Удивлённое
Автор: Тар СаргассовНедавно писатель Андрей Столяров опубликовал в блоге список русскоязычных книг из так называемого премиального сегмента, которые лично ему читать было невыносимо скучно. В том, что удостоенные премий книги часто написаны не для читателя, доля истины, пожалуй, есть. Но возник нюанс. Список этот короткий (такой себе шорт-лист со знаком минус), и в нём среди прочих оказался роман О.Славниковой «2017». И надо же было такому совпасть, что как раз эту книгу я читаю вот прям сейчас, прочёл примерно на две трети. И не просто читаю, а получаю немалое удовольствие.
Под постом тут же появились неизбежные в таких случаях комментарии в духе: вот спасибо, в жизни теперь читать это не буду. Такое ощущение, что необходимость чтения висела над людьми тяжким дамокловым грузом, а пост чудесным образом их от этого избавил. Но подобное в наше время дикого переизбытка художественного контента, назовём это так – отдельный и ждущий своего исследователя феномен.
Что касается романа «2017» и автора Ольги Славниковой в общем… У неё особенный стиль, и описывать его смысла нет, это надо видеть. Такой плотности метафор и удивительных сравнений мало где найдёшь. По её повествованию лично я прохожу, как проходят по пещере с сундуками, полными сокровищ – переводя взгляд от одной сверкающей драгоценности к другой, завистливо вздыхая и с трудом сдерживая себя, чтобы что-нибудь не утащить.
Я думал во избежание голословности надёргать из книги примеров-доказательств – и понял, что это будет похоже на варварство: как выдирать холсты из умело подобранных деревянных окладов или корчевать самоцветы в далёких заповедных скалах.
Вместо этого я открыл книгу наугад и теперь приведу первый попавшийся короткий, в два абзаца, отрывок, что показалось возможным изъять с учётом вышесказанного.
Шел одиннадцатый день секретной экспедиции. Простуженный Колян, орудуя широкой алюминиевой миской, накидывал в нее сырое грубое зерно и, напустив воды, раскачивал с мокрым шорохом грузную взвесь, а затем сливал бурчащую жижу в замутившийся поток. В миске ложились полосами черные базальтовые гальки, бурые, с алыми кромками, крошки граната, белые и рыжие кварцевые крупы с блестками слюды. Подняв накомарник, Колян расклевывал добычу и, не находя интересного, вышвыривал вон. В это время Анфилогов разгуливал, согнувшись, по хрустящей галечной отмели, разбирая камни, сверху горячие и синие от яркого неба, а внизу – сырые, с темным кварцевым ледком. Набрав в мешок подходящие (он искал творожистые пятна) образцы, профессор раскалывал их на валуне, упрямо бычившем лоб в белесых звездах от профессорского молотка. Глухое каменное тюканье скакало вертикально вверх и казалось единственным звуком во всей широкой напряженной синеве, с подстеленным понизу ветреным шумом воды и еле уловимым гуденьем паутов, прилипчивых и цепких, как живые жгучие репьи.
Издали Анфилогов увидал, что Колян внезапно замер над своим промывочным агрегатом, словно вдруг собрался съесть его отцеженное содержимое. А Колян недоверчиво всматривался в крошечный осколок, вдруг сверкнувший из рыхлой гущи треугольным малиновым огнем. Успокаивая себя, что это, наверное, так, показалось, он осторожно выбрал камешек сведенными от холода сизыми пальцами; пальцы у Коляна были грубые, посеченные такими же, как на промывочной миске, мелкими черными трещинами, – но даже они ощущали материальную, колкую твердость находки. Отставив кривую плошку на горбатый камень, который, будто подушку, обнимала, падая на него, полусонная вода, он выпростал из рукава водонепроницаемые командирские часы – и чиркнул. На закаленном стекле образовалась отчетливая белая царапина – и Коляна прошибло странное чувство, будто выше колен он ненастоящий. Дергая заложенным носом, он погреб черпнувшими сапогами в сторону отмели, откуда шел ему навстречу яркий и маленький на резком солнце, словно одетый в серебряные шоколадные бумажки, совершенно спокойный профессор.
– Василий Петрович! Вот! Василий Петрович! – захлебываясь, Колян еще издали показывал Анфилогову выброшенный на кисть слепящий циферблат.
– Ну, что? Вижу, что половина третьего, – холодно произнес профессор, унимая под выгоревшей штормовкой стесненное сердце.
Вот примерно так написан и весь роман. И сюжет там вполне себе присутствует – да ещё какой. И выпуклые и неоднозначные герои имеются.
В романе события происходят в 2017 году, а вышел он в 2006-м. Сейчас на оба этих года смотреть из нашего времени грустно, особенно с учётом понятно чего. От этого появляется как бы дополнительное измерение. Каково было читать книгу в год выхода или немногим позже, теперь представить совсем трудно. Но как же всё-таки роман мог показаться скучным – тем более не подростку в погоне за острым сюжетом, когда любое мясо на скелете истории воспринимается досадной помехой, а писателю, причём не из последних? Чудны дела твои… Не спишешь же всё на отголоски корпоративных литературных разборок – в эти тёмные бездны лучше вообще не углубляться.
Вот такое. Зачем я об этом написал? Не затем, конечно, чтобы поспорить с мэтром о вкусах. И – на всякий случай – с другими спорить я тем более не собираюсь. А уж роман, эта глыбища, в моей защите точно не нуждается. Но не вступиться за понравившуюся книгу было бы с моей стороны как-то… малодушно, что ли. Неправильным мне это показалось, да.