А со страниц — то дождь, то снег

В блогах задождило и заснежило. Вот и я с удовольствием принимаю участие во флешмобе Марики Вайд, посвящённом этим двум агрегатным состояниям небесной воды.

Не назову себя любительницей вьюг и морозов, но это не помешало мне написать зимний роман — "Кошка Белого Графа". Метелей, стужи и сугробов там с избытком. Я выбрала этот отрывок:

Снова одолел голод, но бежалось легко. Пучки шерсти между пальцами согревали лапы, смягчали шаги, я больше не проваливалась и не оступалась, снег будто сам нёс меня.

А зима оказалась полна жизни.

В вышине парили снежные птицы, с их крыльев веером сыпалась алмазная пыльца, и в кружении блёсток вились мотыльки, прозрачные, как морозный узор на окне. Скреблись под землёй ледяные мыши. Вдалеке промчался заяц — живой, тёплый, я это почуяла, а следом такой же — снежный. Далеко-далеко взвыл стылым воем ледяной волк. А снега вокруг всё пели, пели свою тихую неумолчную песнь… Мне было удивительно и жутко. Но я верила, что отныне зима мой друг и союзник.

Я ошиблась.

К утру лёгкость ушла, мороз пробрался под толстую шубу и кусал всё злее. Погода опять испортилась. По небосводу полетели тучи, повалила сплошным валом белая крупа. Ветер засвистал разбойником, подхватывая и крутя, вертя её с молодецкой удалью.

Я не видела, куда иду, да и какое там иду! Резким порывом меня сбило с лап, протащило, бросило в снег. Перед носом вмиг намёлся торос, и ничего не осталось на свете, ни неба, ни деревьев — везде сплошная муть и круговерть. Я закрылась лапами и легла, чуя, как растёт надо мной снежный холм.

Вдруг грянул топот, конское ржание. Верхушку моей норы снесло, будто топором! И я увидела: скачут…

Снежные витязи. Как в сказке.

«В злую метель воины, замёрзшие в снегах, восстают, готовые к битве. Горе тому, кто очутится на их пути…»

Витязи мчались сквозь пургу, и я не могла отвести глаз. Гривы их коней размазывались по ветру, вплетаясь в снежный буран, их смех вымораживал душу, а пики в руках отливали мертвенной синевой.

Я кинулась бежать. Но разве от них убежишь? Налетели, взяли в кольцо и понеслись кругом так быстро, что вой ветра перерос в свист.

В этом свисте чудился голос, нежный, как музыка: «Не пугайся, дитя, здесь тебя не обидят. Постой, не спеши…»

 — Снежа, это ты?! — буря проглотила мой крик, как щука глотает пескарей.

Скажу сразу: с кошечкой всё будет хорошо, и даже лучше.

Щепотка зимы есть и в другой моей книге с легкомысленным названием "Жена-беглянка":

Быть богатым, значит, без проблем путешествовать во времени.

В далёком Чуддвиле зима близилась к концу. Улицы были вычищены, остатки снега вывезены за город, а лебяжий пух с неба испарялся, едва касаясь асфальта, обработанного суб-реагентами. Только в парке Времён Года всё шло, как заведено природой: медленно оплывали под солнцем ноздреватые сугробы, звенела капель, вдоль дорожек журчали ручьи…

Но здесь, в Утланде, в двух часах лёту от столицы, зима и не думала отступать.

Из-под облаков мир казался двухцветным. До горизонта стелились белые перины, а поверх — или сквозь них? — огромными лохматыми клоками темнели вековые хвойные леса.

Посреди снежного пейзажа лежало облако, будто небесная медведица, спустившаяся подремать в обнимку с медвежатами. Медвежата пытались выбраться из материнских объятий, медведица возилась, призывая шалунов к спокойствию — белые клубы тяжело вздымались и перекатывались.

Но откуда здесь облако? Мы же не в высокогорье.

— Это и есть озеро Рогун, — сказал Мэт.

И две маленькие порции дождя из книги "Звёзды с корицей и перцем".

Эльга:

Она вернулась в спальню и подошла к окну. Сегодня на Грозоотводе решили, что Сётстаду — вернее долине, лежащей под ним — нужен настоящий дождь. Ливень хлестал так плотно, что горы скрылись из виду. В потёках воды на стекле плыли краски террасы с её песочно-жёлтой плиткой, терракотовыми цветочными горшкам и белыми столбиками перил. Отражение Эльги сливалось с ними в один размытый искажённый рисунок.

Её воспалённый мозг вычленил из этой мешанины неясную фигуру мужчины. Он был там, за пеленой дождя. Ждал её… Но между ними стояла непреодолимая преграда.

Эльга прижала ладони к стеклу, уткнулась горячим лбом — словно в стену льда.

«Не знаю, помогаю я тебе или оказываю дурную услугу, — сказала эра Варинг на прощание. — Ты разумная девочка. Главное, не забывай, что это, — она взглядом указала на ящик Конфетерии, — не цель, а средство».

Рикард:

Моросило. Всё было серо — бетон стен, асфальт под ногами, плащи и шляпы прохожих, над которыми вздымались чёрные купола зонтов. Не зря романтики воспевали Смайю как островок первозданной жизни, где природа празднична, а люди открыты и счастливы простыми радостями. В свою очередь, Сторру называли планетой тоскливых дождей и стылых сердец...

...Бывая в Гристаде, Рикард оставлял мотоцикл на стоянке около Врат, а по городу передвигался на такси. Вот и сейчас у подъезда ждал чёрный «Виндхонд» с водителем в форменной фуражке.

На лаковых дверцах ещё поблёскивали капельки, асфальт под колёсами был мокрым, однако дальше по улице, над приземистым зданием энтомологического музея, небо понемногу светлело — как на открытке, которую Рикард когда-то купил для Эльги.