Владивосток

— Надеть на тебя кофту? — спросила я у собаки Бегемота.
— Не надо, — насупился он. — Я сильная и гордая собака!
— Ну смотри.
Я надела толстую кожаную куртку с утепленным подкладом. Но и она не спасала от пронизывающего ветра, который волком завывал вокруг домов. Он бил в лицо. Брылья собаки Бегемота воинственно раздувались.
Ледяная морось оседала на моих волосах и на благородном лице собаки Бегемота, делая его похожим на серебристого ризеншнауцера.

Мы мужественно шли все дальше. Мимо пролетали пакеты, листья, чайки жопой вперед, маленькие дети и бабушки.
Печально гнулись дубы.
Уныло желтели клены.

Мои руки посинели от холода, и розовый маникюр смотрелся, как глумление над трупом. Собака Бегемот выглядел несколько симпатичнее: посиневших лап под шерстью не видно.

— Побежали отсюда ко всем херам, — проклацал зубами собака Бегемот. — Я, конечно, сильная и гордая собака, но не хаски и не ньюфаундленд.
— Побежали, — борясь с дрожью, радостно согласилась я. — Благо, ветер будет в спину.
По опустевшей улице шли мы и двадцать девятый день лета...