Молочное

Пролог к повести "Все оттенки красного"

«Моё имя — стёршийся иероглиф..»

(Шклярский «Иероглиф»)

Я очнулся от того, что по груди ползал маленький человечек и пытался открыть руками мои смеженные веки, смешно пыхтя и повторяя, как команду: «Поснись!»

Это было неожиданно приятно и забавно. Однако, как я сюда попал? И, главное, кто я? Вопросище!

Недоумённо открываю глаза, мозг лениво начал скрипеть извилинами, но, никаких ответов на кучу простых вопросов выдать не смог.

— Встаяй! Хочу лошадки! Давай тыги-дыги! Чо, мачишь?

— Ты кто?

— Я — Сонышко мамино! — торжественно ответил человечек.

— А я кто?

— Дядя, — пацанёнок смешно наморщил лоб, — Чужой. Холоший. Болной!

Мозг, как будь-то раздвоился для брейн-сторма ( а что это??):

1: Обалдеть!

2: Уже.

1: Надо найти другие источники инфы.

2: Зачем ходить далече, у него должны быть родичи.

— Солнышко, а как твою маму зовут?

— Мама! — улыбнулся пацаненок

— А другие как?

— Баба зовёт «доча», — выдал ребёнок.

— Как называется ваша деревня?

— Мочное.

— Может, Мучное?

— Мочное! — пацанёнок гневно топнул.

Нет, не по животу. Ниже! От неожиданности складываюсь пополам, прижимая киндера к себе

— Мочное! — третий раз произносит он, указывая пальцем кружку на столе, покрытом узорчатой скатертью,

Рядом лежали три пирожка, и стояла большая банка из под кофе с полевыми цветами.

2: Ха-ха! С третьей попытки разобрались. Так, до вечера беседовать придётся.

— Так, тебя одного оставили? — обеспокоился я.

— Не-а! Мы с Бульбой, — он указал в сторону порога, где возлежал, иначе не скажешь, двортерьерище, чуть поменьше алабая. Умный взгляд пса был был исполнен олимпийского спокойствия. Тем не менее, услышав своё имя, лениво постукал по полу хвостом.

Решаю подкрепиться. Мы с киндером воздали дань ароматнейшему парному молоку, закусывая ещё тёплыми пирогами. Мелькнула мысль, что в детстве я молоко вообще не любил, к сожалению, ничего важнее не вспомнилось. Поколебавшись, я побаловал и Бульбу половинкой расстегайчика. Пёс аккуратно взял пирог из рук, и благодарный собачий взгляд был мне наградой.

— А где все взрослые?

— Баба колмит кулей, а мама пошла за водой.

С печки раздался звонкий мурк, и чёрной, как ночь, каплей, с лежанки не спрыгнула, а буквально, стекла на лавку, а потом на пол сибирка. Миг, и она уже, торжественно задрав хвост, потёрлась об мои ноги. Затем опёрлась передними лапами об моё колено, проникновенно заглянула в глаза:

— А это Лизка, — пальчик указал на холодильник, — тама ейная миска!

Пришлось угостить линючку молоком. Жаль, лохматики мне ничего не поведают:

— А как зовут бабушку?

— Баба!

— Солнышко, поскачем к бабе! — спохватываюсь, — Только, где моя одежда?

— Вона она, — крошечный пальчик указал на стул.

Однако, во дворе старушки не оказалось, видимо, кормёжка закончилась.

— Где у вас колодец?

— Скачи туда! — последовал повелительный жест.

Приговаривая «тыг-дык», чувствуя себя идиотом, топаю по тропке вдоль заборов к срубу колодца в конце улицы. Собаки на цепях почему-то молчат и приветливо виляют хвостами, кошки — «свечкой» вздымают хвосты, ласково мурлыкают, глаза их, как будь-то светятся изнутри. Похоже, мальчик весьма популярен в деревне.

— Мама! — завопил пацанёнок над ухом, — Гяди, у меня лошадка!

— Здравствуйте! — расплылась в улыбке блондинка в синем платье.

Глазам было трудно сконцентрироваться на лице, уж больно остальные части тела были привлекательны.

— Мой пострелёнок Вас разбудил? Вам не стоило вставать. Доктор сказал — лежать надо.

— Спасибо! Я себя прекрасно чувствую, — улыбаяюсь в ответ, — Давайте меняться ношами.

— Вас нашли тут утром, — поведала она, — Вы пытались набрать воды, но крутили не в ту сторону.

— А?..

— Ни документов, ни мобильника, ни денег у Вас не было. Мама ушла в церковь. Я Дарья, — ответила она сразу на очевидные вопросы, — а мою радость зовут Николенька, в честь дедушки. Пойдёмте ужинать. Вам потом в маленькой комнате постелим.

— Мне как-то неудобно, — краснею, как безбилетник, — Ничего не помню! Даже — имя.

— Сегодня вторник, будете пока Вторником. Фамилия и имя в одном флаконе, — улыбнулась Даша, — от одного гостя не обеднеем.

После ужина пацанёнок, уже надёжно оккупировавший мои колени изрёк:

— Кажи казку!

— Я не помню, но могу одну спеть.

— Хочу!

— Одну просту-ую сказку, — не слишком музыкально запеваю.

— А, может, и не сказку, — подхватила Даша, и мы на пару, в лицах исполнили «Пластилиновую ворону».

«Помним», «Вспоминать» больно отдавались в голове.

Николенька был в восторге.

Совместными усилиями закатили довольное Солнышко под одеяло. Когда послышалось ровное тихое сопенье, вышли и присели на террасе. Казалось, сам Демиург решил ошеломить нас чудной картиной заката, запахами трав и пеньем ночных птиц.

— Не грузись, Вторник! Вспомнишь ещё, — она прислонилась ко мне плечом, — Через полицию пробьём, может ищут тебя уже.

— А если не вспомню ничего?

— Сказку же спел, — возразила она, — не каждый её помнит, хотя все смотрели.

— А может, я преступник!

— Не смеши моих курей! — ухмыльнулась Даша, — Таких преступников не бывает. Начнёшь жизнь с чистого листа, к батюшке сходим, может совет даст. Бабка есть одна — судьбу читать умеет. Утро вечера мудренее!

— Спасибо, хозяюшка! — порывисто наклоняюсь и целую руку.

— Ты чо это? В уста сахарные давай! Я девушка свободная, развелась, уже два года как. Али, не нравлюсь? — прищурилась с ухмылкой Дарья.

— Очень нравишься, да, не по-джентельменски как-то, — стремительно краснею.

— Гляньте на него — прикурить можно! — захохотала красавица, обалденно красивая, даже в сгущающихся сумерках.

От калитки раздалось раздражённое покашливание:

— Не мешаю, голубки?

Дарья подхватилась и выпорхнула в темноту:

— Мешаешь, Мишенька! Меньше мешкать надо было! Вон, какой кавалер на меня с неба свалился! Может, и замуж возьмёт.

— Дашка, я ж тебя знаю, ты это назло мне! -принялся уговаривать тот, — Ну, перестань! Он вспомнит и уйдёт. А не вспомнит — на шее висеть будет.

— Не будет! Такие не висят на шее. У него все руки в шрамах и мозолях. Кольца у него нет, а с зазнобой я посоревнуюсь.

— Я ж люблю тебя и Кольку!

— Ха! А много нам с той любви? — голос её стал звонким от злости, — Да, я шоколадки ему покупаю каждую неделю, как бы от тебя! А на первач, да «хохотуху»* у тебя всегда есть. Топай уже отсель!

— Да, я щаз с ним..

Я подорвался со скамейки, но не успел: звонкая пощёчина, сдавленный мат и удаляющийся топот ознаменовали конец полемики.

— Ну, потеряшка, ты всё сам слышал, не нужны мы с Коленькой никому, — убито резюмировала, — можешь подобрать.

Хлынули слёзы. Я деликатно прижал её к себе:

— Не выношу, когда плачут! — поглаживаю дашину спину, — Не знаю своих обязательств, но сейчас я с тобой.

— Таки, неча, как маленькую гладить! — и впилась своими губами в мои, прижимаясь всем телом.

Думалка, против воли, резко переключилась в фривольный режим.

1: А, будь, что будет!

2: Не пожалеть бы..

1: Даже, если и так!

Примечание:

«Хохотуха»* — брага.

Иллюстрация с сайта Canva.