Обряды и ритуалы

Шо? Опять?!

А вот да! Флешмоб от Анастасии Разумовской.

Сразу предупреждаю, что отрывки большие и спойлерные, так что читайте на свой страх и риск))

Аборигены планеты Боиджия обладают некой сверхъестественной тягой к кровавым ритуалам. Среди прочих, вот один из них.

спойлер (показать)

За это время аборигены успели привязать Занди к жертвенному столу и, поклонившись старейшине, отошли в сторону. Тотчас же Сай’я вступила в центр круга, на вытянутых руках неся перед собой тот самый предмет, из-за которого и разразился весь сыр-бор – бальзамированная голова Рех’има на деревянном подносе. Я заприметил и притороченный к широкому кожаному поясу ритуальный кинжал с начертанными на рукояти и лезвии заклинаниями.

Выход Сай’и произвел на публику усмиряющий эффект – пришла пора священнейшей части ритуала, и народ начал успокаиваться. Забили невидимые барабаны, нагнетая атмосферу мистицизма и вгоняя аборигенов в некое подобие транса. Слова неведомой мантры, шепотом произносимые всеми махди, стали возноситься над алтарем, сливаясь в единый монотонный гул, по словам Аверре, призывающий перерождение искры минна в теле Занди.

– Махди отождествляют минн с десницей древних богов, – говорил наставник, – и считают, что только после того, как растение полностью завладеет телом казнимого, произойдет полное очищение последнего, как духовное, так и физическое, и перерождение минна. В сущности, такое отношение к казни даже более прогрессивно, чем тупая первобытная жажда мщения.

Я смотрел на Аверре, испытывая жгучее желание, повторить подвиг Эйтн и как следует врезать ему, но, памятуя о страже, благоразумно воздержался.

– А голова зачем?

– Увидишь.

Сай’я опустила голову на постамент. Туземцы попадали на колени, продолжая скандировать, кто шепотом, а кто во всю глотку, три магических слова, способных очистить дух графа от скверны. Что больше всего удивляло, так это глубочайшая сосредоточенность на лицах маленьких представителей этого странного народа, которые, не уступая взрослым, один за другим впадали в общее состояние полузабытья. Занди же все это время лежал неподвижно, видимо, уже не надеялся на благоприятный для себя исход. Закрыв глаза, он расслабился, словно все происходящее вокруг вообще не имело к нему отношения.

– Они все как будто одурманены. – Эйтн подозрительно покосилась на застывших рядом воинов, молча наблюдавших за происходящим в центре маленькой арены и еле-еле заметно приоткрывавших рты, шепча заклинание. Я заметил, как она зачем-то сделала маленький шажок в сторону стоявшего с воздетыми к кронам паатов руками старейшины и как стальная хватка воина, не прерывавшего свое бормотание, вернула ее обратно.

– Бдительность при этом они не потеряли, – с загадочной улыбкой обронил Аверре. – Забудьте вы о Занди – он почти история. Смиритесь с неизбежным. Сосредоточьте усилия на собственной судьбе. По крайней мере, у вас еще есть возможность ею распорядиться.

Как только Иши Кхем’са резко опустил обе руки, тем самым дав знак к следующей части ритуала, Сай’я встала позади постамента с головой и сорвала со своего венка одно спелое соцветие, так похожее на то, что находилось у меня в кармане. Легким движением руки она срезала три самых крупных иголки и, отложив нож в сторону, осторожно воткнула их в темя и виски многострадального Рех’има. Весь амфитеатр затаил дыхание, когда обтянутая пергаментной кожей маска, давно умершего жреца, ожила.

Сначала я решил, что от перенапряжения у меня начались галлюцинации, но когда аборигены радостно заликовали, понял, что это вовсе не обман зрения и не какой-то дешевый трюк. Высушенное мумификацией лицо и впрямь шевелилось, морща нос и поднимая брови, раскрывая и снова закрывая пустые глазницы, но очень неестественно и рвано, словно не мышцы двигали этим процессом, а кое-что иное, обитавшее внутри. Ответ показался сам из широко распахнувшегося безгубого рта: тоненький белесый стебелек новорожденного минна показал шевелящиеся усики на свет. Поднеся острие ножа к отростку, Сай’я легким движением отсекла его. Упав на древесину постамента, этот кусочек стал извиваться, как червяк. Когда аборигенка взяла его двумя пальцами и понесла к Занди, Эйтн передернуло от отвращения.

– Узрите, – выкрикнул старейшина, обращаясь к нам, – как вершится Правосудие минна.

К Сай’е подошел абориген с широкой деревянной чашей в руках, наполненной густо дымящей жидкостью. Смочив в ней кончик ножа, молодая жрица склонилась над Занди, приготовившись сделать на его обнаженной груди небольшой надрез.

Амфитеатр замер, я напрягся, напружинилась и Эйтн.

И тут Сай’я качнулась в сторону туземца, словно ей на секунду сделалось дурно. Смоченное и оттого блестящее острие кинжала уперлось в солнечное сплетение изумленного махди и сползло вниз, оставив за собой неглубокий порез. Второй рукой она прижала завязывающийся узлом отросток к начавшей кровоточить ране и быстро отошла.

Почувствовав горячую кровь, новорожденный минн стал вгрызаться, по-другому не скажешь, под кожу туземца, и через секунду совсем исчез у него внутри. От шока и боли он выронил чашу, ошпарил себе ноги и дико заорал, ногтями расцарапывая рану в надежде вытащить плотоядный отросток наружу.

Лейры по части кровожадности, признаюсь, мало чем отличаются от диких аборигенов, а потому вот:

спойлер (показать)

Остановившись у входа в Залу Собраний, я не спешил заходить туда, медленно оглядывая толпу внутри. Сборище не окончивших обучение алитов представляло собой безликую массу, облаченную в однотонные мрачные рясы и рассредоточившуюся по специально отведенным подмосткам. Тянувшиеся длинными рядами вдоль высоких прозрачных стен, они открывали захватывающий вид на молочное ущелье, распростершееся у Цитадели. В центре залы, от входа и до центральной стены, украшенной стилизованными символами Адис Лейр, недвижимо, точно статуи, замерли две шеренги лейров в черных мантиях ассасинов, к коим и должен был присоединиться Райт. А во главе стояла Бавкида. Свою любимую и довольно затасканную накидку она не пожелала сменить даже в угоду торжественности момента (разве что странный дисковидный медальон на шею нацепила) и как обычно пронзала взглядом все планы бытия из-под надвинутого на лицо капюшона.

Ни разу не принимавший участия в подобного рода мероприятиях и, более того, не испытывающий к этому ни малейшего желания, я топтался в дверях, никак не решаясь войти. Уж лучше остаться снаружи и понаблюдать за происходящим со стороны.

Терзания прервала наставница, чей манящий жест и суровый взгляд заставили меня неуклюже прошествовать под всеобщими взглядами и встать позади нее.

– Для чего я здесь, скажите? – подавшись вперед, шепнул я Бавкиде.

– Если изволишь заткнуться, то, может быть, и поймешь.

– Только время зря теряю…

Однако услышать заслуженную отповедь мне не удалось, поскольку именно в этот момент в дверях залы появился и сам виновник торжества. В соответствии с правилами церемонии, одет Райт был в тонкую белую тунику, символизирующую следующую ступень просвещения в духовной иерархии Ордена. Внешне ему следовало олицетворять образец скромного просящего, но глубоко впитавшиеся в натуру заносчивость и высокомерие отчетливо проступали в выражении бирюзового лица. Он шествовал через живой коридор из своих собратьев с важностью риоммского вельможи, чем, на мой скромный взгляд, только портил мистицизм момента.

Остановившись подле Бавкиды, Райт опустился на одно колено, при этом одновременно ожег меня уничтожающим взглядом. Похоже, он тоже не понимал необходимости моего присутствия.

– Зачем ты пришел сюда, алит? – торжественным и хорошо поставленным голосом осведомилась Бавкида, сверху вниз глядя на коленопреклоненного Райта.

– На милость вашу уповая, я пришел служить, – не поднимая глаз, ответил тот, причем, весьма мастерски изобразив покорную смиренность. Я едва не прослезился.

– Кому?

– Теням.

– Что проку им от твоего служения? – согласно протоколу потребовала ответа Бавкида. И, к слову, именно от этого ответа зависела дальнейшая судьба Райта. Проходя ритуал Инициации, каждый алит должен был сам для себя решить, что он скажет. Бывали случаи, когда одно бездумно произнесенное слово не только лишало претендента долгожданной мантии, но иногда – и жизни. В прочем, сам я на мероприятии подобного толка присутствовал впервые, а все знания почерпнул исключительно из библиотечных трактатов.

Райт заговорил:

– Мир – это иллюзия. Тени – ключ к пониманию мира. Лейр – дверь, которую отпирает этот ключ. Тени – ключ нашего сердца. Мы – сердце иллюзий. Мы – Вселенная.

– Встань, – приказала Бавкида и сделала знак двум служкам в коричневых хламидах, что незаметно стояли у стены, поднести большую серебряную чашу и поставить ее перед ним на пол. Внутри чаши плескалась, слабо отражая пасмурный свет, похожая на расплавленный свинец, жидкость, от которой густо валил сизый пар. – Опусти ноги в чашу.

Ни секунды не мешкая, Райт встал босыми ступнями в горячее варево. Все собравшиеся алиты дружно ахнули, а он даже не поморщился, продолжая с абсолютно фанатичным видом, сверлить глазами только Бавкиду. В жизни не думал, что скажу когда-нибудь подобное, но в этот момент я испытал к Райту нечто схожее с уважением и в каком-то смысле даже посочувствовал ему.

Тем временем наставница начала совершать замысловатые пассы руками, и все, кто в этот момент находился в зале, почувствовали токи Теней, стекавшиеся со всех сторон к чаше и сворачивавшиеся вокруг нее и Райта, подобно невидимому смерчу. Очень медленно от этой силы густое варево пришло в движение и потихоньку начало подниматься, всползая вверх по ногам будущего ассасина, точно живое. Было видно, что сам анаки при этом испытывал сильнейшую боль.

Постепенно, когда отливающая металлическим блеском жидкость оказалась на уровне груди, что-то заставило ее растечься по белоснежной ткани туники, начертав вполне узнаваемый рисунок: переплетение геральдических А и Л, которые должны были навсегда отпечататься на груди бывшего алита. В следующую секунду все тело Райта охватили языки голубоватого пламени, неторопливо сжигавшего ритуальное рубище и обнажая тело. Несколько долгих секунд Райт только тяжело дышал, продолжая сверлить Бавкиду бессмысленным взглядом, а после того, как огонь полностью освободил его от одежды, по-прежнему молча вышел из чаши, продемонстрировав всем выжженные на почерневшей от копоти коже символы. Он стал ассасином Адис Лейр.

Старуха дала знак и на плечи анаки тут же опустили заслуженную черную мантию.

Стоя по левую руку от Бавкиды и примерно на шаг позади нее, я продолжал с любопытством разглядывать новоиспеченного ассасина, и все бы ничего, да только неожиданно странный блеск в его оживших, но все еще холодных, будто свет местного солнца, глазах вселял в меня подозрения.

– Все кончено, – тихонько сказал я Бавкиде, нутром чуя неладное и желая как можно скорее убраться подобру-поздорову. – Мне можно идти?

– Погоди, – откликнулась она. – Осталась одна мелкая деталь.

Пусть я все еще пребывал в неведении относительно того, зачем Навигатору понадобилось мое присутствие на церемонии, но был готов смириться с незнанием, лишь бы скорее уйти. Тени вокруг еще бурлили, точно ведьмино варево, и мне от этого было жутко не по себе.

Тут на сцене появился тот, кого здесь меньше всего ожидали. Под общий громкий вздох удивления на постамент кое-как вскарабкался глава Адис Лейр воплоти. В ту же секунду все, кто находился в зале, и даже Бавкида, припали на одно колено, а старик, будто бы не замечая этого, смотрел, почему-то, только на меня.

Вдруг он развернулся и воззвал к ассасину:

– Ассасин Райт, с этой минуты твоя жизнь и помыслы принадлежат Адис Лейр. Твои умения неописуемы, а старания доказать свою верность нашим принципам вне всяких похвал. Исполни же назначенное мастерами и закрепи этот древний ритуал положенным по закону способом.

– Все, что потребуется Адис Лейр, мой Учитель, – покорный, точно раб, опустил голову Райт.

В это время Бавкида схватила меня одной рукой за подол, как будто о чем-то предупреждая. Зрители застыли.

– В таком случае, ответь мне на один вопрос, – любезно попросил Навигатор, продолжая обращаться к Райту. – Что для тебя значит месть?

Вопреки ожиданиям, тот даже не раздумывал:

– Справедливое воздаяние за причиненную боль.

Лица Навигатора мне было не видно, но по голосу он улыбался.

– Великолепно. А какой приговор ты бы вынес тому, кто заслужил твоей мести?

Ответ Райта больше напоминал звериный рык:

– Только смерть!

– Превосходно! – Навигатор явно был на седьмом небе. – А есть ли среди собравшихся здесь тот или та, кто, по твоему мнению, заслужил подобной участи?

Райт недоуменно захлопал глазами, а затем надолго задумался. Я представлял, кого он искал в темных комнатах своих воспоминаний, и тихонько радовался тому, что успел поработать над ними, прежде чем все так обернулось. Но, как оказалось, радовался этому не я один. Очередной мимолетный взгляд Навигатора, брошенный в мою сторону, все сказал.

– Возможно, мне следует помочь тебе кое-что вспомнить.

Старик опустил длинную сухую ладонь на темя Райта и на несколько секунд, как будто, слился с его сознанием. Никто в Зале за это время не смел шелохнуться или хотя бы звук издать.

– Что ж, сработано так себе, – наконец вымолвил Навигатор. – Ну, Янси Райт? Как ты теперь ответишь на мой вопрос?

Вот тут-то наши с Райтом взгляды встретились вновь, и по ненависти, плескавшейся в глубине глаз анаки, я понял, к чему был этот спектакль и какую роль отвел мне злокозненный старик: стать жертвенным агнцем на алтаре возвышения мастера убийств!

Я задохнулся от переполнявших меня чувств: как же всё это… в духе Адис Лейр!

– Совершенно верно, элийр Эпине, – сказал Навигатор, растягивая свой скомканный, словно старый холщевый мешок, рот в ухмылке. – И это послужит отличным уроком для всех, кто решил, будто меня уже пора списать. – На секунду показалось, что его взгляд коснулся Бавкиды, которая все еще не выпускала моей накидки из хватки. – Твои мысли, Сет, на удивление легко читать. И, должен отметить, не такие они глубокие, как я рассчитывал. Даже удивительно, как тебе удалось пережить Боиджию...

Поскольку я по-прежнему находился в позе раболепного поклонения нашему всемогущему Навигатору, достойно ответить на его выпады было непросто. А распрямиться не позволяла повисшая на мне наставница.

«Молчи! – шипела она у меня в голове. – Ни одного слова! Доверься мне».

– Ты оказался не настолько полезен, как я рассчитывал, Сет, – продолжал старик. – Но это не твоя вина. Ты был лишь инструментом в чужих руках. И сейчас тебя пора положить на полку. – Он повернулся к Райту: – Ассасин, исполни свой долг.

Остатки стального цвета жидкости, плескавшейся в чаше, ожили снова и, подчиняясь желанию Райта, перетекли в его ладонь и застыли в форме треугольного лезвия полуметровой длины.

Вырвавшись наконец из железной хватки Бавкиды, я приготовился защищаться, но невидимые цепи чужой воли сковали меня по рукам и ногам, лишив этой возможности. Меня подвесили в воздухе, точно животное на скотобойне, а алиты заворожено на это смотрели, но никто даже не пытался помочь.

Всю жизнь я считал, что умирать не так страшно, как кажется. Я ошибался. И в последний момент, когда занесенный клинок вонзился в мое сердце, я это осознал в полной мере.