Разговоры с божеством

Присоединяюсь к флешмобу от Эвелины Грин с черновиком моего следующего романа (так что ссылок не будет :) 

*Духи в местной вселенной - это боги и есть. Других "небожителей" там нет*

Он еще не закончил ритуал призыва, когда почуял легкое движение слева. Обернулся. Паук, размером с женскую ладонь, полз мимо, неторопливо и важно.

— Шадал? — шепнул Йоранар. Он подумал, этот паук сейчас превратится в одного из главных духов даларского пантеона. Однако женский голос донесся откуда-то из-за алтаря.

— Не стоит искать меня в каждой твари с восемью ногами.

Йоранар обратился лицом к духу и низко поклонился.

— Шадал.

Дух приблизился к сноходцу вплотную. Йоранар ощутил прикосновение холодного костяного пальца к подбородку, и, повинуясь, встал. Чтобы взглянуть Паучихе в лицо, Йоранару пришлось запрокинуть голову.

Ее облик просвечивался и напоминал густую, вязкую дымку. Посаженные в ряд от живота до шеи восемь колдовских глаз Паучихи горели. С лица, отмеченного изящными чертами, глядело еще два глаза. Если бы их форма не напоминала так сильно листья, их вполне можно было бы назвать нормальными. Клыки Шадал в такой форме прятала, но Йоранар хорошо помнил опасные жвала.

Паучиха обвела контур мужской скулы длинным «обглоданным» пальцем цвета кости, коих у Шадал насчитывалось по шесть на каждой из четырех рук. Йоранар сглотнул, допуская, что сейчас Паучиха оцарапает его до крови.

Шадал сдержалась и перетекла черным облаком прямо на алтарь. Присела, медленно ощупала Йоранара взглядом. Добравшись до его одинаково темных и в ночи, и днем глаз, Паучиха изрекла:

— Я уже говорила тебе, Йоранар: если хозяин не следит за домом, в нем селятся крысы. Но ты не послушал.

Йоранар тяжело насупился.

— Я, скорее, не понял.

Ответ духу-Паучихе не понравился.

— Ты хочешь прямых ответов. Но Атракс не одобряет, когда мы вмешиваемся в вашу жизнь, маленький сноходец. К тому же, я храню тайны, а не раздаю ответы.

— Тогда зачем ты снова здесь, Плясунья? Ты уже видела, я не могу помочь тебе, потому что не понимаю, как.

— Затем, что еще ничего не потеряно. И в твоем оплоте все еще плодятся крысы.

Ответ духа оказался таким же ничего не сообщающим, как и все, что она говорила ему ранее.

— Я похож на крысолова?

— Ты похож на своего отца, маленький сноходец. Но речь не о нем. У твоего оплота есть вождь, но нет покровителя. Вот почему он как на ладони для тех, кто злоумышляет и ищет место, где делать это легче всего.

— То есть ты... мы, — осознал наконец Йоранар, — здесь, чтобы обсудить смерть духа-покровителя моего оплота? Урс Дремлющий пал столетия назад!

— У-у-урс, — протянула Шадал так низко, что у Йоранара не возникло сомнений: между ними было что-то особенное. Если у духов такое вообще случается.

— Столько лет прошло, а его смерть до сих пор меняет мир вокруг, — протянула Шадал задумчиво. — Изменения — страшная сила, Йоранар. Тот, кто владеет их тайной, владеет судьбой. Вот почему Атракс, знающий все о времени и изменениях, стоит над всеми нами.

Йоранар затих. Она говорила туманнее, чем утро в горах. Почему? О чем? Шадал ведь не только Хранящая Тайны и Паучиха — она еще «Смертный Шепот». Подчас искусительный, а подчас — подстрекающий. И она же — Плясунья: дергает за ниточки, заставляя остальных оказаться в ее игре. В ее пляске. У Паучихи больше имен, чем у любого другого духа, и ее справедливо побаиваются все. Так почему он, Йоранар, не чувствует опасности рядом с ней?

Может, он просто вообще больше не способен чувствовать?

— Все решения ведут к переменам, Йоранар. Какие-то изменения наступают сразу, их видно и слышно. Другие остаются незримыми и настигают спустя годы. Они приходят из темноты и пронзают насмерть, если ничего не предпринять. — Шадал обвернулась вокруг даларца мягким дымчатым телом, как туманом, заставляя сноходца вздрогнуть. Затем отстранилась и зависла вверху под потолком. Ее глаза заполыхали изумрудным огнем. — События, случившиеся в тот неважный для тебя день, который ты сегодня вспомнил, изменили Племена дважды. Первый раз — прямо там, когда раскрошилось восстание против Махтурга. А второй — еще не настал...

Йоранар вскинул голову, не слушая:

— Ты говорила, что я должен что-то предотвратить. Что я должен перебить крыс, — проговорил Йоранар низко и медленно. — Но этого мало, Плясунья! Этого мало, чтобы разобраться хоть в чем-то! Разве то, что я здесь, ничего не....

Йоранар запнулся сам. Где — здесь? Когда — сейчас?

События последних дней постепенно всплывали в его голове. Вот он ругается с дядей-вождем в оплоте Каменный Медведь. Вот дядя приказывает ему отправиться в древнее святилище, чтобы выяснить что-то о древних ритуалах, вот он входит в какой-то храм, о наличии которого даже не подозревал. А вот — падает замертво с выпученными глазами, схватившись за собственное горло.

Засада.

В прошлый визит Шадал говорила загадками, и ее молчание стоило ему жизни.

Наверное, стоило.

— Ты запутался в такой маленькой паутинке. — Улыбка Паучихи сверкнула в темноте святилища лезвием кинжала. — Когда не знаешь, куда идти, иди к началу, Йоранар.

— Какому началу?! — вызверился сноходец. — С чего я, по-твоему, должен начать?! Я мертв!

— Еще нет.

Йоранар не столько увидел, сколько почувствовал, как Шадал вздохнула. И, наконец, смилостивилась окончательно.

— В тот день случилось три перемены, — повторила Плясунья, — и совсем скоро они сломают обе ноги, на которых стоят Племена.

— Что это за перемены?

О чем она, о великий Атракс, говорит?!

Шадал жеманно повела плечиком. Улыбнулась другой улыбкой — колючей и сухой, как рыбья кость в горле. Перетекла к Йоранару ближе и коснулась длинным узловатым пальцем мужской щеки. Как в начале.

— Один вождь. Один запах. Одна судьба.

Йоранар сощурился, пытаясь разглядеть в глазах на лице Шадал еще какие-то подсказки.

— Что за вождь? Какой запах? Чья судьба?

— Твоя? Моя? Её? Или всех? — Паучиха рассмеялась, и Йоранар увидел, что у нее больше зубов, чем должно быть в обычной челюсти. — Все ответы в том дне, сноходец. Это все, что я могу тебе дать. Но помни, что духи стихий не подчиняются Атраксу. И они могли бы дать больше.

— Но я не слышу духов стихий! Я не шаман!

— И поэтому, ты — здесь, — шепнула Плясунья.

— Где здесь?

Йоранар дрогнул в ознобе: в груди будто разбился снежок. Шадал больше ничего не сказала, но напоследок вскрыла Йоранару кожу на щеке острым ножом-когтем. Сноходец почувствовал, как от скулы вниз потекла горячая капля. Он дотронулся, глядя в пустоту перед собой, растер каплю между пальцами. Прислушался.

Ничего. Кроме тишины, ночи, собственной крови и растерянности.

И еще очень странного чувства в груди. Будто ему вонзили промеж ребер тонкий багор. Поелозили, взмешивая месиво из его легких, которые так и не смогли поглотить воздух вокруг. Может, просто воздуха вокруг не было?

А потом за багор кто-то потянул. Кто-то невидимый. Святилище вокруг Йоранара завертелось непроглядной черной стеной, и его потянуло куда-то вверх. Прямо через этот багор, словно через узкую щелку. Так спрут перебирается в отверстие в десятки раз меньше его самого.

Йоранара тянуло сильнее и сильнее, и внезапно в кромешной тьме он услышал всплеск. Будто вынырнул из пучины. Горящей от отсутствия воздуха грудью он наконец наполнил себя вдохом. Прохладным и таким объемным, что, казалось, даларец мог единолично надуть парус.

Надо же, усмехнулся он мысленно, как оказывается глубоки его легкие! И как их жжет с непривычки!

На краю оплота Грозовой Утес всходило мерцающее солнечное утро.

Йоранар открыл глаза.