Души прекрасные порывы

А почему бы и да?)) Заголовком беру двусмысленную фразу Пушкина и объявляю флешмоб скандалов, драк и неловких ситуаций. Полагаю, у многих в книгах герои оказывались в некрасивых ситуациях, когда они не совсем понимали, как выйти из безобразного, вовсе не рыцарски-благородного положения.

Да здравствуют скандалы, ругань и битье по мордасам. И пусть небу станет жарко.

Итак, глава 19. Бегство, книга "Аметист: Танец волчицы"

Внезапно кто-то ожесточенно затарабанил в дверь. Несомненно, этот «кто-то» лупил по дубовым доскам ногой. И тотчас снаружи раздался немного визгливый голос: 

— Кэолэн, будь ты проклят, пёсий отросток, открывай сейчас же!

Лязгнула железная щеколда, и озадаченный гранатец распахнул дверь перед взбешенной Илиной. Рыжая стерва, сверкая узкими глазюками, ворвалась и сразу схватила княжича за воротник. Она задыхалась от бешенства, лицо её налилось пурпуром.

— Ты подонок! — заорала она с порога. 

Кэолэн невольно попятился, не успев даже закрыть дверь. 

— Я тебя по стенке размажу! Герой! Нет, вы видели, да? Видели? Эта тварь надменная, поганец из благородного рода, решил убить лучшего человека во всей Академии. Просто так, чтобы себя потешить!

Она отпустила воротник, растопырила пальцы и двинулась на оторопевшего от неожиданности княжича с явным намерением расцарапать ему щёки или шею. Кэолэну для самообороны пришлось вытащить шпагу и нацелить её остриё девушке в шею. Но Илина даже не заметила. 

Из коридора в распахнутую дверь на шум заглянуло несколько любопытных лиц.

— Ты же знаешь, гадёныш, чтоб твою мать на ремни для сандалий пустили!.. что у него нет ни единого шанса! Понимает, он понимает, господа! — визжала она так, что уши закладывало. — Трус, подонок, опарыш из отхожей ямы!

Остриё шпаги вонзилось в тонкую шею, выступила капля крови, но девушка всё равно продолжала движение, и Кэолэн вновь попятился. Не убивать же дурёху! Сказать же в ответ что-либо он просто не мог — любое его слово тонуло в её крике, не было ни единой паузы, в которую он мог вставить хотя бы междометье.

— Велика же честь в таком убийстве! Всё равно, что ребёнка... Неужто не стыдно? Да нет, куда тебе! У тебя и стыда-то отродясь не было. И за что? За то, что я с ним, а не с тобой? Это ревность что ли? Да какая там ревность. Просто досадно, да? Жаба душит, что ты не смог взять девушку, а какой-то тихоня Пэдрэйг — смог? Да, ты знаешь, он в тысячу раз лучше тебя. И целуется лучше, и обнимает… Да ты вообще не знаешь, что такое поцелуи. Ты — хвост дебелой свиньи!

Сеорарс, оторвав взгляд от потолка, с интересом наблюдал сцену.

Кэолэн почувствовал, как ноги упёрлись в столешницу. Отступать было некуда, а Илина напирала, будто бабочка, торопящаяся насесть на булавку. Тогда княжич, вернув шпагу в ножны, ловко перехватил девушку за запястья, крепко стиснув их. Илина дёрнулась.

— Отпусти, выродок! — зашипела она, рванулась, но из рук Кэолэна не так просто было вырваться.

Илина извернулась и боднула его лбом в грудь, а затем, внезапно обмякнув, завыла по-бабьи. Кэолэн ещё ни разу не видел, чтобы слёзы струились таким потоком.

— Заткнись, — рыкнул он, — дура! Дай сказать. Я. Не хочу. Убивать. Твоего Пэдрэйга.