Семейные пары в ваших книгах
Автор: AnnaВпервые увидено здесь https://author.today/post/399934
Так или иначе, где больше, где меньше, но и не редко - в сюжете возникают семейные пары
начинала я с фанфиков по "Одиссее капитана Блада", а там пара в каноне, хотя до венца Сабатини не довел. Но примем факт бракосочетания как исходные данные
Арабелла и Питер
Каноничных цитат не приведу - кроме - "всегда был лишь ты, Питер"
А портреты я создавала
 |  |
теперь из моих фанфиков по теме
допустим - Только ты, где собственно признание и предложение
— Питер...
— Могу я надеяться, что ты окажешь мне эту честь? С пиратством покончено. Мы уедем в Голландские колонии... во Францию...
— Питер, тактебя интересует мой ответ? — Арабелла вздохнула. — Я думала, ты отказался от меня... После всего...
— Вот этого я как раз не сумел сделать, хотя и пытался, — усмехнулся Блад, продолжая напряженно смотреть ей в глаза.
— Да, Питер, да, — тихо рассмеялась она.
Блад привлек ее к себе, целуя в уголок губ, затем в висок, где билась голубоватая жилка.
— Но тут есть еще одно препятствие... — пробормотала она.
— Какое, любовь моя?
— Кто согласится венчать католика и англиканку?
Он сдавленно застонал:
— Я найду священника и... попрошу его совершить церемонию.
— Может быть, мистер Волверстон окажет нам такую любезность? Капитан Волверстон?
Блад изумленно воззрился на нее:
— Ты и в самом деле готова прибегнуть к этому обычаю?
— Раз уж не остается другого выхода, — ответила Арабелла и уткнулась ему в шею.
а вот в Лепестках на волнах меня интересует совсем другая пара. Дон Мигель де Эспиноса, адмирал Испании и заклятый враг Блада иии уже моя героиня, сеньорита Беатрис Сантана. Позволила себе такую вольность, ибо в первоисточнике мы ничего не знаем о семье дона Мигеля
 |  |
серия нескольких эпизодов
Дверь открылась, и Сантана переступил порог комнаты. На его лице отражались самые разнообразные чувства: от растерянности до какого-то опасливого восторга.
– Нам надо поговорить.
– Выйди, Лусия, – сказала Беатрис, и когда шмыгающая носом служанка ушла, подняла на отца потухший взгляд: – Слушаю тебя.
– Я только что разговаривал с доном Мигелем. Он просит твоей руки, дочь моя.
Пол качнулся под ногами Беатрис, и она оперлась о конторку. Стало трудно дышать.
«Да! Да!» – вскричало сердце.
Но девушка не спешила радоваться:
– Как это возможно?
– Вот и я в замешательстве. С одной стороны, он оказывает нам великую честь, но с другой... Скажи, Беатрис, – Сантана даже похолодел от ужаснувшего его подозрения: неужели Каридад ошиблась и не досмотрела за ней?!
– Между вами... э-э-э, возможно, ты не соблюла себя... – он запнулся, не в силах договорить.
– Уж не думаешь ли ты, что гранд Испании обесчестил дочь человека, давшего ему приют? – грустно усмехнулась Бестрис. – Не беспокойся, ничего такого не было и быть не могло. Но ты же сказал дону Мигелю о том, что я предназначена Господу?
– Разумеется, но гордыня рода де Эспиноса непомерна. Дон Мигель ответил, что раз обряд не был свершен, то и говорить не о чем. И его даже не интересует размер твоего приданого, — с почтительным придыханием ответил Сантана, до сих пор отказывающий верить в удачу.
Беатрис строптиво вскинула голову:
– А мои чувства его интересуют?
– Не глупи, дочь, – отмахнулся Сантана, думая совершенно о другом. – Такая честь... Хотя сейчас уладить это дело со святым отцом будет непросто...
– Вы... Что привело вас сюда, дон Мигель? – ее голос прерывался. – И... невозможно... ваша рана!
– Мне показалось, что мы не закончили наш разговор, сеньорита Сантана.
– Разве? Мне, напротив, кажется, что мы до конца прояснили ситуацию, – Беатрис слышала хриплое, тяжелое дыхание дона Мигеля, и несмотря на невольный сарказм, ее беспокойство нарастало: – Вам надо лечь, вы очень навредили себе!
– Если только у ваших ног, – усмехнулся де Эспиноса. – Но прежде поговорим.
– Хорошо, мы поговорим, но, по-крайней мере, сядьте в карету!
Продолжая усмехаться, де Эспиноса осторожно устроился на мягком сидении и перевел дух.
– Вы очень добры, сеньорита Сантана.
– А вы несносны. И безумны.
– И еще вы как всегда правы, это было безумием. Но я должен был увидеть вас еще раз. Хотя бы для того, чтобы принести извинения за вспышку гнева. Я не мог и представить, что вам известно... то имя, и не сказал вам всего, что собирался.
– Вы сказали достаточно, – прошептала Беатрис.
Зачем этот разговор, ведь она все решила для себя? Надо отвезти дона Мигеля в близкий уже монастырь и поручить заботам сестры Маргариты...
– И все же выслушайте меня. Вас не должна смущать... донья Арабелла, в настоящем этому нет места. Сожалею, что мои жестокие слова причинили вам боль. Но я не хотел, чтобы вы питали иллюзии... Буду откровенен и сейчас... – паузы между словами де Эспиносы становились все длиннее, он в изнеможении прислонился к обитой тканью стенке кареты и закрыл глаза: – Вы же здравомыслящая девушка... какая блажь взбрела вам в голову? Со мной вы могли бы вести такую жизнь... которая была бы вам по нраву... Да хоть вылечить всех больных... в Санто-Доминго. Зачем вам хоронить себя за стенами монастыря? Я даю слово не слишком докучать вам... Или я внушаю вам отвращение?
– Но почему? Почему вы так желаете нашего брака? – с волнением воскликнула измученная Беатрис.
Она сидела, не поднимая глаз и кусая губы.
– Я же сказал... меня подвигла на этот шаг ваша прелесть... которую вы не осознаете... – дона Мигеля словно затягивало в темный водоворот, однако он упрямо спросил: – Так вы принимаете... мое предложение?
Потрясенный его поступком разум Беатрис проиграл битву сердцу, и она словно со стороны услышала свой тихий голос:
– Да...
«Я также безумна, как он! Да поможет мне Бог в таком случае!»
– Вот и... славно...
и вот так сказать взгляд со стороны, в данном случае - Блада
Он полагал, что существует не так уж много вещей, способных удивить его, однако дон Мигель де Эспиноса преподнес ему сюрприз. Блада поражал не сам факт, что де Эспиноса обзавелся семьей, а глубокая любовь, которую тот испытывал к жене, раз уж смог преодолеть себя и обратиться к врагу за помощью. Знойный полдень и глухая осеняя ночь... Более несхожих по натуре супругов трудно представить.
и наконец - финал
Два чужеземных принца спорили за трон и, как хищные птицы, разрывали Испанию на части. Война шла полным ходом, но для адмирала де Эспиносы она закончилась. Погруженный в раздумья, он подолгу сидел в кресле на берегу крошечного пруда или в зале, возле разожженного камина. Перед его глазами бесконечной лентой разворачивались события прошлого, а настоящее, напротив, отодвинулось и будто подернулось пеплом.
Приходила Беатрис и, устроившись на скамеечке рядом с ним, склонялась над пяльцами с вышивкой. У них вошло в привычку молчать, однако для него было как никогда важно ее присутствие — жена, подобно якорю, удерживала корабль его души, не давая де Эспиносе окончательно заплутать в зыбких видениях. И только известие о потере Гибралтара вызвало у него вспышку ярости. Он гневно упрекал Небо в несправедливости. Как бы он желал сражаться в том бою и с честью принять смерть! Но Господь судил ему медленно дотлевать в бессилии...
Затем де Эспиноса устыдился своего малодушия и в тот же вечер попросил жену вновь читать ему. Он вслушивался в ее голос, и ему казалось, будто в окружающем его мраке брезжит свет.
эти герои стали для меня любимыми. И им, в конце концов, удалось прийти к гармонии, пусть и дорогой ценой
в Орнейских хрониках тоже есть супружеская пара, но о гармонии супружеской жизни им даже и мечтать не приходится. Хотя начинало все не так уж и плохо
Лара Конти и Раймон Оденар
 |  |
Лара сидела на постели, натянув покрывало до горла, и в упор смотрела на него распахнувшимися на пол-лица глазами. Сказать по правде, он не относил себя к искушенным любовникам и хотя не подвергал сомнению права супруга, ему меньше всего хотелось бы видеть отвращение в глазах жены. Отвращения и не было, но ее взгляд удерживал его, подобно строгой руке.
Не показывая замешательства, Раймон огляделся. Спальню освещали свечи в вычурном канделябре, стоящем на прикроватном столике. Кроме канделябра на столике были два бокала и графин с рубиновым вином, мисочки с шишками артишока в меду, миндалем и финиками. Золотистые отсветы падали на постель и изящную, покрытую завитушками мебель, выдержанную в светлых тонах. Но идиллию нарушало напряжение в позе жены.
— Все ли у вас благополучно, сьера Лара? — как ни в чем ни бывало, осведомился Раймон.
— Да, — прошептала она.
— Вам нравятся отделка ваших покоев? — он обвел рукой спальню.
— Благодарю вас, сьер Раймон, она великолепна... — однако Лара продолжала упорно и жестко смотреть на него.
Он неторопливо приблизился и остановился в шаге от кровати. Подобное он переживал впервые, и не в его правилах было брать женщину, кем бы она ни была, пусть даже простой селянкой, против ее желания. И тем более, если это его жена. Но и отступать перед чем-то непонятным, тоже было не в его правилах.
— Не кажется ли вам, что наедине мы могли бы отбросить высокопарный стиль? Ведь если вы скажете — о, сьер Раймон, не соблаговолите ли вы обратить ваше внимание на сие насекомое, именуемое оса, которое угрожает вашей супруге — то оса успеет вас ужалить?
Ее губы дрогнули:
— Думаю, оса ужаснется и улетит прочь.
— Вот и отлично, тогда мне не придется лишать ее жизни.
— Оса жалит, потому что такова ее природа, ведь боги не дали ей разума.
— В отличии от неразумного насекомого, боги даровали людям свободу выбора, — проговорил он. — Пусть мы не всегда вольны следовать зову своего сердца, но можем выбрать, принимать ли испытания стойко или роптать.
— В испытаниях закаляется дух. Но... какую неожиданную тему вы избрали...
— Для беседы в брачную ночь?
Раймон посмотрел на заботливо приготовленные мэтром Грассе яства, предназначенные для поддержания любовного пыла. Лара также бросила взгляд на столик, и на ее щеках разлился румянец.
— Странник судил нам стать мужем и женой, однако мы впервые увидели друг друга лишь в храме. Но скажу так: иногда даже долгие годы, проведенные вместе, не позволяют узнать человека настолько хорошо, как короткий разговор.
В глазах Лары мелькнуло удивление, и Раймон вдруг осознал, что напряжение, которое было почти осязаемым, исчезло. Он шагнул вплотную к кровати и мягко спросил:
— Скажите, Лара, вы знаете, зачем я здесь?
— Знаю... — она опустила длинные ресницы.
— Возможно, я неприятен вам? Тогда я уйду и поклянусь никогда не переступать порог вашей спальни.
— Нет. Останьтесь... Раймон.
— Так значит, мы поладим?
— Я... надеюсь.
Однако пробудившийся дар Лары возводит стену между ними, если не в плане симпатии, то в плане чувственности точно. Раз и навсегда
Голоса, раздавшиеся снаружи, привлекли его внимание. Подойдя к окну, он увидел, как во двор въезжает небольшой отряд драгун. Впереди ехал молодой человек на взмыленной и странно знакомой серой лошади. Оденар распахнул створки, приглядываясь к всаднику и восклицание замерло у него на губах: он узнал не только лошадь, но и ее хозяина. Хозяйку.
«Да чтоб мне за Предел провалиться!»
Ведущий отряд сержант, оказавшийся Сагоном, заметил его и сгорбился в седле, Лара подняла голову и, встретившись с мужем глазами, чуть кивнула, будто подтверждая, что ему не мерещится. Солдаты соскакивали на землю, кто-то помог спешиться Ларе.
«Тьма и все демоны ее! Почему?!»
Стряхнув оцепенение от внезапного появления одетой в мужской костюм жены, Оденар круто развернулся и едва не бегом бросился к выходу из дома. Что должно произойти, если она приехала в Квилиан?!
- Да пребудет милость Странника со всеми, здесь живущими.
Лара, с которой он едва не столкнулся на крыльце, спокойно смотрела на него.
- И со всеми входящими, - ответил на приветствие комендант и уставился на них.
- Лара... - начал Оденар и, набрав воздуха в грудь, замолк.
- Понимаю ваше изумление, сьер Раймон, однако случилось нечто весьма важное. Где мы можем поговорить?
Она так спокойна, будто они беседуют в одном из светских салонов Талассы, а не в приграничной крепости в преддверии войны! Потрясение уступило место гневу.
- Тоне, я вновь воспользуюсь вашим кабинетом. Прошу, сьера Лара, - посторонившись, сухо сказал он.
В кабинете Оденар плотно закрыл двери и приглашающе указал на один из стульев, сам же отошел к окну и негромко заговорил:
- При всем моем уважении, какого... - он запнулся, сдерживая ярость, затем глухо произнес: - Что привело вас сюда?
Ноги, после многих часов, проведенных в седле, ныли, однако Лара на стала садиться. Она шагнула к мужу и негромко заговорила:
- Мне было видение. На этот раз я четко видела Квилиан и трупы на стенах и во дворе. И... люди умерли не от пуль и клинков. Я ощутила темную злобу и колдовство, которым были пропитаны даже камни. Это произойдет в полнолуние.
- В ближайшее? - отрывисто спросил Оденар.
- Не знаю, - покачала головой Лара. - Я снова должна войти в поток, но позже...
Оденар кивнул. Новость, какой бы неприятной она ни была, только подтверждала его собственные опасения. учитывая предостережение шаманки, ситуация еще хуже, чем ему представлялось: - Как это выглядело?
- Как если едкие испарения осели на коже... и сам воздух стал ядом.
- Это может быть именно яд, распыленный в воздухе.
- Я тоже думала об яде. Говорят, грабителей, осмелившихся посягнуть на усыпальницы древних владык в пустыне Сах поджидает подобная смерть. Однако усыпальницы — небольшие помещения конической формы, но что нужно сделать, чтобы накрыть целую крепость смертоносным облаком, которое не будет рассеиваться?
- Это отчасти объясняет ваш порыв. Однако вам достаточно было известить меня и месьера Эрнана, а не совершать эту... эскападу.
- Месьер Эрнан извещен, я отправила письмо. Что касается моего присутствия, то я почувствую зло заранее, и если будет применена магия, смогу противостоять ей...
- Вы не понимаете, Лара. Магический удар без вторжения армии не имеет смысла. Если начнется война, будет атакован не только Квилиан. Как бы ни была важна долина Венаско, без нее Альби сможет продержаться, но если падут крепости на севере, врага уже ничто не остановит. Сегодня мы заключили договор с кланами, так что за горными перевалами будут следить, - Оденар тяжело вздохнул, подавляя гнев. - Я не ожидал от вас такой опрометчивости. Подвергнуть себя серьезному и ненужному риску! Или вы забыли...
- Я не забыла! - прервала его Лара: - Разве не предназначение Искры — спасти людей?!
Оденар обнял жену за плечи, привлекая к себе:
- Конечно, но послушайте меня, - тихо сказал он, глядя в ее бледное и осунувшееся лицо: - Вы предупредили, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы предотвратить увиденный вами исход. Однако, как бы ни казались вам мои слова жестокими, люди в крепости — солдаты. Они исполнят свой долг до конца. Вы не боевой маг, даже если стихия Огня отчасти подвластна вам. Ваше место — в столице.