Цветочный флешмоб, немного романтики и секса

Елена Станиславова запустила цветочный флешмоб. 

Посмотрела я на это дело и вспомнила, что в романе "Рукопись из тайной комнаты" наблюдается вполне себе романтичная прогулка по ночному саду, догадайтесь, чем закончившаяся. 

Что касается Густы, то, несмотря на поздний час, она ощущала небывалый подъем. То ли поздравления, то ли торт, то ли шампанское, то ли скорость, с которой Георг кинулся заказывать ей подарок, то ли танго «Брызги шампанского», ещё звучавшее в голове, то ли всё это вместе, но какой-то радостный вихрь кружил ей голову.

О сне не могло быть и речи.

И хотя Густа, как и положено, уже приготовилась ко сну, но заставить себя улечься так и не смогла. Она настежь распахнула окно, выходящее в сад. А там ключом била жизнь. Освещённые светом полной, большой, чуть желтоватой луны белые лилии источали невероятный притягательно-призывный запах, а ночные обитатели стрекотали, спрятавшись в траве, изо всех сил.

Накинув на рубашку лёгкий халатик, Густа вышла в сад.

Тёплая летняя ночь, наполненная звоном сверчков и ароматом лилий и табачника, была волшебной. Ночное стрекотание непостижимым образом звучало в унисон с «Брызгами шампанского», и Густа, повинуясь ритму зажигательного танго, закружилась на дорожке.

Внезапно она ощутила чьё-то присутствие. Но даже не успев испугаться, почувствовала, как уверенная рука берет её за локоть и разворачивает, повинуясь ритму танца. Испуганно обернувшись, она увидела Георга. Его лицо выглядело особенно серьёзным при свете луны, а глаза словно заглядывали в самую душу девушки. Было в этом взгляде что-то тревожное и вместе с тем странно-манящее и желанное. Ощущение полёта охватило Густу. Почему-то перестало быть важным то, что она ночью, в парке, в лёгкой, не предназначенной для посторонних глаз рубашке, кружится на дорожке в танце с мужчиной. Во всем этом было что-то такое волшебное, что не хотелось думать ни о чем, лишь бы не кончалось волшебство.

Закрыв глаза и подчиняясь только музыке, звучавшей в ней и рукам, уверенно направлявшим её, Густа двигалась, словно паря над дорожкой, над садом, сама как луна, которая освещала сад.

Вдруг что-то изменилось. Луна больше не светила на Густу, а, отгороженная крышей беседки, освещала сад загадочным серебряным светом. Зато на неё смотрели глаза Георга, каким-то образом оказавшиеся близко-близко. Густа почувствовала, как губы накрывает тёплая волна и, едва не потеряв сознание от нахлынувших ощущений – тёплых мягких губ, запаха мужчины, нежно, но уверенно обнимавших рук, присела на широкую скамью. На какой-то момент их губы расцепились. Это было так неправильно, так грубо. Нельзя было допустить, чтобы этот божественный, уносивший её куда-то так далеко, что этому даже нет названия, поцелуй прерывался. И Густа, обхватив руками голову Георга, притянула его к себе тем настойчивым и властным движением, противиться которому невозможно.

Ну а дальше - сами...