Добавим немного нежности

Конферансье перед выходом выпил в компании медиков. Пошатываясь, он вышел на сцену и объявил:

- Рак матки! Промежность... Тьфу, черт!.. Марк Фрадкин! Про нежность...

Это - бородатый анекдот. А вот дальше будет действительно про нежность - в рамках флешмоба, организованного многоуважаемым пользователем BangBang. Соотвественно ниже я приведу два отрывка из своих произведений, где персонажи проявляют нежные чувства друг к другу.

Сначала - по старшинству - фрагмент из "Низвержения Жар-птицы":

К счастью, Аленка, несмотря на полуголодное существование, быстро оправлялась от раны. Вскоре она уже смогла ступать на поврежденную ногу – сначала поддерживаемая под обе руки друзьями, затем опираясь на палку и, наконец, просто так. Аверя был счастлив, наблюдая, как возвращается здоровье к сестре; рад был и Максим, но также и по иной причине: по мере приближения к цели в нем крепла уверенность, что у него получится оправдать возложенные на него надежды. Однако к радости потихоньку примешивалась горечь: ведь приходилось выбирать между отцом, матерью и Павликом с одной стороны, и Аверей и Аленкой, с другой. «Может быть, они согласятся переселиться в мой мир вместе со своими родителями, – думал Максим. – Правда, они там не смогут искать клады, но какое-нибудь дело обязательно найдут. А я помогу им освоиться, как и они помогали мне здесь»

Об этом он и заговорил с Аленкой однажды на вечерней заре, когда лагерь умолкал, а стрекотание кузнечиков становилось все отчетливей. Ребята сидели под раскидистым деревом, и его ветви почти полностью скрывали их от посторонних глаз. Максим попытался описать многомиллионные города с кипучей жизнью, не затихавшей и с наступлением темноты, диковинные устройства, при помощи которых можно было летать по воздуху и говорить с человеком, находящимся за тысячи километров от собеседника. Собственное красноречие подстегивало его, пока вдруг Максиму не померещилось, что его рассказ уж очень напоминает другой, обсмеянный ранее им самим и регулярно повторявшийся в разных населенных пунктах на протяжении путешествия. Максим смутился, однако Аленка и не думала улыбаться: напротив, с каждой минутой она делалась все грустней и под конец промолвила:

– Занятно там у вас...

– Ну, так что же? – поторопил ее Максим.

– Знаешь, – тихо произнесла девочка, – был некогда мужик, а может, и не было, измыслили все, да на пустом месте тоже не выдумывают... Возжелал он ель у себя подле избы насадить. Чудак, правда? Будто их мало в лесу растет!.. А только не поталанило ему: и с корнями заступом выкапывал, и так из земли драл, и семечко вышелушивал из шишки, чтобы опосля в землю бросить – прок выходил един, а лучше сказать – никакого. Вот и я – как та елка. А жаль... Ты – хороший!.. – Аленка опустила голову, и через мгновенье Максим понял, что она плачет навзрыд, глотая слезы, и, будто маленький ребенок, даже не пробуя их немного задержать. Взволнованный Максим обнял ее; он не знал, как ее успокоить, не ожидал и подобного эффекта от своих слов, и лишь бормотал:

– Аленка!.. Аленка!..

Здесь фигурируют мальчик и девочка. Однако и двое мальчиков тоже могут проявлять нежность в общении между собою, если они - близкие друзья, и следующий фрагмент из "Божьих садовников" как раз об этом:

– А я и не знал, Морти, что у тебя до меня кто-то был…

– Так не обо всем расскажешь сразу, Тодька. Что-то через неделю вспомнится, а что-то – и через две…

– Ты боишься, что я поведу себя, как Шинго?

Морти вздрогнул. Он не ожидал от Тодика такой прямоты и не знал, что ответить: признаться, что плохо подумал о товарище, или солгать ему было одинаково трудно. Но Тодик понял, что Морти смущен, и пришел другу на помощь:

– Не бойся! Скажи: у тебя дома был сад? – спросил он внезапно.

Морти недоуменно посмотрел на Тодика, не понимая, почему тот вдруг заинтересовался этим.

– Нет, не было… Там, где я жил, и картошка-то почти не росла.

– А у моих бабушки с дедушкой был: меня родители каждое лето к ним в деревню возили. Сначала на электричке едешь полчаса, а дальше, сразу за станцией, – река, через которую деревянный мост переброшен. Я слышал, его еще до войны построили, а он до сих пор стоит: видишь, какой крепкий!.. Перейдешь по нему, а там, прямо на другом берегу, – бабушкин дом, и от него яблони до самой воды спускаются. И антоновка, и ранет, и даже грушовку дед однажды при мне посадил – она самая вкусная, только я плодов уже не дождался… И я всегда удивлялся, отчего на одной и той же ветке растут два яблока, но одно из них хоть сразу срывай и в корзинку, а другое надкусишь и чувствуешь: лучше бы еще недельку повисело. Я как-то спросил бабушку об этом, а она улыбнулась и говорит: так Всевышний рассудил, внучек, а ты о промысле его не пытай, мозг испортишь. А теперь я вижу – не с одними яблоками так: мы, чернокрылые братья, – тот же урожай Господень, и это перед людьми мы садовники, а перед Богом – созревающие плоды… – Тодик негромко рассмеялся и, прижавшись к Морти, зашептал: – А все же хочется, чтобы мы с тобою попали в одну корзину, бочком к бочку, как вот сейчас!.. Эх, если бы только нам сделать что-нибудь очень-очень хорошее, и вместе, обязательно вместе! Это чтобы Господь не смог сказать, будто я потрудился больше, чем ты, и скорее заслуживаю награды. Ну, или наоборот…

– А отчего награда у Бога бывает: по заслуге или по благодати?

Тодик прикусил ноготь и задумался, потому что вопрос действительно был сложным.

– Мне кажется, Морти, что одно без другого не существует. Вот когда на гитаре играешь, чем ты это делаешь: струнами или пальцами?

– Змей ты, Тодька, напомнил! Я уже сколько времени не держал в руках гитары, скоро, наверное, и ноты перезабуду. Хоть бы в раю она у меня была…

– А меня тогда научишь? Я ведь ни на одном инструменте играть не умею, пою только…

Морти легонько толкнул Тодика локтем и озорно прищурился:

– Научу, если полной бестолочью не окажешься!

– Значит, сейчас нам тем более нужно стараться, чтобы твоя и моя мечта поскорее сбылась!

– Так разве мы не стараемся, когда исполняем волю Господа, ниспосланную в его откровениях?

Тодик вздохнул:

– Наверное, плохо еще исполняем, раз до сих пор не в раю… Чего-то нам недостает, чтобы стать совершенными, как совершенен Отец наш небесный. Он-то знает, чего именно, только нам не говорит. И мне вот кажется, Морти: не говорит он лишь потому, что мы сами должны все увидеть и понять. В этом смысл нашего пребывания здесь. И мы непременно увидим и непременно поймем! Может быть – даже завтра!..