Флешмоб ужасов
Автор: Ананьин ГригорийВсем доброго дня! Присоединяюсь к флешмобу от Павла Сергеевича Маркова. Суть его - поделиться такими отрывками из своих произведений, которые пропитаны жуткой атмосферой. И здесь, что называется, на ловца и зверь бежит: сегодня я опубликовал очередную главу своей повести "Божьи садовники", где, как я считаю, имеется вполне подходящий кусочек. Его я и размещаю ниже.
Когда Андрюша разомкнул веки, в окно ярко светила луна, и, повернув голову, мальчик увидел, что еще только половина третьего ночи. Соседняя кровать пустовала: видимо, Таня отлучилась в туалет. Андрюша вдруг почувствовал, что очень хочет пить: так нередко бывало в жаркую погоду, особенно если чего-то сильно ждешь и торопишь время. Мальчик спустил ноги с кровати и пошлепал на кухню, где стоял графин с водой. Идти пришлось мимо родительской спальни, и Андрюша удивился, что дверь ее приоткрыта; он подкрался к ней и заглянул внутрь. У стены белела широкая смятая постель, но папы с мамой нигде не было. Мальчик позвал их – сперва совсем тихо, затем громче, и не получил ответа. Андрюша отнюдь не был трусом, он не боялся ни темноты, ни собак, ни старших ребят, но тут ему стало не по себе. Он решил, что, родители, наверное, заперлись на кухне с Таней, чтобы вместе обсудить какую-то серьезную вещь, которую ему, малышу, знать необязательно. Андрюша побежал туда, куда с самого начала собирался идти, однако за кухонным столом тоже не было ни души. Мальчик растерянно огляделся; он решительно не знал, на что подумать, но при сухом горле и думалось плохо. Почти машинально Андрюша налил полный стакан и уже поднес его ко рту, но не успел сделать и глоточка: помешал шум, который послышался из-за стены. Там находилась третья комната, самая большая во всем доме, где собирались всей семьей, чтобы всем вместе посмотреть телевизор или устроить какую-то веселую забаву вроде боя подушками или игры в чудо-зверя. Но этот шум был другой, нехороший, словно в комнату через чердак пробрались воры. Стакан вывалился из ослабевших Андрюшиных пальцев и глухо стукнулся о линолеум; вылившаяся вода холодом обожгла босые ноги мальчика. Андрюша замер, как замирают полевые зверьки, когда в небе видят ястреба, и старался даже не дышать. Так, стоя неподвижно, он досчитал до пятидесяти – дальше просто не умел. Зловещий звук не повторялся, и, встав на цыпочки, Андрюша осмелился покинуть кухню. Он шел, оставляя за собою мокрые следы, шел в большую комнату, куда его тянуло и желание узнать, миновала ли опасность, и беспокойство за родных людей, и еще какое-то чувство, которому мальчик не мог подобрать имени. Ему пришлось почти повиснуть на бронзовой ручке, чтобы отворить тугую дверь. В глаза сразу бросилось, что два кресла с высокими спинками были выдвинуты чуть ли не середину и поставлены вполоборота к окну, да между ними мальчик разглядел на полу какой-то темный предмет, похожий на свернутую куртку. В остальном же с вечера вроде бы ничего не изменилось, и никакой угрозы комната не таила. Чтобы окончательно в этом удостовериться, Андрюша попытался зажечь верхний свет, но, сколько ни прыгал, не мог достать до выключателя. Оставалось воспользоваться переносной лампой, которая по-прежнему стояла на столе, однако для этого надо было пройти возле кресел. Андрюша двинулся вперед, ступая по мягкому ковру, где он любил возиться с игрушками, пока новое развлечение – смерть – не вытеснила их из его сердца. Он уже поравнялся с лежащим на полу предметом, который, как и раньше, принимал за кучу тряпья, как вдруг почудилось, что из-под серой ткани выбиваются знакомые кудрявые волосы. Мальчик нагнулся, как нередко делал в последние дни, когда собирался кого-то убить, и узнал Таню. Девочка не шевелилась, что обычно бывает с детьми, которых сморил внезапный сон, после того как они набегаются и наиграются. Но прежде Таня спала чутко, а теперь не пробудилась, даже когда Андрюша коснулся ее лица своей ручонкой. Тотчас мальчику померещилось и нечто иное: что за ним наблюдают со спины и чего-то от него ждут. Переведя взор чуть налево, Андрюша увидел руку, будто приколоченную к деревянному подлокотнику кресла. Ее мальчик помнил дольше и лучше, чем что бы то ни было, поскольку именно эта рука некогда кормила его из бутылочки и укачивала, если ему не спалось. Андрюша отшатнулся к окну; он не закричал – крик застыл у него в горле. Тут же он ощутил в своей ладони холодную, металлическую тяжесть и понял, что его пальцы стискивают рукоятку невесть откуда взявшегося ножа – очень острого и широкого. «Таким хорошо убить», – по привычке подумал Андрюша, и его немедленно начало охватывать прежнее сладострастное чувство, которое бывает лишь тогда, когда видишь, как у твоих ног бьется в конвульсиях еще живое существо или же воображаешь себе такое. Чувство это рвалось наружу и требовало утолить его: то был грубый, властный приказ чудовища, которое проделало долгий путь от крохотного, ничем не примечательного озерца и шаг за шагом сумело пробраться в дом и душу мальчика. Но теперь перед Андрюшей была только его семья: беспомощная сестра на полу и родители, точно распяленные в своих креслах и, как под злыми чарами, неспособные с них подняться. Мальчик затрепетал:
«Не хочу…»
А чудовище ответило:
«Так что ж из того? Помнишь, тебе купили новые штанишки – были ли они тебе впору? А потом ты подрос и с удовольствием их носил. Поступки, как и одежда, тоже бывают на вырост: неужели это повод от них отказываться? И разве перед смертью не все равны? Это правда, которую Бог утаил от мудрых мира сего, но открыл младенцам. Точно так же лишь ребенок посмел однажды сказать, что король голый, когда все взрослые восхищались его новым нарядом. Что же останавливает тебя? Или ты жалеешь их? Но ведь это не жалость! Просто ты боишься, что тогда некому будет напоить тебя молоком с утра, отвести в зоопарк или бассейн. Ты думаешь только о себе. Ты их не любишь…»
– Андрюшенька!.. Сынок!..
Этот голос застал Андрюшу врасплох; немного приподняв голову, мальчик увидел, что отец смотрит на него – так ласково, как никогда не смотрел прежде. Чуть погодя отец произнес:
– Наверное, тебе все-таки придется это сделать.
А вся глава тут: