Город воров

Иногда в крупной форме я использую так называемые встроенные истории. Делается это не для раздувания объема, как это можно себе вообразить, а чтобы перебить ритм повествования.  Как правило, эти истории содержат в себе ключи, которые должны помочь лучше понять мотивы героев. Рассказ "Город воров" входит в роман фэнтези "Ставленник богини" https://author.today/work/274658, который как раз сейчас я выкладываю на АТ. Читать его можно как в контексте данного повествования, так и в качестве отдельного произведения, что я вам и предлагаю.

Город воров

ОДИН ЧЕЛОВЕК ЕХАЛ себе по пустыни, старательно вглядываясь в линию горизонта и читая знаки неба.

Впереди уже маячила белая стена города, за которой, если верить путникам, били фонтаны и на каждом шагу продавались за бесценок все чудеса света. Но... увы, прекрасный город пользовался неизменно дурной славой из-за людей живущих в нем. С которыми не то, что иметь дело, а даже видеть их считалось исключительно опасным. Так что можно было только диву даваться, откуда же долгоповествующие на постоялых дворах рассказчики брали свои жутко захватывающие и интересные истории.

Поэтому наш путник, имя которому было Фархад, что по мнение его матери означало «сильный», а по измышлениям отца «справедливый», а впрочем и то и то хорошо, крепко держался за оберег одной рукой, за кошелек другой и изо всех сил старался даже не смотреть на лукавый город.

Поговаривали, что живут там одни только воры да мошенники, так, что честному человеку путь туда был заказан.

— А почему собственно заказан? — перебил сам себя Фархад, облизав пересохшие губы. — Да потому, что Арма — знаменитый город воров, как гласят предания,еще и магический город на главной площади которого стоит статуя Бога-вора, одетая в драгоценные материи и редкие меха. Руки и ноги, шея, уши и волосы статуи унизаны несметными сокровищами, и каждую ночь кто-нибудь из воров обирает Бога, а днем его одевают заново вдвое прекраснее прежнего — и так сотни лет.

Куда же девается убранство, и почему воры не жалеют денег на новые и новые подношения догадаться несложно. Арма — огромный город, в нем много площадей и на каждой стоит на радость горожанам какая-нибудь статуя Бога-вора — будь то Намтар, принесший во дворец Бога Ану ультиматум Эрешки- галь, или сам Энлиль, похитивший Нинлиль и изнасиловавший ее в своей лодке. Статуи, которым поклоняются женщины, крадущие чужих мужей, и статуи, простирающие цветы над кладоискателями и кладбищенскими ворами, удачливый царевич, похитивший золотые яблоки, и мелкие Боги, похищающие вдохновения у смертных, божьи люди со священными табличками в одной руке и боевым топором в другой, творящие бесчинства именем господа, отнимающие у иноверцев и кров и земли предков, а также когтистые твари неизвестной породы, проклятые всеми нормальными людьми, и превозносимые в Арме чудовища нижнего мира-покойники пожирающие живых людей, крадущие их души.

И все они, да, все без исключения Боги воровства и воров сделали Арму воистину великим и едва ли не самым притягательным городом на земле.

Это чувствовал и Фархад, старательно отворачиваясь от маячившего перед ним искушения и в тоже самое время мечтая побродить по его древним улицам, приобщиться к таинствам, пригубить божественных яств похищенных из дворца царя небес, испить нектара и амброзии, послушать вырванные из небытия истории, полистать украденные у огня рукописи. А если конечно повезет, то и срисовать пиратские и разбойничьи карты.

От таких мыслей кружилась голова. Фархад обтер рукавом лицо и тут только наткнулся взглядом на красное пятно на белесом песке, в нескольких шагах от него.

Судя не всему это было нечто, похожее на одеяло или большую накидку, лежащую на песке. Конечно, это мог быть знак, который оставили для себя разбойники, или человек, мирный торговец, которого лиходеи обчистили и убили. От этих мыслей Фархаду сделалось и вовсе неприятно, тем более что ему следовало проехать совсем близко от этого...

Путник спрятал за пазуху кошелек и, положив руку на рукоять кинжала, продолжил путь.

— Эй, человек!

Фархад вынул наполовину кинжал, не сводя взгляда с пятна из-под которого появилась голова незнакомца.

— Кто ты? И что тебе нужно? — громко осведомился Фархад уже жалея, что не пронесся мимо быстрее молнии.

— Господин! Я всего лишь недостойный, не избегший ночного нападения привратник.

— Привратник? — изумился Фархад. — Ты привратник Армы? Города воров, что возвышается сейчас перед нами и не стыдишься признаваться в этом?

— Нет-нет, господин! Не бросайте меня, — заскулил привратник, ковыляя к Фархаду. — Клянусь, я не сделал ничего плохого, пожалейте меня господин, даете своему рабу глоток воды и я поведаю вам свою историю.

— Что ж, — не сводя глаз с подозрительного незнакомца, Фархад откупорил бурдюк и с величайшей осторожностью налил воду в крошечную чашечку, которой обычно пользовался сам. Вода в пустыне, как известно, на вес золота, а вот рассказ чужака мог оказаться не таким уж и занимательным.

— Итак, в чем же твое горе? — Спросил Фархад, когда привратник выпил всё до последней капельки. — Только учти, что я должен до ночи миновать Арму, так что если твой рассказ окажется недостаточно интересным, или ноги не прыткими, я уеду один.

— О, господин! — начал привратник, ковыляя около ишака Фархада и кутаясь в свой изорванный красный плащ. — Я не виновен в том, что мои родителя всю жизнь прожили и родили меня в городе воров. До пятнадцати лет я жил в доме моего отца и не ведал никаких бед. Как и все соседские мальчишки, я играл на улице, и по праздникам посещал храм Бога Нергала, которому поклонялся за то, что тот похитил сердце прекрасной Эрешкигаль.

Однажды ночью мой добрый отец разбудил меня и вместе мы прокрались к площади Бога с золотыми яблоками. Сердце мое наполнилось ликованием, а глаза благодарными слезами, когда я понял, что отец собирается сделать. О! Он был великим человеком, мой отец, и в эту ночь он решил ограбить своего собственного Бога! Чем, разумеется, он и я заслуживали бы пожизненные восторги других ар, и благодарную память потомков... — лицо рассказчика сияло, глаза светились восторгом.

— Стоп! — Не выдержал Фархад. — Воистину — вы еще хуже, чем о вас говорят. Никто из моих соседей никогда не посмел бы посягнуть ни то что на крупицу золота с рук нашего Бога, а и за всё золото мира не коснулся бы Богатства чужих Богов... — Тут он запнулся, так как на самом деле не считал большим грехом расплавить какого-нибудь богомерзкого идола. — Ладно, — смерил он взглядом притихшего привратника. — Что же было дальше?

— Дальше? — рассказчик поднял на Фархада свои испуганные собачьи глаза. — Мой отец вознамерился не просто раздеть Бога, но и похитить его золотые яблоки! Для чего ему возможно пришлось бы оторвать Богу руки.

— О Боже! — Фархад остановил осла, стягивая с головы чалму и вытирая ей обильно струящийся по лицу пот. — Ко-щун-ство! — произнес он по слогам и устремился вперед.

— Да, вы правы господин, — затараторил привратник и мой отец поплатился за это — огромное золотое яблоко, упав, убило его. С этого момента и начались наши злоключения.

— Сколько же весило это ваше яблоко? — изумился Фархад.

— Столько же, сколько весит жертвенный баран, — не задумываясь, ответил ар. Но если бы на моего отца в ту ночь упал баран, он бы выжил, потому что баран мягче, чем огромное золотое яблоко.

Увидев своего отца мертвым, я даже не подумал снять с Бога украшения, хотя они были воистину прекрасны, господин, ибо были украдены кем-то из варваров из сокровищницы самого царя Изервана. Но я был молод и напуган, поэтому, схватив первое, что подвернулось мне под руку, а именно усеянную алмазами тиару царицы морей, что лежала у ног статуи, убежал прочь.

На следующий день люди обнаружили труп моего отца и поняли, какие великие мысли были в его светлой голове, а меня прокляли и сделали ничтожным привратником.

— За то, что ты убежал, оставив отца? — предположил Фархад, мысленно переплавляя в звонкую монету золотое яблоко.

— Нет, господин, за то, что я не завершил начатое дело и не укатил яблоко к себе домой, — вздохнул ар, погладив осла. — А моего отца похоронили вместе с добытым яблоком.

— Удивительная история! — Фархад никак не мог придти в себя от услышанного.

— Вчера меня выгнали с работы за то, что я давно уже не встречал приезжающих. А разве я виноват, что из-за песчаной бури, бушевавшей здесь на прошлой недели, никто не мог пересечь пустыню, чтобы добраться в Армы? Так разве им объяснишь. Они всё равно будут помнить про яблоко и... — он махнул рукой, — а когда я оказался в пустыне, меня нагнала шайка грабителей и обчистила до нитки.

— А тиара, если она была при тебе, когда на тебя напали, значит, ты потерял и ее?! — опечалился Фархад.

— Нет, господин, я зарыл ее в саду моих родителей, — последовал быстрый ответ. — Посудите сами, господин, я ведь ни разу не покидал Арму. Как же я могу придя на рынок в чужом городе и предложить торговцам такую ценность? По-моему виду и поведению они же сразу же поймут что я из города воров и чего доброго повесят.

— Тиару можно было бы и распилить... Хотя, ты прав... в таком деле нужно умение и знание дела. Воров и в других городах достаточно. Но да что говорить, раз тебя выгнали. Ты же не можешь вернуться назад? Или можешь?

— Могу... если только...

— Что если?

— Если я приведу гостя. И...

— И его немедленно обдерут до нитки в соответствии с местными традициями?

— Ага. Но ведь не убьют же.

— Не убьют, но в пустыню прогонят? — в голове у Фархада зарождался план.

— Нет. Если кто-то из местных жителей согласится платить за него пошлину и предоставлять ему еду и кров.

— А случись так, что я соглашусь помочь тебе и забрать тиару, чтобы потом продать ее в соседнем городе и разделить деньги, разрешат ли стражники вынести ее из города?

— Нет, но на то мы и воры, чтобы иметь тысячу путей там, где их нет. Наши городские стены в некоторых местах напоминают дырявый сыр. 

— Ясно. Но почему же тогда мы не можем проникнуть в город через одну из них? — Фархад снова остановил осла, боясь упустить что-нибудь важное.

— А как мы тогда объясним, что мы делаем в городе? — резонно возразил привратник. — Мы поселимся в доме моей матери, она с удовольствием примет нас, если мы принесем жертвы ее Богине. Моя мать очень набожна и под старость лет мечтает о третьем замужестве, так что...

— Жертвы? — Фархад поднял брови и натянул повод, пробуждая ото сна вечно грезившего осла.

— Ну да — ночью мы ограбим какого-нибудь чужого Бога и оденем Богиню, похищающую мужские сердца, как и положено соблазнительнице и воровке чужих мужей.

— Ясно, — выдохнул Фархад. Меж тем в голове его рождались всё новые и новые планы.

— Хорошо. Мы пойдем в твой город, только сначала я зарою где-нибудь половину моего серебра, на всякий случай, и потом мы восстановим твое имя в Арме, и обеспечим себе жизнь во дворцах. Всё поровну — ты согласен?

— О да, господин! — запрыгал от радости привратник.

— Мы можем зайти в город через восточные врата, мы почти что уже поравнялись с ними.

Тревожное предчувствие сжало путнику сердце. Шутка ли, слушая привратника, он совсем забыл следить за городской стеной и даже не заметил расписных ворот и ведущей к ним дороги. Но он быстро взял себя в руки, и к вечеру они были уже в городе.

Арма и вправду поражал своей красотой и необычностью: живущие здесь люди поклонялись определенным божествам, в квартале которых предпочитали и жить. Судя по количеству статуй, гротов и богато украшенных домов квартал Бога Сумерек заслуживал наибольшего поклонения среди местных жителей. Около дома матери привратника стоял разукрашенный изумрудами Бог Луны — Нана, почитаемый за то, что тушил лунный фонарь всякий раз, когда приносившему ему подношении вору нужно было убежать с награбленным добром.

— Ты не говорил, что твои родители поклоняются Луне? — удивился Фархад.

— Нет... Этот дом отец купил еще в юности из-за его плоской крыши, там он любил мечтать. Но, пойдемте.

Фархад с удовольствием посмотрел еще раз на изумрудное ожерелье Бога Луны и отметил про себя, что раз в ближайшем доме не чтят это божество, то и шума никто не поднимет.

Мать привратника так и не вышла к гостям, демонстративно ожидая жертв, так что они искупались и поели в окружении прислужниц. А на следующий день Фархад и привратник обошли город, намечая серию крупных краж. Они уже собирались возвращаться, когда дорога сама вывела их к площади, но которой стоял золотой Бог с одним яблоком. Как зачарованный Фархад смотрел на покровителя ворованного вдохновения. До самого дома он не проронил ни единого слова.

Уже у калитки Фархад сорвал изумруды с шеи Бога Луны и бросил их на поднос слуги, велев нести жертву для Богини матери привратника.

— Вы совершили красивое воровство! — Похвалил его ар, — так легко и изящно, как будто всю жизнь... — Мы можем снять дорогую накидку, прикрывающую божественное тело Нинлиль, жены Энлиля, и меха со статуи ее матери, хитрой Нунбаршегуну, подучившей самого почитаемого Бога Энлиля похитить ее дочь.

— Пустое. — Фархад был мрачнее тучи. — Тряпки стоят дорого, но они тяжелы, лучше взять больше серебра и драгоценных камней.

— Да господин. — Привратник склонился, наливая Фархаду пальмовое вино. — Только сначала надо задобрить Энке, знающего суть вещей.

— Хорошо, — недовольно буркнул Фархад. На самом деле его занимали уже другие мысли. — Мы поделимся. Я не хочу, чтобы нас обвинили в нарушении законов. Вдруг мы не успеем сразу же выехать из Армы.

— Да, господин, — повеселел ар. — Это очень хорошо, что мы не будим нарушать законы, а то нас выкинут из города ни с чем, и мой отец на том свете не простит меня.

— Кстати, твой отец! — слова давались Фархаду с каким-то скрипом. — То есть... нет... ничего. Я просто хотел узнать о всех этих покровителях, которым мы должны принести жертвы, достаточно только одеть статую, или. Кто знает, вдруг нам придется провести здесь несколько дней...

— Первым делом надо платить в казну за ваше пребывание, а это дорого и не совсем безопасно — всё-таки вы человек пришлый и за вами нужен глаз да глаз. Вот если бы вы стали одним из нас... Ну, хотя бы, чтобы усыпить бдительность стражи...

— Одним из вас? Это как же? Я что, должен жениться здесь, или завести дело? — не понял Фархад и на всякий случай подошел к окну посмотреть, не подслушивают ли их слуги.

— Ары должны признать вас своим, господин. Молва побежит вперед вас, крича — вор! вор!

— Вор?! — Фархад скривился, а ладони сделались влажными, еще бы, в его родном городе за кражу отрубали руку.

— Ничего особенного от вас не потребуется. Достаточно посреди бела дня на глазах у всех, лучше на рынке или у храма, отобрать у ребенка игрушку или сладости, да еще ограбить нищего попрошайку. Делов-то. Тем более, после того, как вы стащили изумруды у Бога Луны! После этого наши условия покажутся, вам легче легкого.

Фархада пробил холод. «До чего же я дошел?!..» Но он сдержался. И уже на следующий вечер его громогласно объявили вором!

Привратник ликовал — как никак отличившегося новичка пригласил в Арму ни кто-нибудь, а он!

В тот же счастливый вечер они вышли на грабеж и обобрали несколько статуй. После чего Фархад самолично преподнес дары семейным Богам привратника на глазах у радостной толпы.

В общем, всё складывалось удачно. Только привратник всё еще медлил с тиарой.

«Ну, да и пускай, — думал Фархад, — в любом случае награбленные драгоценности представляли собой несметные сокровища, а впереди было еще и яблоко.

— Скажи мне, — как можно более мягко, обратился он однажды вечером к ару. Они уже несколько часов как проснулись и, поев, бездельничали в ожидании ночи, — твой отец превзошел других воров в том, что ограбил Бога, которому поклонялся. Неужели подобное поведение может снискать уважение в твоем народе?

— У нас это называется решительностью, смелостью и, пожалуй, дерзостью, — поправил Фархада привратник.

— А если ты превзойдешь своего отца?

— Как? Украсть второе яблоко? — с грустью спросил ар. И глаза его наполнились слезами, — это же будет повтором.

— А что если выкопать яблоко из могилы твоего отца?

— Из могилы?! — Ар вскочил и застыл с открытым ртом. — Воистину, господин, вы самый великий вор, которого я встречал когда-либо. Мы сегодня же принесем подарки Богам света и тьмы и потом... потом я хотел бы пригласить вас за алмазными лилиями, и... И, яблоко. И всё. Навьючим двух ослов и вон отсюда.

— Лилии? — переспросил Фархад. — Это далеко отсюда, если мы успеем до темноты, то потом сразу же на могилу. И тогда действительно всё.

— Ваша правда! — обрадовался привратник. — Тем более что это рядом. Просто под боком. Всё в нашем же квартале.

Прихватив мешок, Фархад последовал за аром. Проходя мимо Бога Луны, он отвернулся — уж больно неудобно било смотреть в глаза ограбленному божеству.

Вскоре они свернули на узкую улочку, по которой ни разу до этого не ходили. В воздухе чувствовалась свежесть.

Поплутав немного между домами, они выбрались к реке.

— Откуда здесь река? — Удивился Фархад.

— Оттуда же, откуда бассейны и фонтаны, — ар пожал плечами, — были бы деньги...

Они подошли к воде, где как специально их ждал пустой челнок. Сели в лодку. Привратник взял в руки весло, оттолкнулся от илистого дна.

Солнце давно уже село. В наступающей темноте Фархад не мог не признаться себе, что всё здесь скорее было похоже на сон, нежели на реальность. Он вымыл лицо, но ощущение не пропало, а скорее сделалось еще невыносимее, попробовал воду на вкус. Вкуса не было — сплошное ничто.

— Приплыли хозяин, — голосом ара сказала черная фигура с веслом. — Я подожду вас в лодке, а то в такой темнотищи мы ее не найдем. А бриллианты — они в лилиях, это тоже подношения.

Фархад слез с лодки и как завороженный проследил несколько ритмичных гребков.

— Постой! — Фархад чувствовал, что теперь-то он уже по-настоящему попался, и всё же стоял как столб и думал о том, что всё это происходит с ним во сне и ар... — Послушай, а как твое имя?

— Я перевозчик через реку мертвых, — равнодушно ответил ар.

— Но почему?

Всё было и так ясно.

— Это моя работа, — наверное, перевозчик пожал плечами.

— Но, ты же говорил, что твой отец простой художник, а мать обычная женщина, которая хочет выйти замуж.

— Всё так, не ты же не спрашивал меня о том, кому служу я. Да, кумиры моих родителей более-менее безопасны, похитители вдохновения и чужой любви вызывают улыбку на устах моих владык. Ведь я... я служу похитителям душ. И как перевозчик и привратник перераспределяю их затем в зависимости от их веры и грехов. Вот ты, как думаешь, чего ты достоин — жизни или безжизния?

Фархад заплакал, утирая слезы мешком. Ведь он прекрасно знал, кем он был и чем стал.

На секунду показавшаяся из-за туч луна осветила невзрачный каменный берег. В ее неясном свете Фархад явственно различил, что держит в руках не мешок, а погребальный саван.