Жизнь боль, если против тебя русалки (к жестокому флешмобу)

Раз товарищ организовал и мои товарищи начали отрывки кидать, а я тем более всего-то месяц назад из кожи вон вылезла, прелесть свою дописывала, чего бы и не вбросить своё)))

На текущий момент самой жестокой моей книгой является Алые воды "Карибского Супа". Потому что она 18+ из-за мата, разрывных шуток и совсем чуть-чуть нетрадиционки, а раз уж экспрессивные выражения есть, грех не пойти в полный расколбас. Тем более мой друг сказал, что так у меня лучше получается. Вдохновением послужила в основном "Атака титанов", хотя база у меня на Пиратах Карибского моря. Необычный для меня опыт, где я наконец-то не щажу никого и ни один из персонажей не имеет сюжетной брони. Короче, карусель-карусель, сдохнут, видимо, все.

Нуууу... Героев много, и страдают в целом все. Особенно под конец, так что по факту сейчас будут спойлеры. Ну и осторожно, мат (18+).

Сразу поясню, что я вообще такое творю. Вообще эта книга меня очень странно получилась, я вообще не планировала её писать. И в целом книга-то как раз таки осуждает всякое насилие, вражду и прочее, показывая, что эта хрень того не стоит. И показывает на примере того, что люди занимаются всякой фигнёй вместо противостояния реальному врагу, который может взорвать мозги голосом и который сам противника вообще за равных себе существ не считает.

Во-первых, лещей любит отхватывать один из не совсем положительных героев Гектор Шестёрка:

Он был не один — у противоположной стены, на бархатном диване, лежал его гость. На хозяина он походил также мало, как бродячий пёс на породистого терьера. Его лохматые выгоревшие волосы частично были заплетены в дреды, одежда когда-то была дорогой и богатой, теперь же грязной и рваной, и немного не по размеру: хозяин был выше и тощее. Лицо ещё молодое, острое, бесстыжее, в сабельных шрамах. Но удивительнее всего были его руки, и дело не только во множестве маленьких татуировок, покрывавших ладони. У гостя было по шесть пальцев.

Один вид этого человека вызвал бы ужас у любого жителя Аматора, который не любил искушать судьбу. А неосторожное слово в разговоре с таким проходимцем могло навлечь как жестокую шутку, так и большие неприятности.

Только хозяин комнаты был совершенно спокоен, точно не лежал недалеко от него один из самых отчаянных и загадочных пиратов за последние лет пять. Возможно, потому что гость не спал, а его вырубили — хорошим ударом по голове из-за спины.

Но вот гость вяло и тяжело зашевелился.

— О-ой, блядь... — прошипел он, трогая рукой шишку на макушке. — Кар-р-рамба, альбионский якорь мне по башке...

Хозяин комнаты оторвался от своих подделок и молча, со снисходительной улыбкой, стал наблюдать за гостем. Тот медленно приподнялся на локтях и стал себя осматривать и ощупывать. Он чем-то напоминал цыгана: пёстрый, в лохмотьях, и неизвестно, где у него спрятаны тузы.

— Ебать вас в рот стволом мушкета, всё подрезали...

— Я здесь, молодой человек, — спокойным голосом сообщил хозяин.

Гость аж подпрыгнул, но тут же снова зашипел от боли.

— Ай, Дени... Уже выдрал меня, пока я был в отключке, трусливый ты кусок...

— Не лестного же ты обо мне мнения, Гектор, — перебил его хозяин. — Напротив — я попросил обработать твои раны от плети альбионского боцмана. Не думаю, что у тебя было на это время, когда ты трусливо сбегал, бросив свою команду.

Гектор с трудом сел и уставился на него ещё мутными после долгого обморока глазами, после чего быстро и злобно заговорил:

— Гектор Сейз[1], кар-р-рамба! Так я тебе, Дени, спасибо сказать должен, да? За то что твои детки-людоедки мне чуть череп не раскроили? Что тебе надо, старый онанист?

Хозяин прищурился.

— Раз уж на то пошло, то я монсьер Легран, губернатор Аматора, хотя обращение "ваша светлость" тоже сойдёт.

— Да хоть король Галлийский, мне насрать! Я никому не мешал, хотел передохнуть и свалить быстренько, чтобы не смущать те...

— А мне не насрать. — Дени Легран подпёр рукой щёку и сонными глазами оглядел пирата и его жалкое состояние. Похоже, слухи о нашествии альбионцев на Тортугу, поражении Шестёрки, его пленении и последующем побеге были пусть в общих чертах, но верными. — Как ты сбежал, кто тебе помог?

— Никто, — буркнул Гектор и с рывка встал на ноги. Был он тощ и длинен, космы разных оттенков русого и слишком широкий в плечах камзол делали его похожим на пугало. — Я тебе ничем не обязан, Дени.

Губернатор Аматора с сомнением пожал плечами.

— Я не отдал тебя под стражу и не бросил в тюрьму, хотя ты враг не только альбионской, но и галлийской короны, не говоря от том, что ты предатель и своей страны. 

Ну тут всё-таки описание случившегося, так-то моих чуваков избивают и прямо на месте:

Голос был слишком мягкий и звонкий для юноши, а если учесть упоминание страны на Аппенинском полуострове...

— О, да вы авзонская морячка! Для девушки вы, пожалуй, слишком резко выраж...

Удар каблуком сапога в районе колена мгновенно прервал молодого человека.

— Не только выражаюсь. Если не хочешь себе врага, то заткнись и катись.

...

— За что ж вы так? — притворно-плаксивым голосом пожаловался нежеланный собеседник. — У меня эта коленка, между прочим, больная: я упал на неё.

Девушка фыркнула:

— Если ты такой нежный, тебе здесь не место, ищи себе папочку на Ямайке или Барбадосе, раз ты с Альбиона, и пусть он тебе хер в глотку суёт. Этот остров под контролем Галлии, тебе не подходит, вы у них уже соснули.

— Вовсе нет! — Молодой человек встал и с пафосом положил руки на пояс. Плешивый моряк отхлебнул ещё и уронил голову на стол. — Мне здесь самое место, потому что я хочу участвовать в войне!

Это было сказано не слишком громко, однако другие посетители покосились на них. На этот раз девушка даже засмеялась.

— В войне? Ой, блядь, да тебя грохнут ещё до абордажа! Даже до сражения! Ударишься коленкой о саблю!

— Так я не солдатом, а законом. Вот хотите вы помощи... 

...Девушка с недоверием покосилась на него исподлобья.

— Тебе, видимо, терять уже нечего?

Улыбка молодого человека стала грустнее.

— Угадали.

Девушка вздохнула.

— Если хочешь сдохнуть, могу пристрелить тебя. Я место красивое знаю, там нас не потревожат.

Молодой человек отрицательно тряхнул головой.

— Я не против, если вы пристрелите меня своими глазами, но стволом орудовать предоставьте мне!

За такие слова он получил второй пинок по коленке.

— Предложи это шлюхе и услышь, сколько она с тебя спросит.  

И не только ногами:

Если бы Жюльен не был так поглощён воспоминаниями, а смотрел по сторонам, он бы не так спешил определять своё ближайшее будущее.

Шлюпка качнулась, Жюльена бросило назад, но он не ударился спиной о кормовую часть, а коснулся лопатками чего-то мягкого, упругого, мокрого...

Его грубо подняли за волосы, напротив его горла зависло зазубренное лезвие. Когда Жюльен взглянул вперёд, то обнаружил, что теперь в шлюпке их трое: он, его подушка с сюрпризом и странная женщина, сидящая напротив...

...Значит, перед ним русалка, и он уже покойник.

Русалка в свою очередь разглядывала Жюльена, и лицо её становилась всё более хмурым. Подушка за спиной фыркала, точно пыталась чихнуть, и от этого её грудная клетка часто поднималась, касаясь спины Жюльена.

Тут русалка заговорила. Язык был чем-то похож на латынь, и пусть не вся речь оказалась понятной для Жюлена, благодаря совместному с Кристиной самообразованию он понял примерно половину слов.

— Табео, приметы не совпали, твои разведчики ошиблись.

Подушка возразила, её голос был более хриплый и по тону ниже:

— Моя истинная археса, они не ошиблись, они указали не то направление. Но нельзя исключать...

— Проверь метку! — сказала русалка.

Табео перестал держать Жюльена и схватил его сначала за правое запястье, затем за левое.

— Ничего, — мрачно заметила собеседница. — Но нельзя исключать, что он может помогать ей.

— Я понял вас, моя археса.

Когда лезвие надавило на горло, в голове у Жюльена зашумело, так что толком не расслышал сигнала, на который быстро обернулась русалка. 

Там в целом долго, но чувака потом покусали и изнасиловали. Но это я подробно не описывала. Вроде бы вообще не описывала.

Но другому чуваку тоже потом досталось:

— Чего ты ещё ждёшь, Табео? — нахмурились Теодосия. — Тебе надо объяснить на языке боли?

Табео полумёртво помотал головой и дрожащими руками отдал раковину. Кто-то вновь запустил в него камнем, попав по плечу, и чужой для всех разведчик упал с камня на спину. Послышался смех, кто-то кинул ещё и снова попал, на этот раз в районе жаберных прорезей, и Табео взвыл. Смех стал сильнее, камни посыпались дождём. Надо было быстрее уплывать, но было слишком мелко, удавалось только ползти. А русалки без труда выхватывали из воды камешки разных размеров, прицеливались и запускали в него, громко и радостно визжа, если попадали.

Обожжённая на солнце спина сильно болела и мешала двигаться быстрее, брюшная сторона тела обдиралась о неровности, а камешки всё сыпались, наиболее активные разведчицы поползли за ним.

Но вот уже можно плыть! Табео толкнулся руками и нижней половиной тела, больно ударился о подводные камни, но смог проскользнуть в мутной от песка водяной толще. Не обращая внимания на боль, быстро поплыл не зная в каком направлении, лишь бы оторваться от разведчиц клана Трихехо.

Его последней надежды, которая умирала. 

Ну и под конец дам я вам ещё Гектора, потому что с Бесник будет уже перебор:

Гектора придавило грот-мачтой. Он был ещё жив. На свою беду даже в сознании. Но левую руку намертво зажало и раздавило между досками. Корабль, которым он так жаждал обладать и который изначально дал ему много неприятных воспоминаний, а потом подарил короткое горячее счастье, теперь мог унести его с собой в пучину. И капитан уже не сильно возражал против этого.

...

Вот и всё. Какое счастье, что Джулия спаслась... Только бы ей не пришла в голову какая-нибудь глупость, только бы они с Кристиной, желательно без её чокнутого отца, сбежали бы в Тортугу. 

...Он один почему-то не умирает. Видимо, цыгане прокляли его: страдать, но не иметь возможности избавиться от страданий.

Но вот вроде и всё: тяжесть куска сосны становится легче, лёгкие вновь наполняются воздухом, и становится так приятно и свободно...

Значит, его грешная душа покидает тело? Он умирает?

— Ы-ы-ыхть...

Гектор повернул голову. В дыму, в брызгах, на фоне камней, обломков и сорванных парусов, на фоне мира людей, уничтоженного чудовищами, стоял светловолосый, ясноглазый гигант из скандинавских легенд и силился поднять громадную мачту.

— Эй ты, содомит проклятый, вылезай! — заревел он.

Гектор попытался встать, но не смог: зажатая рука не пускала.

— Не могу. Красавчик хочет оставить меня себе.

— Ну так вырви её, Один тебя забери! Бог Тюр пожертвовал своей рукой, дав её откусить Фенриру, когда тот был связан, пожертвуй и ты своей!

Гектор, вдохновлённой такой речью, кивнул, сжал зубы и что было силы рванул вправо.

Над развороченной палубой пронёсся его нечеловеческий крик боли.

Он был свободен и теперь страстно желал смерти. 

На этом всё, ещё больше пизд... ещё больше искренних переживаний за то, оставит ли автор героев в живых, в книге)))

Хотя моя самая последняя штука тоже суровая: одна из героинь без глаза осталась: