Присоединяюсь к флешмобу "Арест"

Вот к этому:

https://author.today/post/434572

Фрагмент из третьей книги цикла "Коптский крест", "Мартовские колокола".

Прождать пришлось до вечера. Когда на город стали спускаться сумерки — терпение лопнуло. 

Известий от боевой группы нет. Они должны были прийти намного раньше — самое позднее, к трем пополудни.

Уже три тридцать. Известий нет. С утра дверь комнаты не открывалась. Хозяйка раза два поскреблась в дверь, предложила чаю… Не надо.

Четыре. Четыре тридцать. «Бам-м…» — мягкий звон настенных часов. Один удар — половина часа. На флоте колокол, отбивающий время каждые полчаса, называется, кажется, «склянки»? Тьфу, что такое в голову лезет, при чем тут флот — этот отвратительный инструмент в руках тирана, рассадник черной реакции, стая, каста, аристократы, мерзавцы в белых перчатках…

Пять. Все, больше ждать нечего. Что-то случилось.

Тихо закрыть дверь, так, чтобы не потревожить хозяйку: меньше всего хочется сейчас отвечать на ее липкие вопросы…

Неизвестность отнимает последние душевные силы. Убит царь или нет? 

По улицам, тускло освещенным желтыми фонарями — и почему от этого света всегда кажется, что сумерки наступают раньше? — на квартиру к Мише Канчеру. Он должен знать.

…Канчер на допросе сознался сразу — и рассказал все. И жандармы, не помня себя от радости — беда пролетела стороной, крылом лишь чиркнув по венценосцу! — уже ехали на квартиры к арестованным.

Всех взять! Всех! Ведь бродит еще по городу негодяй, запустивший ракету по экипажу государя. И не только он.

И возьмут. Им только дай волю…

Сегодня в Санкт-Петербурге церемонии — в сторону!

Сколько народу на улицах… и радостно звенят колокола. Не удалось? Если бы Андреюшкин, Осипанов, Генералов сделали свое дело — звон был бы другим. И лица на улицах — другие… траурные, недоуменные, может быть, злорадные. А сейчас — возбужденно-радостные? 

Не вышло?! К Канчеру, срочно! Он должен знать…

Косится городовой на перекрестке. Подойдет? Не подошел. Документы при себе, в правом кармане шинели — кургузый двуствольный пистолетик; получил от Васи Генералова в обмен на револьвер...

Чем поможет этот коротышка, если все пропало?

Подворотня… глухой, треугольный колодец проходного двора. Пройти насквозь, на Литейный, а там, на другой стороне — дом, где снимает квартиру Канчер.

Через пять минут все станет ясно.

— Можно вас на минутку, юноша?

Александр споткнулся от неожиданности, чуть не упав. Шпик? Не похож. Солидный мужчина лет сорока — сорока пяти, в дорогом пальто… Профессор? Врач? На чиновника не похож, на шпика — тем более. Улыбается, а глаза — острые, колючие. В руках трость темного дерева, зачем-то крутит желтоватый набалдашник… 

— Что вам угодно? — сухо, безразлично. Отчаянная надежда: обознался? Отстанет?

Не отстал.

— Вы, насколько я понимаю, Александр Ульянов, студент Императорского университета?

— Вы… — получилось хрипло, чуть не закашлялся, — откуда вы меня знаете? Вас подослали?

Пальцы нервно тискают в кармане рукоять пистолетика.

— Полегче, полегче, юноша. Не надо резких движений. Я не жандарм, если вы это имеете в виду. Жандармы ждут вас на квартире Канчера — вы ведь к нему направляетесь?

Шпик! Все знает! Значит — провал?!

— Оставьте меня в покое!

Рвануть из кармана руку — в колодце двора двойной выстрел прозвучит оглушающе, но на улице ничего не будет слышно. А потом — дворами, назад… куда? ТЕ наверняка уже ждут на квартире…

Узкое матовое лезвие со свистом вылетело из трости. Александр, вскрикнув, схватился за кисть — пистолетик полетел в сугроб.

— Ну-ну, не так уж и больно, я же вам не руку отрубил. Подумаешь, плашмя клинком по запястью — революционер должен уметь сносить боль. Так, кажется, учил господин Нечаев?

Знают, все знают! А жало дамасского, с разводами, клинка пляшет у самых глаз…

— Я не собираюсь вас арестовывать и уж тем более убивать. Ваш план, как вы уже догадались, провалился. Группа взята, вы один на свободе. Впрочем, ненадолго — самое позднее завтра утром возьмут и вас.

— Но как… что вам-то за дело? Что вам нужно? Кто вы?

— Сейчас мы спокойно — СПОКОЙНО! — выйдем на Литейный, сядем в экипаж и поедем на Финляндский вокзал. Через час поезд на Гельсингфорс. В этом саквояже, — и господин толкнул носком туфли незамеченный Александром чемоданчик, — так вот, здесь деньги, документы, билеты с плацкартой третьего класса. До Гельсингфорса сидите как мышь. Окажетесь в Финляндии — найдете способ перебраться в Швецию. Дальше езжайте куда хотите, но в России не смейте появляться по меньшей мере год. А лучше — вообще никогда. Найдите работу и живите тихо-мирно. Революционера из вас не вышло, террориста тоже. Может, хоть ученый получится? Езжайте, к примеру, в Голландию — в Амстердамском университете сейчас работает профессор Хуго де Фриз, биолог. Интереснейшими вещами занимается. Вы ведь на естественном отделении обучались, и даже, кажется, работу имеете по кольчатым червям? 

Ошарашенному Александру остается только кивнуть.

— Вот и попробуйте устроиться к нему лаборантом. Он, того и гляди, новую науку создаст — генетика называется. Поверьте, однажды она изменит этот мир. Да, кстати, будете писать домой — передайте наилучшие пожелания вашему младшему брату, Володе. Он ведь заканчивает гимназию в Симбирске? Вот и пусть старается, у него, как я слышал, изрядные способности к учебе. Главное — чтобы ерундой всякой не увлекся, верно, Александр Ильич? А то матушке вашей, Марии Александровне, одно расстройство…