Легкокрылое... флешмоб о бабочках.

— Простят, простят, мастер. — Скайяр, как ни в чем не бывало, сидел на поваленном дереве, держа в руке широкий глянцевый лист, свернутый в кулек, полный отборных оранжевых ягод. — Вы совершенно точно подметили. Как удалось понять кое-кому из наших... ну, скажем, магов, это и есть одна из попыток темных создать своего дракона. Не секрет ведь, что всё, созданное Творцом, Отступник намеренно повторяет. Обезьянничает... Только вот подмастерью никогда не превзойти мастера, и получается оно... вот такое. Уродливое, прожорливое, способное лишь паразитировать и размножаться. Страшно то, что остановить такого паразита способны только самые сильные и огромной ценой. Нашему миру, очевидно, повезло. Угощайтесь! — он протянул наставнику ягоды. — Этот сорт растет только здесь. Удивительно вкусно.

Ваюмн усмехнулся, но угощение принял, забросил в рот несколько ягод, зажмурился от удовольствия.

— Вот ещё, — дракон жестом фокусника извлек из-за спины внушительную корзину, полную фруктов и ягод, — это островитяне о вас позаботились. Забирайте с собой.

Тайри обернулась, хотела задать очередной вопрос, но Ская уже не было. На то место, где он только что сидел, выползла большеротая золотистая ящерка, замерла, пригревшись на солнце.

— Нет, дорогая, Ская ты нам не заменишь, и с собой мы тебя не возьмем, — сказала леди Даллет, с трудом поднимая подношение островитян, — не смотрите на меня так, мастер. Я вам этот груз не доверю.

— Это почему же? — ваюмн попытался притвориться обиженным.

— Потому что боюсь, что до дома доживет только корзина.

Наставник виновато посмотрел на лист-кулек, который все еще держал в руке. Ни одной ягоды там не осталось. Тяжело вздохнув, он кивнул и принялся творить Короткий переход домой. Мастер уже скрылся в жемчужной арке, а Тайри, сама не зная зачем, задержалась. Странно, но домой ей совсем не хотелось. Огромная бабочка с переливчато-синими крыльями описала круг и уселась на плечо девушки, никуда не собираясь улетать. Тайри улыбнулась:

— Пойдешь со мной? Надеюсь, тебе понравится. А зимой будешь жить у мамы в оранжерее. Она бабочек любит...

Наставник восхищенно воззрился на яркое крылатое чудо, вспорхнувшее с плеча его ученицы и немедленно устроившееся на знакомых цветах. Два тропических куста в вазонах непонятно как выживали в кабинете вечно занятого ваюмна. Именно сейчас им вздумалось цвести... Мастер долго любовался муаровыми узорами на крыльях бабочки, потом сказал:

— Леди Даллет, нам нужно серьезно поговорить. Очень серьезно. — На этот раз не получился у него ни равнодушно-ледяной тон, ни твердый голос. Вышло как раньше — взволнованно и очень грустно.

— Так мы уже вроде поговорили, мастер, — устало и отстраненно ответила Тайри, — вы мне всё чрезвычайно доходчиво объяснили. Я, вроде бы, из понятливых...

— Нет. Не всё. И не так, как должен был. — В ответ об пол тяжело бухнулась корзина. Он обернулся удивленно и встретил вместо знакомого, хоть и разгневанного, лица мертвую гипсовую маску с подернувшимися тонким льдом глазами. Ваюмн догадался, что произошло, и потянулся к ученице сразу и чувствами, и заклятиями. Темная тварь с острова Глид никого не оставила невредимым. Половина практически идеальных щитов Тайри была разрушена, остальные истончились или были изъедены чуждой магией, точно едкими растворителями алхимиков. И сквозь это "решето" легко проникала та Сила, что уже не раз предъявляла на Тайри права. Время шутя взламывало остатки защиты, захватывало внимание и мысли, глушило чувства, отрезало от действительности. Куда сейчас смотрела Тайри? В прошлое? В будущее? Да какая, в сущности, разница. Если это не остановить, прекрасная, живая, нежная, юная и очень талантливая волшебница превратится в несчастное, замкнувшееся в себе существо, прячущееся от солнечного света. Если это не остановить немедленно, нагрянут мрачные неразговорчивые жрецы в песочного цвета рясах и заберут ее — навсегда. Мастер Гайдиар не раздумывал ни мгновения. Пусть его осудят, пусть потом говорят, что хотят, пусть кто-то до омерзения правильный и рациональный нашептывает, что он все равно её потеряет, так не проще ли...

Мастер отбросил все посторонние мысли, все опасения, всё, что мешает, крепко обнял Тайри, будто пытаясь согреть.

— Тайри, милая, не бросай меня, не надо, — шептал он, целуя ее глаза, щеки, губы, — я знаю, ты совсем не хочешь в этот холод, и я не хочу... Не исчезай, только не исчезай, ответь мне, умоляю! Ты — самое прекрасное, что дарила мне жизнь, я не хочу тебя потерять...

Девушка не отталкивала, но и не отвечала, оставаясь безучастной куклой в его руках. Наставник чуть не закричал от отчаянья: неужели поздно? Он ведь сам когда-то сказал ей, что Время ревниво и крайне неохотно отступается от своих избранников. Губы Тайри дрогнули, отвечая на поцелуй, и ваюмн почти потерял голову от облегчения: удалось! От радости, что его не оттолкнули и не отвергли. От того, что чувства взаимны, и еще от чего-то, в один момент изменившего его самого. Почти, но не настолько, чтобы перестать чувствовать опасность. Сейчас он ощущал потянувшиеся к Академии особые чары жрецов Времени, еще чьи-то заклятья — навострившиеся "длинные уши" и "зоркие глаза", вовсе незнакомые и непонятные нити, устремившиеся к ним обоим в обход всего видимого и невидимого. Мастер Гайдиар легко, будто всю жизнь этим занимался, создал вокруг них с Тайри защитный кокон, а потом — просто потому, что не любил шпионов — перепутал, переплел и связал как попало чужие чары. Теперь он мог и это. Усмехнувшись про себя (пусть теперь ломают головы все желающие подглядывать), он продолжил то, с чего начал. Время, говорите? Он не отдаст ни секунды, сколько бы им ни было отведено судьбой, чтобы любить друг друга. И вообще, как можно оторваться от этих губ...

Когда двое жрецов в песочных рясах с вышитой золотом руной "нефез" почти подбежали к дверям кабинета мастера Гайдиара, их встретил странный человек в странных одеждах явно нездешнего покроя. Смерив их скучающим взглядом ярко-синих глаз, он сказал:

— Мастер Гайдиар очень занят. Вряд ли он вас примет.

— Для нас он сделает исключение, — прошипел один из них, — а вам придется подождать.

— Да пожалуйста, я не претендую, — улыбнулся синеглазый и демонстративно уселся на подоконник.

"Песочный" дернул дверь раз, другой — она не пожелала открываться. Когда же жрец догадался, что она открывается в другую сторону, служители Времени Всемогущего увидели за ней нечто, совершенно им не понравившееся.

— Поздно, тьма их раздери, — ругнулся один.

— Связи порваны, она больше не наша, — уныло подтвердил второй.

— Это ваших рук дело? — Первый жрец резко обернулся к сидящему на подоконнике посетителю и никого не увидел.

— Ну что вы, разве я могу? — Синеглазый обнаружился рядом с распахнутой дверью, с удовольствием полюбовался на очередной нежный поцелуй. — Это судьба. Перед ней, знаете ли, даже боги бессильны.

Он развел руками, показывая, что в данной ситуации ничего уже не сделаешь, и... исчез.

Один из жрецов возмущенно хлопнул дверью, развернулся и почти бегом отправился восвояси. Второй же оглянулся в поисках исчезнувшего собеседника.

— Ну, попадись ты мне еще, — прорычал он, обращаясь, почему-то, к потолку, и последовал за своим коллегой. На потолке, расправив крылья, сидела большая синяя бабочка. Минуту назад она выпорхнула в раскрытую дверь кабинета и понятия не имела, за что этот смешной человек так на нее обозлился.