Легенда, которая легенда

- Давным-давно, - начал "Пятисотый" голосом рассказывающего внукам сказку дедушки, и я поняла, что именно так ему когда-то рассказывал эту легенду старый ЗиС, но сразу же сбился на свой обычный тон:

- Ну, лет семьдесят назад, наверное, - тогда ещё не только вас с "Газушкой" не было, но и меня, - после чего в его голосе вновь появились интонации дедушки:

- Жил-был молодой шофёр, и было ему двадцать с небольшим годков отроду - вроде как тебе сейчас.

Я молча кивнула, не находя в этом ничего удивительного.

- Как он шоферить начал? В армии научили, оттуда домой, в Кумыску, вернулся - время мирное уже было, его и посадили за баранку одной из немногих машин в том посёлке - их там и сейчас-то можно, как вы, люди, говорите, по пальцам пересчитать, а уж о том, сколько тогда было, и без меня догадываешься, наверное.

Я вновь молча кивнула, а он продолжил:

- Звали этого шофёра Аманжолом. Знаешь, что это имя означает?

Я ещё раз молча кивнула, зная о том, что на казахском "Аманжол" - пожелание счастливого пути. Не в смысле "скатертью дорога", а искреннее.

- А машина ему досталась - видавшая виды, успевшая даже немного повоевать, полуторка, которую после войны прикрепили к кумысолечебнице - в те времена там действительно что-то вроде санатория для людей со слабым здоровьем было, и посёлок неспроста так назывался. Отдали её, значит, этой лечебнице, и номера дали не военные уже, а гражданские: 13-13. Так её все и прозвали: не "Полуторкой", каких тогда было полным-полно, а "13-13". Вы, люди, почему-то считаете тринадцать несчастливым числом - не так ли? - в голосе "Пятисотого" неожиданно проявилось любопытство.

- Не все. Есть люди, которые верят в то, что это - несчастливое число, а есть, которые не верят, - ответила я и высказала одну из версий боязни этого числа:

- Почему в такое верят? Это идёт из глубокой древности, когда люди не умели считать больше двенадцати: десять пальцев плюс две руки. Дюжиной, которую "сдюжили" - "осилили", то есть, это называли, а тринадцать - что-то уже "несдюженное", поэтому - чёртова дюжина - то, что не осилить!

- Ааааа... Тогда понятно... Того, что не осилить - все боятся: и люди, и животные, и машины... - "Пятисотый" вздохнул, видимо вспомнив далёкий 1988-й, когда стрела его крана не сдюжила нагрузок на разборе завалов в Армении, и он перестал быть автокраном, а затем, когда вернулся домой, узнал, что его любимой "Праги" уже нет на этом свете. Его фары слегка потускнели, и я поняла, что "Пятисотый" с трудом сдержал стариковские слёзы. Он умолк, и я уже начала всерьёз опасаться, что продолжения легенды сегодня точно не услышу, и даже вспомнила манеру разговора небезызвестного ильфо-петровского Фунта, но "Пятисотый" всё же был не настолько стар, как тот.

- Так вот, у Аманжола этого к тому времени родных уже никого не было: отец, двое старших братьев и старшая сестра погибли на фронте, а мать умерла, когда он в армии служил. Была у него только любимая девушка, которую звали по имени Фариза, что означает "Верная". Дружили Аманжол и Фариза ещё с довоенных времён - с детства, а когда подросли - полюбили друг друга так, как любят друг друга юноши и девушки.

Здесь уже мне пришлось отвернуться и проморгаться, делая вид, что что-то попало в глаз. "Пятисотый" тактично выдержал паузу - он знал историю моей любви, а затем продолжил:

- Они уже собирались в скором времени пожениться, но в то утро случилась беда: узнал Аманжол, что Фариза изменяла ему, когда он служил в армии, - встречалась с другим парнем. Рассердился он, наговорил ей много плохих слов, ушёл на работу, вывел свою "13-13" в рейс и помчался на предельной для старушки скорости, не разбирая дороги, думая о том, как было бы хорошо никогда не возвращаться в родную Кумыску и не видеть Фаризу. Вдруг слышит чей-то голос, непонятно откуда идущий - радио в машинах тогда, сама знаешь наверное, не было:

- А что, Аманжол, ты на самом деле не хочешь возвращаться?

- На самом деле! Так бы ехал и ехал, чтобы никуда не приехать! Тошно мне от предательства, а люди будут надо мной насмехаться! - огрызнулся шофёр - он был в таких чувствах, что даже не испугался неведомого ему голоса.

- Что ж, так тому и быть! - ответил голос и злобно расхохотался!

"Пятисотый" умолк, но я чувствовала, что он что-то не договорил.

- И что? Так он до сих пор и мчится прочь? - спросила я задумчиво, и вдруг меня осенило, что именно не так в этой легенде:

- Почему же тогда его зовут Аманжол-Счастливого Пути, а её - Фариза-Верная?

- Ох, ну ничего от тебя не утаишь... - проворчал "Пятисотый", но в его голосе слышалось удовлетворение моим вопросом. - Конечно, не стали бы люди называть их так, если бы не было продолжения. Спохватились в Кумыске пропавшей машины, начали искать, но нигде не было никаких следов поломки или аварии. Сообщили в область, а времена тогда строгие и жестокие были: приехал следователь, начал разбираться да копать: а не враг ли народа этот Аманжол, не угнал ли он машину с ценным грузом к врагам нашей страны? Никто не посмел вступиться за пропавшего шофёра, лишь одна только Фариза, когда её допрашивали, так и сказала, что не верит в то, что Аманжол - плохой человек! "Кто он тебе?" - спросил следователь, а она возьми и ответь, что муж - только расписаться в сельсовете не успели! И попала Фариза в лагерь, как его сообщница. А Аманжол продолжал гнать свою "13-13" всё дальше и дальше, но ничего вокруг него не менялось: не было ни встречных машин, ни других посёлков, ничего не было - одна степь! И бензин в машине не кончался, и он сам не хотел ни есть, ни пить! До тех пор мчался, пока вновь не услышал голос, рассказавший о том, что все от него отвернулись, а только одна Фариза не усомнилась в том, что он - хороший человек. Потребовал тогда Аманжол, чтобы голос всё изменил, но тот только вновь злобно расхохотался в ответ. Вот и мчится Аманжол на своей "13-13" теперь не для того, чтобы убежать от Фаризы, а для того, чтобы найти её - единственную Верную, хоть и изменявшую ему, но не в самом главном. Потому и путь его счастливый, хоть и неизвестно, когда закончится...