Клеймо ювелира Перхина (отрывок)

 - А я пишу, - с несвойственной ему уверенностью ответил Антон.

Варя вспомнила про еду. Ей было неинтересно, о чём он пишет. Сразу стало скучно. 

 - У меня есть два стейка из лосося и овощи. Пошли на кухню, я быстро пожарю, - она вскочила со стула, - очень есть хочется.

 - Про благотворительность читаешь? – Антон пересел за кухонный стол, прихватив со стола в гостиной бабушкину книгу.

Варя сделала вид, что не слышит, и занялась рыбой.

 - В детский дом так и ходишь?

 - Хожу. Времени сейчас стало меньше. Но хожу.

В середине книги розовела пластиковая закладка.

 - О! Базановы! – воскликнул Антон, - мать и дочь.  «После смерти деда И.И. Базанова в 1883 году получила равную вместе с матерью Ю. И. Базановой и дядей П. А. Сиверсом долю наследственного капитала. После смерти дяди стала наследницей огромной империи Базановых, включающей золотые прииски, винокуренные и солеваренные заводы, пароходства. В начале 1890-х годов переехала в Москву.

Вместе с матерью Варвара Петровна вела широкую благотворительную деятельность. Участвовала практически во всех её пожертвованиях, была членом многочисленных благотворительных организаций в Иркутске, Москве, Петербурге. На деньги Базановых учреждались стипендии, строились приюты и больницы».

Варя молча занималась стряпнёй. 

 - Ты же знаешь, что Перхин делал для неё яйца. И только для неё. Точнее, они считались яйцами Фаберже, но делал-то их Перхин.

 - Перхин делал по заказу от Фаберже по утверждённым эскизам. Да, знаю. Нам сразу об этом сказали, ещё на первом тренинге. Я решила почитать и немного навести справки. Это бабушкина книга.

Антон насторожился.

 - Мария Сергеевна интересовалась Базановой?

 - Это я положила закладку.

Рыба была почти готова, и Варя занялась салатом.

 - Как пахнет! Предвкушаю очередную кулинарную непревзойдённость… Откуда у тебя такие пряности? М-м-м.. терпеть невозможно! – Антон встал и подошёл к плите, - давай помогу с тарелками.

Антон смотрел на салат, как будто ему подали золотые яблоки из волшебного сада. Огурцы, руккола, красный перец, каперсы, авокадо, чеснок, лимонный сок, оливковое масло и что-то ещё, секретное, что только она знает. И нежный розовый лосось, от вида которого рот наполнился слюной как у голодной собаки. 

 - Ты – богиня! – пролепетал Антон.

 - Может быть, неплохо было бы по бокалу вина, но могу предложить только минералку.

Антон опять вернулся к книге про благотворительность. Вцепился намертво.

 - Так ты нашла причину, почему Перхин работал только для Базановой, ну, кроме царя, конечно?

 - Я думаю над этим. А пока могу только предполагать. Это решал Фаберже.

 - Может, она ему золото продавала со своих приисков? По льготной цене?

 - Мухин, тебе ничего не мешает заняться этим вопросом. В библиотеках ты свой, подними прессу тех лет, начерти табличку, стрелочки поставь. Потом расскажешь, до чего дотумкал.

Антон опять раскрыл книгу на странице про Варвару Базанову. И вдруг посмотрел на Варю удивлёнными глазами. 

 - Как же вы похожи с Базановой! Мать честная! Варя! Вы же на одно лицо!

 - Тебе мерещится, Мухин! Тебе чёрти что мерещится, и вообще ты целый вечер какой-то сам не свой и несёшь всякий вздор. Ты что-то хочешь мне сказать? Ты вообще зачем в гости напросился? 

 - Ничего мне не мерещится. И я не понимаю, почему ты этого не видишь. Где зеркало? Большое зеркало в доме есть? – Антон сорвался с места и, ковыляя, пошёл с книгой в прихожую, забыв даже о палке, - нет, здесь отвратительное освещение, не то, - он бесцеремонно открыл дверь в спальню и включил свет, — вот, здесь, у туалетного столика.

 - Мухин, куда ты двинул? Ты что себе позволяешь? – Варя схватила его за руку.

Но поздно. Табакерка лежала на туалетном столике во всей красе. Антон согнул колени и почти присел, едва держась на и без того почти запутавшихся ногах. Глаза его впились в продолговатый четырёхугольник с обрезанными уголками, покрытый синей прозрачной эмалью по гильошированному корпусу, по контуру которого шла изящная рамка из орнамента, изображавшая сплетение цветов, листьев, птичьих перьев, тут он уже чётко не видел.

 - Что это? Варя, что это? – его голос дрожал.

 - Мухин, ты сбрендил в своей библиотеке, ты двинулся башкой! Что ты там увидел? Живого крокодила? 

 - Что лежит на столике? – он вырвался от Вари и сделал два гигантских для него шага, протянул руку и схватил табакерку, - боже! Какая красота! Безумие! – он уставился на портрет, - потом посмотрел на Варю, - это Фаберже? Ответь мне, это Фаберже?

 - Положи на место! – крикнула Варя, - и пойди выпей воды, - да, Фаберже. 

 - Откуда? Откуда у тебя это? – Антон был близок к истерике, он не мог взять себя в руки. - Это от Марии Сергеевны осталось? Да? Тяжёлая какая! – он взвесил её в руке, - и портрет! О, Господи! Опять это лицо! Твоё лицо! – он и так жил с Вариным образом, стараясь годами притушить чувства и гнать от себя наваждение, и тут увидел это любимое, да, до боли любимое лицо и рядом, и в книге, и всё в бриллиантах на золотой табакерке. Да ещё Фаберже! Значит, Лёнька сказал правду! У Марии Сергеевны была связь с Фаберже, нет, с Перхиным. И Варя что-то знает. Знает. Она наследница всего. 

 - Мухин, я скорую вызову, учти! Что за истерика? 

 - Я так рад! Всегда знал, что ты особенная. Ты особенная. Можно я повнимательнее рассмотрю? Ну, пожалуйста!

 - Хорошо, - Варя взяла табакерку и подняла крышку с портретом. На внутренней стороне крышки в правом нижнем углу стояло клеймо, состоящее из двух букв «М» и «П», а между ними в середине была выдавлена на той же глубине, что и буквы, круглая точка.

 - Это П-п-п-ерхин? – еле выговорил Антон.

 - Ты не готов к такой информации. Иди выпей воды! – повторила Варя, взяла у него табакерку и убрала в ящик туалетного столика, с глаз долой. - И вообще тебе лучше уйти.