Флешмоб: чуть не сдох

Про целителей флешмоб недавно был, а теперь пусть будет про пациентов. Таких, знаете, постоянных, надёжных, упорно лезущих туда, куда не надо, чтоб спасать всех без разбору – и регулярно за это огребающих так, что каждый раз может оказаться последним. Но не оказывается, потому что куда ж нам, авторам, без главных героев?

Главный герой цикла «Сферотехник» в ситуацию «чуть не сдох» попадает часто, по крайней мере, в первых двух книгах. Спойлер: не сдох ни разу, но нервы окружающим потрепал изрядно  

Первым из укрытия выбрался Кир, тут же сухо треснули два выстрела, вслед за ними послышался хлопок взорвавшейся гранаты. Ильнар спрыгнул с подножки вагона следом за командиром, выпрямился и на секунду замер, щурясь от яркого света. Нет, он подозревал, что бабочек будет много. Но такое...

Окружающий мир сиял, словно раскрашенный люминесцентной краской. Бабочки были повсюду – на ветвях и стволах деревьев, на стенах вагонов, на всех сугробах, они порхали в воздухе вместе со снежинками, и из метели рождались все новые и новые бабочки. Снег, отражая свет, переливался всеми оттенками синего и фиолетового. Мелькнула и пропала мысль о том, что при таком количестве бабочек щит можно строить напрямую из них, безо всяких плетений.

«Не отвлекайся».

Ильнар упал на колени, левой рукой выхватил из снега тонкую проволоку, отходящую от контура, и в несколько витков намотал на ладонь. В правой руке словно сама собой сформировалась силовая нить, волки взвыли, над головой загремели выстрелы – но это было уже не важно.

Слишком много энергии. Она течет сквозь тело, то обжигая, то пытаясь заморозить, но его не зря считают упрямым. Подчинить поток, разбить его на сотни тоненьких струек, и вот уже бабочки слетаются к магу, садятся на ладонь, подхватывают силовые нити и летят – каждая на свое место. Наверное, примерно это чувствует канатоходец – малейшей ошибки достаточно, чтобы полететь вниз и свернуть себе шею, но ощущение парения над бездной дарит не только страх, но и восторг. Никаких мыслей, никакой осознанности – но пальцы помнят движения, и вслед за ними сотня бабочек послушно плетет в воздухе над серебряной нитью светящееся кружево силового щита.

Плести паутину с помощью бабочек – Фин бы посмеялся.

Не отвлекаться.

В едва наметившийся щит с размаху впечаталось тяжелое тело, плетение дрогнуло, часть нитей разорвалась, причиняя почти физическую боль – щит ощущался едва ли не частью тела. Еще один выстрел, и теперь уже пуля рвет плетение, да чтоб вас всех, из горла вырывается рычание, ничуть не хуже, чем у волков. Кир, кажется, соображает, что к чему, по крайней мере, следующая пуля проходит выше щита. Волки в ярости бросаются на стену, новые силовые нити тянутся с ладони, переплетаясь с основой, и теперь уже не нужно выдерживать рисунок. Бабочки повсюду, правая кисть теряется в синеватом сиянии, левой он уже не чувствует вовсе, но проверять, на месте ли она вообще, страшно.

В плечо неожиданно впилась игла, руку прострелило болью до кончиков пальцев. Ага, пальцы на месте, это радует… Змей, больно-то как!

– Стимулятор! – рявкнул Эл в самое ухо, и Ильнар, сдержав ругательства, молча кивнул. Доктору виднее. Но, похоже, дела его совсем плохи.

Лекарство, выданное орденскими целительницами, подействовало почти мгновенно. В голове прояснилось, окружающее вдруг стало невероятно четким, каждая снежинка, каждая бабочка, каждая хвоинка, обрели собственную жизнь и новый объем. Свет стал ярче, тени глубже, от получившегося контраста даже глаза заболели. Все движение вокруг замедлилось, мысли, наоборот, ускорились, при этом им овладело невероятное спокойствие и собранность. Ильнар окинул свое творение коротким взглядом, проверяя правильность узора. Пожалуй, вышло покруче, чем у Фина на гараже, жаль, похвастаться не выйдет. Бабочки, легонько покачивая крылышками, сидели на линиях плетения, то и дело вспархивая, когда очередной волк пытался проверить щит на прочность. Верхний край стены был уже выше головы Кира, еще немного – и можно замыкать купол. А потом…

Очередной волк, оказавшийся умнее прочих, снова прыгнул – но не на щит, а на спину собрата, на сцепку вагонов, на крышу... Оттолкнулся, изогнулся так, как нормальному волку не позволил бы позвоночник, и, едва коснувшись лапами смыкающихся краев плетения, рухнул вниз.

Отреагировать Ильнар не успел, даже со стимулятором. Успел лишь подумать, что у пограничников туго с фантазией, назвать несущуюся на него тварь – клыки, чешуя, шипы во все стороны, – волком он бы не смог при всем желании. А потом справа вдруг прилетел мощный кулак, и сбитая с курса туша тяжело впечаталась в щит, распугав бабочек.

Зверь еще успел вскочить, развернуться и зло хлестнуть хвостом, длинным и чешуйчатым. Ильнар качнулся в сторону, насколько смог, не выпуская плетения, но левое плечо снова обожгло болью. Грохнул револьвер и одновременно несколько раз рявкнул лучевой пистолет. Запахло паленым, на светлую морду твари, покрытую то ли шерстью, то ли иглами, брызнуло ярко-алым, и волк с хриплым, почти человеческим вздохом осел в снег. Купол окончательно замкнулся, и стало очень тихо.

– Эл, – спокойно произнес Кир, – он уже готов.

– Вижу, – огрызнулся доктор, отшвыривая пистолет. Руки у него дрожали. – Ты закончил?

Ильнар открыл было рот для утвердительного ответа, но поперхнулся собственными словами. Силовые нити тянулись от правой ладони вверх, к щиту, прошивая руку насквозь, оплетали запястье, исчезали под чешуей – и выходили из левого плеча, ровно в том месте, куда пришелся удар шипастого хвоста. Из неглубоких царапин лениво сочилась кровь, больно не было, но энергетическая паутина, окутавшая левую руку и серебряную проволоку основы, казалась розоватой. Он попытался отодвинуться, но плетение угрожающе зазвенело, а голова закружилась.

Щит замкнулся – и включил мага-недоучку в контур.

Он коротко взглянул на друга детства снизу вверх. Тот разглядел царапины, проследил взглядом выходящие из них силовые нити, шипяще выдохнул, зажмурился и с силой растер лицо ладонями, а потом сел рядом в снег.

– И что теперь делать?

Ильнар немного помолчал. Мышцы потихоньку наливались тяжестью, окружающие предметы расплывались перед глазами, но стоило моргнуть, вновь становились четкими. Зато отката можно теперь не опасаться…

– Я не знаю.

«Я тоже».

«Ну и дурак».

Маг промолчал, видимо соглашаясь с оценкой собственных умственных способностей. Лучше бы спорил, а так выходит, что шансов нет.

Кир подошел ближе.

– В чем проблема?

– В излишней самоуверенности и недостатке знаний. Я не могу выйти из контура, все тут же рухнет.

Волки снаружи продолжали беситься, каждый удар о щит заставлял Ильнара болезненно морщиться. Кир проследил его взгляд.

– Они не любят солнце, с рассветом спрячутся. Дотянешь?

Ильнар пожал плечами, силовые нити натянулись и угрожающе завибрировали. А может, щит и не рухнет. Просто потому, что одного желания выйти тут, кажется, не хватит, слишком мощный поток. Ему придется торчать тут, как мухе в паутине…

– Щит тянет из него энергию, – глухо произнес Эл. – Понемногу, но тянет.

Майор нахмурился, присел рядом на корточки.

– А стимулятор?

Доктор подобрал отброшенный шприц, покрутил в руках.

– Еще одна, максимум, две дозы, и сердце остановится.

Как-то очень резко и остро пришло ощущение, что вокруг зима, мороз и снегопад, и одной футболки уже маловато. По спине побежали мурашки, Ильнар зябко повел плечами и, ни к кому не обращаясь, пожаловался:

– Холодно.

Эл стремительно поднялся на ноги и почти сразу вернулся со спальником и аптечкой.

– Надеюсь, эта дрянь хотя бы не ядовитая? – хмуро уточнил он, поливая царапины дезинфицирующим раствором.

Кир покачал головой и тоже встал.

– Разожгу костер.

Бинтовать руку возможности не было, и доктор, кое-как промокнув царапины ватным тампоном, укутал друга расстегнутым спальником и пошел помогать Киру с костром. Ильнар, наблюдая за ними, лениво размышлял о том, что после его магических упражнений один костер и впрямь ничего не изменит. Сияние купола было видно даже невооруженным глазом, не говоря уже об облепивших его бабочках. Сверху все это, наверное, смотрится шикарно. Интересно, Лейро уже вылетел за ними? И если да, что ему помешает сбросить сверху пару зажигательных снарядов?

Ильнар зажмурился и пару раз моргнул. Побочный эффект стимулятора – теперь будет хотеться спать. Кофе бы сейчас, но кофе, кажется, с собой не было. Сквозь купол виднелись темные силуэты волков. Бросаться на щит они перестали, но непрерывно бродили туда-сюда вдоль стены, время от времени рыча и рявкая. И, кажется, их стало больше.

И все-таки – кто ж их так назвал? Пожалуй, стоит спросить специалиста.

– Кир, а почему они волки?

Майор обернулся с куском какого-то ящика в руках и недоуменно сдвинул брови:

– В смысле?

– В смысле названия. Они ж не похожи.

Он кивнул на лежащую у стены купола тушу. Тварь действительно не была похожа на волка, скорее, на помесь дикобраза со скорпионом. Правда, сейчас шипы, топорщившиеся вокруг морды и вдоль хребта, опали и прижались к игольчатой шерсти, а шкура мертвого зверя потускнела и из снежно-белой с фиолетовым отливом стала зеленоватой.

Кир проследил его взгляд, пожал плечами и вернулся к попыткам сложить костер из подручных материалов. Дров под щитом, разумеется, не было, но в вагоне, помимо ящиков, неожиданно нашлись деревянные детали. Интересно, защитные чары дадут им загореться?

– Какая разница? Четыре лапы, зубы и хвост – чем не волк?

Ильнар упрямо мотнул головой:

– У волков хвост совсем другой.

У застреленной твари хвост оказался в полтора раза длиннее тела, и покрыт он был не шерстью, а жесткими треугольными пластинками. На конце кисточкой топорщились шипы. Так вот чем его достали…

Это оказалось неожиданно смешно, но на смех уже не было сил, только на едва слышное нервное хихиканье.

– Иль, ты чего?

Беспокойство Эла оказалось еще смешнее. Дышать сквозь смех было тяжело, казалось, на грудь легло что-то тяжелое. Но и не смеяться было невозможно.

«Успокоительное».

– Мне нельзя… усп… успокоительное, – задыхаясь, выговорил Ильнар. – Усну ж…

Уснет – и упустит весь щит, и волки, которые не волки, придут и всех съедят. В сказках волки всегда всех едят. И даже глупых сферотехников, возомнивших себя крутыми магами.

– Эл… – он сам едва слышал свой голос, но остатки разума требовали действовать – или хотя бы просить помощи, раз уж действовать сам он не мог. – Сделай... со мной… что-нибудь…

Сознание плыло. Он словно сквозь сон осознавал, что его усадили поудобнее, оперев спиной на рюкзаки, и попытались напоить чаем. Удалось сделать пару глотков, стало немного легче. Мама в детстве тоже поила его чаем во время болезни…

Наверное, это был уже бред. Ненадолго показалось, что дана Элинда здесь, сидит рядом с кроватью, гладит по голове, и шепчет, что все будет хорошо. Ох, мама, знала бы ты…

Или нет, лучше ей не знать.

Ильнар снова потряс головой, стараясь открыть глаза. Сколько времени уже прошло? Только не спать, нельзя, и успокоительное нельзя, и стимулятор нельзя тоже…

Мир вокруг то замирал, то начинал вращаться, пару раз он едва не упал, но чьи-то руки удержали. Костер всё-таки загорелся, время тянулось и тянулось, но зимой солнце встает поздно, и шансы дотянуть до рассвета таяли с каждой минутой. В какой-то момент Ильнар очень четко осознал, что умирает. Сил едва-едва хватало на дыхание, он уже не сидел, а полулежал, левая рука по-прежнему мертвой хваткой стискивала проволоку, правая, прошитая насквозь силовыми нитями, тянулась вверх к куполу. Щит тянул силы, медленно, по каплям, но их и так оставалось очень мало.

В поле зрения возник Эл, бледный и взлохмаченный, его глаза в неровном свете костра казались совсем черными. Как же он все-таки похож на сестру…

А ведь она так и не ответила.

Вот он сейчас возьмет и умрет, и за кого она пойдет замуж?

В голове всплыл образ невесты, она недовольно нахмурилась, губы шевельнулись: «Дурак».

Как есть дурак.

– Эл…

– Что?

– Передай ей… Скажи… что я ее люблю.

Доктор на секунду замер, а потом зло тряхнул друга за плечи, заставив силовые нити сердито загудеть:

– Сам скажешь!

– Больно же…

Вышло, кажется, совсем жалобно. Вдруг стало ужасно жалко – и Кеару, которая почти осталась без жениха, и Эла, и себя самого, подвешенного на энергетической паутинке, как букашка. Вот только букашке жизненно важно разорвать паутинку – а он прилагает все силы, чтобы этого не случилось.

Идиотская ситуация. И бросить бы все – но от целостности щита зависит не только его жизнь. И пусть тяжело, пусть больно, но он не сдастся. И нужно заставить себя открыть глаза и даже можно попытаться улыбнуться…

И картиночка в тему