и невероятно хорошо... и он вдруг потерял ощущение реальности. Какая-то сила, как волна, подтолкнула его и понесла. Ноги сами пошли вперед. Он со­противлялся, сдерживал себя, - напрасно. Тело затопила сверхъестественная энергия, чувство легкости и полета. Оно заставило его кружиться, как волчок. Перед глаза­ми переливались яркие сияющие волны красного, желтого, оранжевого и фиолетового света - как будто они от­крылись в какой-то другой мир. Ему было хорошо и легко. Его душа купалась в море радости. 

   Во время этого замечательного переживания Вайми едва сознавал, что катается по полу, прогибаясь назад так, что опирался лишь на пятки и пальцы заброшенных за голо­ву рук и скручиваясь так, словно у него вообще нет позвоночника, танцевал и смеялся, даже не замечая этого. Он ощущал чувство растворения, расширения или исчезнове­ния тела, ощущал свет внутри и снаружи. Глаза у него не от­крывались, хотя он пытался их открыть. Его тело выгибалось во всех направлениях. Юноша то прыгал вверх и вниз, подобно тушканчику, то ползал по полу, подоб­но змее, не переставая распевать дикие песни на каком-то непонятном языке, принимая все возможные и даже совер­шенно невозможные позы. Его руки двигались в фигурах танцев, о которых он совершенно ничего не знал. Его бес­связная речь непрерывно менялась: казалось, что он каж­дый раз говорит на разных языках. Ему казалось, что он пе­риодически взлетает вверх или, наоборот, погружается в пол. Он словно плавал в воде, как рыба, а затем улетел в небо, как птица. Казалось, что его тело то вдруг сильно рас­ширяется, то становится очень маленьким - и это происхо­дило всё быстрее, быстрее, быстрее... 

   Весь мир раскрылся перед Вайми, словно лежал на его ладони, распался барьер меж­ду материей и энергией, он видел даже крупинки пыли и па­утину на стенах в виде застывших струй вибрирующей силы. Вселенная предстала перед ним как невообразимая сеть сил и симметрий, - и он увидел её первичную причину в виде огромного светящегося тысячегранника, каждый миг дающего рождение неизмеримому числу Вселенных... 

    

*  *  * 

    

   Вайми очнулся от холода. Он лежал на боку, среди разбросанных по полу туннеля камней, неловко подтянув руки, уткнув­шись лицом в колени, уже не чувствуя онемевших ног, дико дрожа и щелкая зубами. Все его мускулы ныли, словно по ним обстоятельно прошлись палкой, кожа, там где её касались щупальца Корхх, горела, глаза дико жгло, словно их на­перчили, спину ломило, внутренности, казалось, затянулись в морские узлы, а голова непрерывно кружилась. Он попытался разобраться в мешанине охвативших его ощущений, не смог и слабо застонал от досады. 

   Сжав зубы, чтобы не заорать от боли во всем теле, юноша сел - и его глаза недоуменно распахнулись. Рядом с ним лежал остов Коррх - пустой, черный, мертвый. 

   Он испуганным рывком поднялся на ноги, чуть не потеряв сознание - у него вдруг страшно закружилась голова - кое-как, шипя и покачиваясь, добрался до чудовищной туши, пнул неподвижное, страшно тяжелое щупальце - холодное, но уже не обжигающее ледяным огнем. Багровые "глаза" Корхх погасли, внутри было черно - пустота, холодная, пахнущая чем-то невероятно чужим - и заглянув туда, Вайми истерично рассмеялся. Он не мог поверить, что остался-таки жив. А раз он жив - он должен чем-то заняться. 

   Юноша сел и принялся тщательно растирать ноги. Ещё какое-то время Вайми не чувствовал их - а потом ему захотелось завыть от пронзившей их нестерпимой, зудящей боли. Спу­стя целую вечность она ослабела до терпимой, потом стих­ла. Невероятное наслаждение - он снова стал из калеки сильным юношей, вот только к опухшим пальцам на правой ноге нельзя было даже притронуться. 

   Вайми знал, что должен выбраться отсюда - он не знал, правда, в какую сторону идти, но это не слишком его трогало. Вдруг откуда-то справа донесся глухой взрыв. Потом накатился нарастающий гул - словно рушилось что-то невероятно тяжелое - и раздался второй взрыв, почти сразу, через две секунды. Он был резче и громче. Земля под Вайми задрожала. Он вскочил и, забыв обо всем, бросился к повороту туннеля, но не увидел ничего - кроме тускло сияющих огней. Его сердце вдруг бешено забилось. Неужели к нему пробивается помощь? Или?... 

   Секунд через тридцать бабахнуло уже всерьез и намного ближе - звук был очень резкий, хлесткий удар воздушной волны сбил юношу с ног, швырнул спиной на камни, едва не разбив ему голову. В туннеле клубами поднялась пыль и Вайми расчихался от неё. Сейчас он лежал неподвижно, раскинув руки и ноги - и, как он сознавал, широко ухмыляясь. Он заплатил свой долг - так, как хотел, и так, что об этом не стыдно будет вспомнить. 

Благодарю за внимание!