Герои плачут

Катя плакала. Сидела на краю растерзанной постели и тихо всхлипывала, размазывая по щекам слёзы.

— Катенька, Катюш, не плачь, — безуспешно пытался успокоить её Андрей. — Что с тобой? Это я виноват?

— Н-нет… — с трудом выговорила она между всхлипами.

— А что тогда? Всё же хорошо было… Ты… пожалела?..

— Нет, Андрюшенька, что ты… нет… Но я же… — Катя глубоко вздохнула, стараясь остановить слёзы, — я же знаю, как это кончится. Очень скоро и очень плохо. Мы никогда… — она опять разрыдалась.

— Кать, ну не плачь, — обнял он её. — Что ты говоришь. Ничего никуда не кончится. Ты меня любишь?

— Люблю…

— И я тебя люблю. Значит, всё у нас будет замечательно, не плачь. Ну пожалуйста.

— Кто-нибудь узнает… — она продолжала всхлипывать. — И это будет конец… Меня выгонят из школы… А что будет с тобой… Лучше б правда утопилась тогда к чёрту…

Андрей замолк и лишь через несколько секунд очень тихо спросил:

— Кать, ты, что, серьёзно?..

— Не знаю… Да нет… нет, конечно… Но согласись, тоже был бы выход…

— Кать, ну что ты такое говоришь! Как о таком вообще можно думать? Всё у нас с тобой будет как надо — вот увидишь! Ну, поцелуй меня.

Она судорожно обхватила его руками за шею и прижалась губами к губам.

— Видишь? Всё опять хорошо. Катя, ну улыбнись, — Андрей целовал её щёки, слизывая с них слёзы. — Хочешь, я тебе ещё вина налью?

— Нет, спасибо, не надо пока, — она вытерла глаза и грустно улыбнулась, отрицательно мотнув головой. — Но даже если нас и не застукают, что это будет за жизнь? Скрываться ото всех, врать…

— Но это же не навсегда. Придумаем что-нибудь. А потом мы уедем — туда, где нас никто не знает. И всё будет отлично. Честное пионерское!

— Андрюша, но я же на шесть лет тебя старше. Шесть лет! Ты вдумайся… Сам же меня «старушкой» назвал. На нас будут пальцем показывать…

— Никто ничего не будет. И, во-первых, не на шесть, а всего лишь на пять — двадцать семь дней не считаются. Во-вторых, это в шутку было. Ну а в-третьих, что такое пять лет? Вот был бы я тебя на пять лет старше — ты бы из-за этого так же убивалась?

— Нет, конечно… Но это ведь совсем другое дело.

— Никакое не другое, то же самое. У нас в стране женское равноправие или что? Женщины, кстати, живут дольше — я читал. И как раз на столько примерно, — Андрей поднёс её руку к губам и начал один за другим целовать пальцы.

— Хочешь сказать, мы с тобой умрём в один день? — уже не так грустно улыбнулась она.

— Ну, до этого пока далеко. А сейчас давай лучше ещё потанцуем.

— Вот прямо так? — развела Катя руками. — Ну, давай… Постой! А может, к морю пойдём? Когда ещё пикник устраивать, как не сегодня?

— Пошли! — Андрей взглянул на часы. — Двери уже заперли, никто не заметит.

— Ну ты собирай тогда сумку — а я пока волосы уложу. Не шапочку же по такому случаю надевать.

— Кать, а можно, ты жемчуг оставишь?

На улице мела пурга, прохожие кутались в поднятые воротники, прятали руки в карманах. И Тошка тоже замотала поплотнее нос шарфом, натянула потуже шапочку. Она страшно боялась опоздать и приехала чуть не на четверть часа раньше. Но это даже и хорошо: будет время подумать, что и как скажет ему… Или нет, лучше совсем ни о чём не думать, прогнать все мысли и просто ждать этого момента. Пусть все слова сами придут… Повернувшись спиной к ветру, она взглянула на подаренные вчера родителями крохотные часики. Одна минута шестого. Вот сейчас он выйдет из метро, в своей потешной шапке-пирожке, «брежневке», как он её называет. Дурацкая, но ему идёт…

Десять минут… Может, у неё спешат часы? Или у него отстают?.. Нет, его, наверное, задержал на кафедре этот строгий шеф. Ну да, всё правильно, так оно и есть. Осталось подождать совсем немного… Шесть часов… Она вся продрогла, но не решалась спуститься вниз, на платформу. Вдруг у него было какое-то дело в каком-то другом месте, и он едет сейчас сюда автобусом. Не увидит её — и сразу же уедет опять… Шесть-тридцать… А может, это действительно был не он?.. Но больше ведь правда некому… И не нужны ей чьи-то ещё цветы… Семь…

Тошка бросила последний взгляд на вход в метро и, понурившись, побрела прочь от станции…

∞

— Тошик, что так поздно? И невесёлая совсем. С Мурочкой всё в порядке?

— Всё, всё, мама, не беспокойся. Покормила, расчесала… Зачиталась, рассказ попался грустный. А Лена дома?

— Они с Вовочкой вот только что в кино ушли. Сказали, две серии, чтоб с ужином не ждали. Ты что-то спросить у неё хотела?

— Нет, так просто. А ужин скоро?

— Минут через двадцать. Проголодалась?

— Нет… Спать хочу лечь пораньше. Устала, не выспалась, наверно…

— Доча, да что с тобой? Ты не заболела? Давай-ка я тебе чаю горячего налью. С малиной.

— Давай…

Она навалила себе варенья прямо в чашку, как делала когда-то в детстве. Ну и пусть она будет ребёнком, пусть никто не принимает её всерьёз. Ну и наплевать… Горячий чай помог ей, наконец, согреться. Но отнял последние силы…

— Мама, спасибо… Я, правда, лягу пойду. Есть совсем не хочется…

— Может, хоть немножко поешь? Кино сегодня по телевизору, про любовь.

— Не хочу про любовь. Спокойной ночи…