Искусство: балет и вся прочая чушь

– Я считаю, – неожиданно воскликнула Алессандра, молчавшая до сих пор, – что балет – это высшая сфера искусства. Это живое и яркое доказательство прогресса человеческой воли над телом. Гимн физической красоте тела. Гимн человечеству и прогрессу. Но когда покупают мазню на холстах, или восхваляют всяческих писак и рифмоплетов, мне скучно, господа. Давайте, наконец, признаем, что художники, писатели и поэты отжили своей век и ни на что новое уже не способны. Их творения остались в веке романтики. А сейчас наступает новое время. И странно наблюдать, когда по всей Аркадии кладут рельсы для паровозов, когда в небе парят аэростаты, когда свет включается, а не зажигается, что люди по-прежнему, как и сто лет назад, думают, что сочетание красок или слов способно зажечь сердца. Всё вот это, отжившее, похоже на парусный фрегат рядом с броненосцем.

– Но, дорогая моя, – пролепетала полногрудая дама, кутающаяся в пышное боа, – но ведь поэзия – это дар небес…

Чёрные глаза засверкали.

– А нам не нужны никакие небесные дары, – горячо возразила дочь короля. – Будущее за технологией, за наукой, за электрическими машинами! Оставьте своих пегасов там же, где рано или поздно останутся и прочие лошади – в прошлом.

– Ты горячишься, моя дорогая, – залепетала королева, кистью в тончайшей перчатке касаясь бриллиантовой диадемы.

Король вновь усмехнулся, обернулся к Марсику.

– Сладу нет с этими новыми людьми, – вздохнул притворно и подкрутил ус. Но глаза его оставались всё такими же дохлыми и злыми. Они не улыбались. – А вам тоже не по душе живопись и поэзия?

Донья Марселия искоса глянула на него, наколола на вилочку кусочек дичи в сырном соусе, улыбнулась.

– Боюсь, Ваше величество, я человек прежнего века. Мне по душе всё изящное. Жизнь, в её грубом реализме, я предпочитаю оставлять за бортом.

– А помните… «В сером мареве моря, в сером мареве моря, наргулиец в муаре поднял парус как крик, – рыжеусый мужчина лет сорока пяти вдохновенно закатил глаза. Судя по белому мундиру адмирала, это был двоюродный брат Алехандро Четвертого. – Он отплыл на закате, утонул, будто в пламя…»

Дон Лаудалино запнулся, нахмурил пышные брови, пытаясь вспомнить окончание.

– И что-то там… ну, помните… про одинокую девушку, которая осталась в томлении на берегу…

Пощёлкал пальцами, и тут Алессандра фыркнула:

– И девица его со скалы в море прыг, – весело завершила она. – Все эти стихи, в сущности, такая чушь! Сначала какой-нибудь пират, или просто бессовестный человек соблазняет невинную девицу, а затем она кончает с собой. Это у большинства поэтов. И это очень глупо. Во-первых, что значит соблазнил? Что это вообще за дурацкое слово? И чем, скажите мне, невинная девица отличается от винной? Наличием…

– Алессандра! – резко оборвал её король. – Мы знаем твои странные взгляды, но прошу тебя, не стоит ими всех эпатировать.

Принцесса нахмурилась, порывисто вскочила.