Предчувствие будущего

Одна из главных трудностей в аналитике будущего заключается в том, что первоначально будущее проявляет себя в виде локусов, небольших компактных образований, которые и трудно выявить среди других аномалий и еще трудней оценить их перспективы, то есть понять, что это именно будущее. 

Известный пример. 

Когда в США в 1945 году был создан первый электронный компьютер, ЭНИАК, в котором было 17 500 электронных ламп, 1 500 реле и 10 000 конденсаторов и который весил около 30 тонн, его рассматривали просто как большой арифмометр, сокращающий время при объемных расчетах. Никому в голову не приходило, что это приведет к появлению дешевых персональных компьютеров, сети интернет и виртуальных миров. 

Однако есть и менее очевидный пример. 

Во второй половине ХХ века сложилась философия постмодерна, основным методом которой стала деконструкция: разборка моноцентричных моделей культуры (иерархий) и переход к полицентричному состоянию (гетерархиям), результатом чего явилась ризома – среда тотальной равнозначности – все равно всему и ничто не имеет приоритета. 

Или, иными словами, нет единой «истины», но есть множество равнозначных «правд». 

А теперь вспомним, что до появления Достоевского в литературе доминировал в основном иерархический моноцентричный роман, фокусом которого являлся главный герой, средоточие добродетелей, преодолевающий все препятствия и побеждающий своего антагониста (средоточие зла). 

Достоевский же впервые начал создавать полицентричные (гетерархические) романы: в «Братьях Карамазовых» вообще не очень понятно, кто есть главный герой, зато отчетливо видно, что своя правда есть у Ивана Карамазова, у Дмитрия Карамазова, у Алексея Карамазова, у Грушеньки и даже у Смердякова, пусть неприемлемая, но заслуживающая внимания. И так же своя правда есть в «Идиоте» у князя Мышкина, у Парфена Рогожина, у Настасьи Филипповны и других персонажей. 

Причем все правды – значимые, все – содержательно обоснованные. 

Классический постмодерн. 

До философского осмысления которого, оставалось – ни много ни мало – еще целых сто лет. 

Типичное предчувствие будущего, начавшее незримо влиять на мир. 

В общем, Эйнштейн неслучайно сказал, что для создания теории относительности Достоевский дал ему больше, чем любой научный мыслитель.