И ещё немного сложных ситуаций

К немалому удивлению Роберта, и доклад его, и сам он были тепло приняты в клубе. Конечно, в первые встречи мальчишка терялся, сжигал одну сигарету за другой и лишь молча слушал других, но затем он всё же начал подавать голос, хоть Оппенгеймер то и дело боролся с заиканием. Но даже запинающегося и заикающегося Роберта слушали; с ним общались — и он общался; его фамилия всё чаще звучала в беседах участников клуба и даже за его пределами. Душой компании ученик не стал; но Блэкетт заметил, что Роберт нашёл себе приятеля в лице Поля Дирака. Неудивительно — тот тоже не слишком легко заводил друзей.

Впрочем, клуб Капицы не отвлекал Роберта от его статьи, которую тот последние дни доводил до ума. За окнами уже по-весеннему тепло грело солнце, и голоса птиц вторили нескончаемой капели, но ни Блэкетт, ни его ученик, по обыкновению вместе читавшие «Заметки», не спешили на улицу — только Роберт отлучился «на минутку»; покурить, наверно...

Вот только и минута прошла, и другая, а ученик всё не возвращался.  «Не в его духе. И куда тебя опять занесло?» Блэкетт задумчиво выглянул в  коридор. Далеко идти не пришлось — знакомый растерянный голос звучал  чуть правее.

— Я... В общем, да... — неуверенно закончил Роберт.

—  И всё же... — Блэкетт нахмурился, узнав голос Томпсона. Чего ему  понадобилось от мальчишки? «Сколько месяцев даже не вспоминал о нём, а  тут пристал!»

— Добрый день, профессор, — Патрик шагнул ближе. — Оппенгеймер, приберитесь в лаборатории.

— Да! — мальчишка просиял и чуть ли не бегом скрылся в дверях, отчего Блэкетт ещё больше напрягся. «О чём таком они беседовали?»

— Я вас не заметил, Блэкетт, — Томпсон как всегда улыбался. — Рад встрече.

— Взаимно. Как ваши успехи?

— Жаловаться не приходиться, — улыбка Томпсона казалась наигранной. — Вижу, вы поладили?

— Вроде как.

— Рад слышать, рад слышать... Отвлёк он вас от исследований, да?

Блэкетт ответил не сразу.

— Иногда полезно передохнуть, профессор.

—  Вы правы. Иначе и сорваться легко. Впрочем, если он вам в тягость,  думаю, я смогу принять его обратно. Кажется, из Оппенгеймера и выйдет толк.

Блэкетт замер. «Принять обратно, значит?! Как будто это  игрушка!» Нет... Он и сам тогда, в начале декабря, думал бросить — да  отказ Томпсона от мальчишки всё спутал...

«...Только Томпсону не  приходилось почти что насильно вливать в рот этому мальчишке  жаропонижающее, чтобы ему хоть немного лучше стало... Или слушать, как  он задыхается от кашля, от которого малец мучался от боли в горле так,  что даже бульон глотать было пыткой... Да и зачем оно, возиться с  никчёмным неумёхой? Зато как этот неумёха оказался толковым, так сразу  вспомнили...»

Блэкетт тряхнул головой, отгоняя злость. Да, Томпсон не сидел тогда у постели мальчишки. Но надо собраться. Успокоиться.

—  Можете не волноваться, — Патрик приложил все силы, чтобы его голос  звучал как обычно сдержанно. — Мой студент не доставил мне никаких хлопот. Мы прекрасно работаем вместе. А теперь прошу меня простить.

— Рад... слышать, — не сразу ответил Томпсон. — Полагаю, я не могу иметь удовольствия пообедать с вами в «Луне»?

— Как знать, — Блэкетт не обернулся.

...Роберт и в самом деле наводил порядок, протирая чёрную доску от разводов мела. «Милый ребёнок...»

— Мистер Блэкетт? — Оппенгеймер обернулся к наставнику. — Всё хорошо?

—  Да, Роберт. А... — Патрик вздохнул, пытаясь выгнать из головы только  что случившийся разговор. — О чём вы беседовали с профессором?

— Ну... Он сказал, что хотел бы ещё поработать со мной.

— И вы..?

—  Что я, — Оппенгеймер по-детски насупился. — Мы с ним толком и не  работали, когда он к вам отправил... А тут уже... Ну... Не знаю даже,  чего уходить, если я его толком не знаю, а вас вот знаю уже... Вот я и  сказал ему, что у вас останусь! Вот... Хотя ему, кажется, не  понравилось, — задумчиво закончил Роберт.