Экстремальное пробуждение

что может быть экстремальнее пробуждения, когда ты умер? ну или полностью уверен, что умирал

Однажды в Дальнем Космосе. серия фанфиков по Вавилону 5

Сьюзан в струящемся лиловом платье стоит среди усыпанных крупными цветами, причудливых деревьев. На его памяти она никогда не носила ничего подобного, да и таких деревьев ему видеть не доводилось. Впрочем, Маркус не удивляется. Ведь он же умер.

— Попробуй, — улыбаясь, она протягивает ему на ладони ягоды.

Алые, конической формы, покрытые сверкающими капельками воды. Аромат смутно знаком ему, а вот название вспомнить не удается...

Он тянется губами к ее ладони, тянется и никак не может дотронуться.

Сюзан хмурится и вдруг строго говорит:

— Маркус, я знаю, что ты меня слышишь.

И он будто выплывает со дна глубокого озера, и тело наливается тяжестью и болью. Кажется, что невозможно даже поднять веки, но кто из рейнджеров отступал перед невозможным? Моргнув, он в самом деле видит склонившуюся над ним Сьюзан, на ней — ее обычный черный мундир, и сумасшедшая радость охватывает его. Однако на лице Сьюзан нет и тени улыбки, а в глазах беспокойство, и... еще что-то, и Маркусу любопытно — что именно. Но окружающий мир слишком зыбок для его сознания, к тому же еще один вопрос требует прояснения, и Маркус начинает с него:

— Как я...

— В медлаб примчался Франклин и оторвал тебя от этой чертовой машины, — тихо говорит Сьюзан.

— Франклин?!

— С ним все в порядке, как и с другими, кто пришел к тебе на помощь.

Эта новость также требует прояснения.

— В записи говорилось... что смерть неминуема...

— Франклин ошибался. Ему до сих пор не известно, как в точности работает прибор, — вздохнув, она отстраняется. — Маркус Коул, ты самый безрассудный человек, которого я когда-либо встречала.

Он хочет рассмеяться, но способен выдать лишь кривую ухмылку:

— Ты желаешь... обсудить мое безрассудство... сейчас?

Что бы там ни было во взгляде Сьюзан, теперь все вытесняет гнев.

— Когда я поняла... — она замолкает, кусая губы, затем вздергивает подбородок. —   Как тебе только в голову взбрело сделать это?! Никогда не хотела,  чтобы кто-то...   Да я  бы сама убила тебя! Если бы ты... — ее голос срывается, и она шепчет сдавленно и ломко: — уже не был мертв... Почти мертв...

Говорить трудно, но Маркус находит в себе силы:

— Буду считать это признанием... в любви...

Она вскакивает со стула и, одарив его яростным взглядом, делает шаг к дверям.

— Земляника... — выдыхает Маркус.

Сьюзан оборачивается и недоуменно изгибает бровь:

— Что?

— Я вспомнил, как она называется. В твоих ладонях... была земляника...

но с Маркусом, несмотря на возвращение к жизни, все равно не так все просто

... Им вновь повезло — вскоре из гиперпространства вынырнула «Белая Звезда». На этом везение закончилось. Оцепенев от горя, он сидел возле Сьюзан. Вслушивался в ее дыхание. Время от времени в поле его зрения возникали минбарцы**, в чем-то убеждали, хотели увести от нее. Затем Деленн сказала ему, что командора Иванову переправят на «Вавилон».

Маркус вынужден был согласиться, что на ей будет спокойнее на станции, чем на идущем в бой корабле. Даже если она больше не приходила в сознание. И вдруг устыдился. И затребовал из базы данных компьютера «Вавилона» все сведения о безнадежных больных и чудесных выздоровлениях.

«...И мы с капитаном Шериданом смогли вывести из комы мистера Гарибальди...»

Стоп!

«... Даже столь кратковременное воздействие показало, что этот инопланетный исцелитель крайне опасен. Его нельзя больше использовать, поскольку в тяжелых случаях он отнимет жизнь у донора...»

Франклин говорил что-то еще, а Маркус уже знал, что сделает.

Поэты древности воспевали своих возлюбленных в сонетах и обещали им луну и звезды с неба. Сьюзан воспринимала его подарки как досадное недоразумение. Впрочем, его это не останавливало. В глубине души он желал однажды разразиться поэмой в ее честь и посмеивался над собой, представляя выражение ее лица в тот момент. Или увезти ее хотя бы на несколько дней на щедрую и абсолютно необитаемую планету — буде такая отыщется, и буде всецело посвятившая себя службе командор Иванова согласится и сможет выкроить эти самые дни. Но у него все-таки был для нее еще один подарок. А взамен он возьмет ее боль. Капля за каплей.

Охранник попытался помешать ему и был мгновенно уложен на пол, хватило пяти минут, чтобы взломать электронный замок на двери хранилища.

Но сам процесс оказался не простым и не быстрым, и от дикой боли из горла рвался вой. Однако рейнджеру не пристало выть от боли. И он успел сказать Сьюзан то, что не отваживался прежде. Затем в затылке взорвалась сверхновая...

***

Маркус открыл глаза. Темнота. В висках гулко стучала кровь, а сердце готово было выскочить из груди. В первый, страшный в своей бесконечности миг он не помнил, не понимал, где находится и почему жив. Затем он ощутил присутствие Сьюзан рядом с собой и обмяк. Все хорошо, его спасли, а Франклин ошибался. Это лишь кошмарный сон. Память услужливо принялась восстанавливать события последних дней.

...Из серой мути его выдернул требовательный голос.

"Маркус, я знаю, что ты меня слышишь".

  Он не то чтобы ожидал лицезреть херувимов с лютнями, но и сурово хмурившая брови Сьюзан в его представления о райских кущах тоже не входила. Вернее — входила, но...

"Как тебе только в голову взбрело это сделать?!" - гневно выпалила она.

И Маркус окончательно понял, что жизнь пока не покинула его бренное тело, потому что ничего другого Сьюзан и не могла сказать.

Прошло две недели — и настроение командора Ивановой чудесным и непостижимым для него образом изменилось. Кто бы мог подумать...

Хотя размышлять над этой метаморфозой ему не хотелось. Все и в самом деле хорошо. Даже слишком. А то, что память не отпускает его - неудивительно. Что говорил Франкин про дальнейшее существование вытащенных с того света? Маркус хмыкнул. Может, попробовать водить народы по воде, аки по суху? Однако в этот раз сарказм не очень-то помогал ему справиться с собой. Кошмар оставался с ним, стискивал холодными щупальцами, подобно призрачному спруту.

— Свет, слабый, — прошептал Маркус, садясь на кровати.

Возле изголовья тускло замерцал светильник. Маркус бросил взгляд на табло — до начала дневного цикла час. Самое глухое время, даже в «Зокало» посетители угомонились, а вахтенные в рубке позевывают в ожидании смены.

Сьюзан лежала на боку, спиной к нему, разметавшиеся по подушке волосы отливали бронзой. Он провел рукой над ее головой, над обнаженным плечом, ощущая ладонью тепло. И вдруг волна ужаса вновь накрыла его, и он застыл, отгоняя от себя видения ее тела — изломанного, искалеченного...

 и вообще это очень редкий  случай, когда я воскрешаю канонного героя.  Но уж очень было все несправедливо... хнык

  клип моего монтажа по событиям сериала