Кому ведьму, которая дружит со священником?

Решила и я поучаствовать во флэшмобе про ведьм, как говорится их есть у меня, и много и всяких разных, и даже целый цикл про современную ведьму Агнету, которая обитает в обычном поселке, водит машину и дружит с такими же чудесными гражданами со способностями.

Заволокла подкидыша в кухню, на диван его кинула. Ведро около него поставила на всякий пожарный случай.

— Есть выпить? — спрашивает.

— Нету, откуда?

— Купи, — из кармана вытаскивает мятые купюры и на стол кладет, сверху банковскую карточку и бумажник. — Купи.

— Сейчас, ага… принесу тебе и выпить, и закусить, и табачку понюхать.

— Я не курю.

— Ну вот и славненько, значит, хату мне не спалишь, — усмехнулась я.

Сгребла все его добро, да в ящик стола кинула, очухается, заберет. Принесла ему литровую банку молочной сыворотки — от жажды похмельной помогает, да воды в ковшике. Стакан граненый поставила на стол.

— Принесла? — не открывая глаз, спрашивает.

— Да, вон стоит.

Сама села печку растапливать, ночью все же холодно, да и помещение сырое да не протопленное. Налил себе, выпил, стакан поставил.

— Это что? — глаза открылись.

— Самогон местный.

Упал на диван, глаза закрыл.

— Принесла? — снова спрашивает.

— Да, на столе стоит.

Наливает полный стакан, выпивает.

— Вкус странный.

— Самогон деревенский.

— А-а-а, ну ладно, — падает на диван.

У печки тяга есть, а растапливаться никак не хочет.

— Агнета, ты думаешь, меня молочной кислятиной обманешь?

Поворачиваюсь, а посередине комнаты стоит мужичонка и так нехорошо улыбается. На диване лежит он же и пузыри пускает, и что-то сказать пытается. Смотрю на него, а у меня стадо мурашек по спине к затылку побежало, а потом обратно. В комнате и так зябко было, так меня вообще озноб прошиб, до самых костей проняло.

Мужичок-то улыбается, а зубки у него такие меленькие-меленькие, остренькие-остренькие. И с ногами что-то не то, не ботинки на ногах, а копытца, как у моих козочек.

— Что, Агнета, глазки-то вытаращила. Тащи нормальное пойло, к Бугульчихе сбегай. Ему-то от твоей печки ни жарко ни холодно, а мне скучно и голодно, позабавиться не с кем.

На пятую точку я так перед печкой и плюхнулась, дыхнуть боюсь. Сроду такого не видала, глаза потерла — стоит и ухмыляется, а тот лежит и пузыри пузырит на диване, да глаза таращит в потолок, словно блаженный.

— Не пойду я никуда. Сейчас в бане печь затоплю, да твоего подопечного в ней и упарю до состояния инсульта. Его парализует, а ты к нему привязанным будешь до самой его смерти. Вот и станешь с паралитиком веселиться — ни тебе выпить, ни тебе закусить, — подняла я свое седалище с полу, а саму трясет от страха, и зло одновременно берет.

— Ты же не такая, Агнетка, ты же совестливая да сердобольная, — и продолжает дальше скалиться.

— Ты его видел? Сколько ему осталось? А так в инсульте он лет десять пролежит, а ты рядом с ним томиться будешь. Так что я сейчас буду доброе дело творить, а ты мне не мешай, — уже сильно злюсь я на беса окаянного.

— Не хочу я быть привязанным к нему. Я жрать хочу, потешаться хочу, скучно мне, — уже не лыбится, а скалится по-звериному.

— Ну и иди туда, откуда пришел или к тому, кто тебя привел.

— Жинка его меня к нему привязала, чтобы он по бабам не бегал и денег много зарабатывал, — отвечает бес.

— Ну и вали к ней, они же вместе живут, значит,связаны между собой и с тобой тоже. Давай, давай отсюда. Она баба здоровая, надолго тебе хватит.

Снова села печку топить. Вспыхнуло пламя, заплясал огонек по газетным листочкам, читает, видно, что в прессе пишут. Теплее стало, спокойнее. Захрапел подкидыш, не требует больше выпить. Обернулась, нет никого, вроде и дышать легче стало. Отстал он от него или нет, не знаю, да и не нанималась я бесов гонять, главное, чтобы его в моем доме не было.

Дверь прикрыла на замок, на всякий случай. Вода у подкидыша есть, ведро в наличии имеется, печка топится исправно — в комнату не дымит, пусть он отсыпается. Через три часа загляну, проверю. Сама коз пошла кормить, доить.

На ужин доели то, что в холодильнике было, ничего не готовила, устала. Молоко снова ферментами заквасила. Присела отдохнуть, глаза прикрыла, да, видно, задремала.

— Что же ты, Агнета, беса назад вернула, изгнать его надо было. Он теперь другому человеку вредить будет, — слышу голос женский. — Ты бы почитала бы записи в тетрадях, а потом самовольничала.

Вроде толкнул кто в плечо. Глаза открыла — нет никого, послышалось, видно, или приснилось. Спать надо пораньше лечь, а то чудится всякое.