Тайна старой кареты - детская фантастика
Автор: Лиза ГамаусНаписала фантастику для детей. Повесть. Очень многое взяла из рассказов своей бабушки. И Софья, мама гг, это моя бабушка в молодости. Я сама родилась в этом дворике много позже, но прожила там только первые три года, потом родители получили квартиру, и мы переехали.
Москва 1937 год. Городской дворик в Лефортово, куда выходят двери нескольких одноэтажных ещё деревянных домов. В одной семье живёт семья рабочего Московского авиационного завода с двумя детьми, в другой семья немецкого коммуниста, приехавшего строить новый мир в далёкую Советскую Россию. У них тоже двое детей и тоже мальчик и девочка. Все дружат и играют во дворике. Но однажды ребята залезли в старую конюшню, куда залезать строго настрого запрещено, там стояла старая карета, покрытая многолетней пылью. И вдруг откуда-то прилетела красивая светящаяся бабочка…
"...
1.
Москва – 1937 год
Ручка на кранике самовара была в виде резной сказочной птицы, а головка сделана из слоновой кости, чтобы не горячо было держаться. Вода текла из птичьего клюва. Каждый раз, когда садились пить чай из самовара в конце дня, и Софья разливала кипяток в чашки, складывалось впечатление, что чай был как-то связан с этой сказочной жар-птицей. Он казался немного дурманящим и особенным. «Под самовар» иногда хотелось спросить то, что спросить было боязно или неудобно.
- Федь, а как ты думаешь… есть реинкарнация или нет? - осторожно спросила Софья у мужа.
Они редко вот так сидели вдвоём в ночной тиши на кухне. Забота о детях, хлопоты по хозяйству, трудовые будни отступали перед задушевным разговором, пусть и недолгим.
Софье всегда хотелось помечтать, придумать счастливое будущее, интересного жениха дочке и, конечно, карьеру сыну. Лёшенька ведь такой необычный.
- Я до сих пор про душу не всё понял. То есть, кто куда инкарнирует не могу знать. С докторами я про Лёшу говорить не стану. Он только рот откроет, нас и того…
Фёдор был заслуженный и уважаемый коммунист, участник Московского восстания большевиков в семнадцатом году, сражался в боях на Остоженке. Он рассказывал ей, как тогда в бессознательном состоянии с раной на груди, санитары отвезли и сбросили его в городской морг вместе с убитыми. Там он увидел себя как бы свысока, с потолка, что ли. Говорил, чудно ему было летать и видеть в темноте тела, набросанные один на другой. Но потом вдруг очнулся опять в своём теле, почувствовал боль, тяжёлые запахи, холод , сырость, начал шевелиться и пополз к выходу. После этого метафизического переживания, проходя мимо церквей, он, конечно, не крестился, но поглядывал в их сторону с уважением и даже c тайной благодарностью.
- Понимаешь… - попыталась возразить Софья, - у Матрёны Ильиничны есть доктор, ну… надёжный…
- Нет, Сонюшка, не начинай. Надёжных больше нет – кончились. Да и что он тебе скажет?
- Он гипнозом владеет, - еле слышно сказала Софья.
- Ты с ума сошла! Он такое у Лёшки выспросит, что, не дай Бог… - тут он сделал небольшую паузу, - короче, не начинай, - Фёдор даже кашлянул от волнения. - Поздно уже, спать пора.
Она встала, собрала со стола, накрыла вазочку с вареньем стеклянной крышкой и задумалась, глядя на неё. Самовар и немного домашней утвари из родительского дома чудом удалось спасти. На чашках и тарелках с розовыми гвоздиками стояло клеймо «Братьев Корниловых». В этом сервизе дома подавали летом и обычно на розовой скатерти. Она отмахнулась от воспоминаний.
Странно как Фёдор себя повёл сегодня. Софья выключила свет и пошла спать с мыслями о том, что завтра пятница, мужу утром на завод, а у детворы летние каникулы. Хлопот и дел всяких – не переделать. Подумала ещё о том, что шить вот совсем некогда, а Лёша всё просится в парк, да и Машенька тоже. Во дворе им каждый угол знаком, а так хочется разгуляться в волю.
2.
Фёдор работал на Заводе № 24, недалеко от дома. Создавал советский авиапром. Они делали моторы – сначала из дерева, потом отливали. Его считали лучшим специалистом, разбиравшемся в рентгене металла. Два года назад, в 1934-ом, он был откомандирован в Германию на стажировку. Фёдор был вдумчивый, обязательный, непьющий. Софью любил до беспамятства. Никогда ей не перечил и в доме помогал всем, чем мог. ..."