Личная исповедь в тексте

Мой черед выпендриваться.

Запускаю флешмоб. Довольно простой. Впрочем, не без оговорок.

Работая над очередной главой к 3-му Ремеслу Теней, я создал ментальный диалог между ГГ и его почившей матерью, и вдруг поймал себя на мысли, что многое из сказанного в тексте сильно перекликается с моими собственными переживаниями. Я помню, однажды уже имел место один флешик на схожую тематику, но теперь предлагаю Вам, авторы, поделиться фрагментами творчества, где вы, вольно или же невольно, проходите психотерапию. Иными словами, выворачиваем души наизнанку. Слабо?

Мой отрывок из главы, которая должна появиться в неопределенной будущности, так что внимательней со спойлерами.

спойлер (показать)

Это была не она. Это не могла быть она. Не могла! И, тем не менее, она стояла в двух шагах от меня и пристально, со вниманием, какого прежде никогда не выказывала, изучала мое лицо.

– Мам? – повторил я, но не раньше, чем сумел протолкнуть воображаемый воздух в воображаемые легкие. – Это правда ты?

А она все молчала. И смотрела. И смотрела, и смотрела, и смотрела…

…Пока я, как самый последний дурак, не разревелся! Ноги подкосились, будто их отсекли серпом, и меня потянуло вниз, к полу, который не пойми откуда взялся. Больно ударившись коленями о холодный камень, я ни на мгновение не отрывал взгляда от такого родного и вместе с тем настолько чужого лица. Я продолжал уливаться слезами. Язык, казалось, отнялся, но я все равно не оставлял попытки расшевелить его, пока невнятная каша не превратилась в более-менее связные слова. Глотая собственную соль, я залепетал:

– Прости, мам. Прости! Прости меня, пожалуйста!

Только тогда ее чуть наклоненная к плечу голова дрогнула, а выражение лица изменилось.

– За что же ты просишь прощения, сын? – Вопрос прозвучал копьем, угодившим точно в солнечное сплетение.

Я сдавленно охнул, скрючился и на пару ударов сердца выпал из… реальности? Но?..

– Разве за этим ты пришел сюда, Сет?

Я снова поднял взгляд. Призрак матери ничем не выдавал, что с момента нашей последней встречи прошло всего лишь несколько месяцев. От ведьмы Аманры не осталось и следа: ни старых шалей, ни шевелящихся побегов под ними, лишь чистый и безукоризненный образ женщины, лейры, ученой и матери. Именно такой могла бы выглядеть Сол Эпине, если б никогда не покидала стен Цитадели.

И именно это потрясало меня еще больше.

– З-зачем? – выдохнул я, мысленно распрощавшись с возможностью мыслить разумно. – Зачем, я пришел сюда?

Губы мамы искривились в холодной улыбке.

– Чтобы показать мне свою слабость. Глупость. Никчемность, ставшую твоим вторым именем. Чтобы унизить меня своей посредственностью. Чтобы ткнуть меня во все это носом и обвинить во всех своих бедах. В тебе скопилось столько гнили. Не удивительно, что она ищет выход. То тут, то там вырывается наружу. Часто, когда тебе приходится иметь дело с Тенями. А иногда как будто без видимой причины. Или я не права?

Каждое из слов хлестало по щекам, и к тому моменту, как она замолчала, я и в самом деле стал чувствовать себя ничтожнейшим из существ. Убогим тараканом, чей вечный удел – шнырять под ногами и питаться объедками.

При этом во мне еще теплился огонек самолюбия, и именно он заставил чуть ли не выкрикнуть:

– Что? Нет!

Она не удивилась (по крайней мере, внешне), но спросила:

– Нет? Разве? – А улыбнувшись шире, добавила: – Мой дорогой, прислушайся к себе. Кто десять безмятежных лет сидел в Цитадели под присмотром, пока я превращалась в растение? Кто помогал Батулу? Кто отпустил мою руку? Кто?!

Я смотрел на нее снизу вверх. Слезы застилали глаза, но при этом не мешали видеть, как меняется облик мамы. Всего за пару секунд белые одежды стали черны от грязи и копоти. Воздух наполнился запахом компоста и жужжанием мух. Светлое красивое лицо, обрамленное темными косами, превратилось в высохшую посмертную маску. А глаза – всегда теплого медового цвета, – обрели сущность космической бездны. Казалось, будто нет на свете ничего более холодного и пустого. И пока эта воплощенная пустота продолжала вглядываться в мою душу, все, что оставалось мне – беспомощно ждать вынесение приговора.

Потому что все, сказанное ей было правдой. И потому что я был виноват.

Потому что, когда мог что-то сделать, я предпочел оправданное незнанием бездействие.

Потому что, когда мог спасти ее, я все-таки разжал пальцы…

Я всегда считал себя достаточно сильным, чтобы не утопать в самокопании и жалости к себе. Я думал, что Боиджия помогла мне справиться. Принять истину, как она есть.

Я ошибался.

Истина в том, что я действительно никчемный лейр. Никчемный разумник. Никчемный сын. И я не переставал винить себя за все, что произошло. За Батула. За Боиджию. За Иглу. И за маму.

– Все правильно, – кивнуло ужасное видение. – Ты всему виной. Не появись ты на свет, все могло сложиться иначе. Я часто говорила, что считаю тебя благословением Теней. Я никогда так не лгала. Ты не благо, Сет. Ты проклятие! И тебя не должно было быть! Никогда!