С праздником

День матери традиционно отмечается в России в последнее воскресенье ноября.



 Глядя на фото, вспомнил историю.

    С высоты мрачных небес, затянутых в пятьдесят оттенков серого, завораживающе медленно и величественно, падали раздражающе крупные хлопья снега, которые, словно холодным и мокрым кончиком языка пытались лизнуть мои щёки. Мир не падал в депрессию, великая хандра сама обволакивала его, пытаясь поглотить последние краски дня. На жизнь опускалась тоска.

    Поёжившись и подбадривая себя десятком нравоучительно-поучительных наставлений, я, сплюнув и подняв воротник, двинулся проделывать идеально неровную дорожку в снежной равнине.

    К счастью, скоро выбрался на протоптанную сотней ног тропинку, результат добровольно-принудительно прошедших здесь на работу людей.

    Яркие огни «Европы» уже манили и, решив, что путь между двумя девятиэтажками короче, затопал по непаханой целине. У подъезда стоял долговязый худющий парень и, сутулясь, пытался прикурить, от нежелающей вспыхивать одноразовой зажигалки.

- Бедолага, - сочувственно буркнул я, оценивая его наряд.

    Короткая тёмно-серая куртка, синие джинсовые бриджи и чёрные резиновые шлёпанцы на босу ногу. Волосы на голени в ужасе стояли дыбом, а кожа на икрах в страхе покрылась пупырышками.

    Призывно замяукав кодовым замком, открылась дверь подъезда и из него выскочила встревоженная хрупкая женщина, в наброшенном, поверх домашнего халата, жёлтом пуховике.

- Валера! Совсем что ли рехнулся? Холод какой, а ты без шапки.

    С этими словами она достала из кармана вязаную шапочку. Валера послушно наклонился, и ему торжественно натянули на голову бини.

- Последние мозги застудишь, - укоризненно отчитала сына женщина и скрылась в доме.

   А я, улыбаясь, бодро зашагал дальше. Серый день заиграл свежими красками пробуждающегося оптимизма.