Из нового рассказа

Робеспьер поднял очки на лоб, как делал всегда, готовясь что-то разъяснять.

— Он ярок, громогласен, невероятно эмоционален. Ему тесно в зале заседаний Конвента. Когда он выступает с трибуны, его крик слышит весь Тюильри, целый квартал. Когда я слушаю его, мне кажется, что он пытается докричаться до всего Парижа, до всей Франции, даже до всего мира! Это… меня раздражает.

— Но вы же сказали, что Дантон вам симпатичен.

— В сравнении с Эбером, Гобелем, Ру и прочими фанатиками — он действительно мне нравится. Однако, если оставить только его и меня, я скорее повешусь от одиночества, чем смогу его выносить. Мы две разные революции, Антуан, и Дантон — революция уличная.

— А вы? Какая вы революция?

— Робеспьер — кабинетная революция. Мой удел тихая и незаметная работа с бумагами. Декреты, резолюции, постановления — всё то, что узаконивает революцию, моё дело. Обо мне не пишут ярких заголовков, меня почти не обсуждают на улицах. Однако весь Париж слышит мой тихий шёпот с трибуны якобинского клуба.

Полный текст: https://author.today/work/305991