Happy end?

Понимаю, что ношусь со своим финалом, как курочка с яичком, но уж не обессудьте. Впечатления пока еще свежи, эмоции бьют через край, а раз уж сдерживать это все нет никаких сил, вот Вам, милостивые господа, идея для флэшмоба.

Если у Вас имеются завершенные произведения, поделитесь отрывком самого финала, а заодно расскажите, считаете ли наличие "Happy End'а" обязательным или хотя бы удобным условием?

Сам я стою где-то посередине. Горько-сладкий финал с ноткой недосказанности - вот, по моему мнению, то, что надолго застревает в душе, позволяя воображению разгуляться в попытках представить, как в дальнейшем сложится судьба героев.

В качестве примера приведу отрывок, который, если память не изменяет, уже мелькал в одном из ранних постов. Финал трилогии о "Темном Истоке".

спойлер (показать)

– Как его зовут?

Аргус, не оборачиваясь, склонил голову к плечу:

– А тебе как бы хотелось?

– Не знаю. Что-нибудь значительное, но не очень броское.

– Как насчет «Мозголом»? – предложил страж и, увидев мои округлившиеся глаза, негромко рассмеялся.

Он скрылся внутри корабля, но отголоски непринужденного смеха все еще отдавались у меня в голове. Я замер у опущенного трапа и оглянулся. Гия с Эпине успели подняться на «Шепот», но стартовать не спешили. На мгновение почудилось, будто среди руин мелькнул знакомый силуэт. Сердце в груди екнуло. Я моргнул и пригляделся, но ничего не увидел. Наверное, показалось?

Еще раз вздохнув, я взошел на борт.

Размеры внутренних помещений «Мозголома» оказались скромнее «Ртути» и, тем более, «Шепота», однако это не мешало им выглядеть уютнее, даже несмотря на бросавшуюся в глаза новизну. Здесь была только одна каюта, которую еще предстояло обжить, но вечно бодрствующий Аргус проблемы в этом не видел. Избрав своими угодьями капитанскую рубку, располагавшуюся на втором уровне, он оставил меня осматриваться, а сам поспешил готовить кораблик к отлету.

В скором времени монотонно загудели двигатели. Отбросив в сторону провонявший гарью шарф, я окинул кают-компанию довольным взглядом и поспешил в рубку.

Рубка предназначалась только для одного пилота, но была оборудована двумя пассажирскими креслами. Аргус, естественно занявший капитанское место, избавился от маски и уверенно щелкал тумблерами, проверяя системы.

Когда я переступил через комингс, сразу почувствовал, как напряглись плечи стража. Он с самого начала дал понять, что не хочет, чтобы на его лицо пялились, пока оно полностью не восстановится, но я был упрямей. Проигнорировав свободные сидения, я нарочно встал справа от кресла пилота и, сложив на груди руки, выглянул наружу через лобовой иллюминатор. Только что искрой метнулся прочь «Шепот».

Я спросил:

– Так куда мы летим?

Не поднимая головы от приборной панели, Аргус спросил:

– Куда хочешь?

– Все равно. Перед нами вся Галактика.

Страж все-таки посмотрел на меня одним серебристым глазом, тем, что не был затянут огромным бельмом и вокруг которого не виднелась потрескавшаяся обожженной коркой помертвевшая кожа.

– Тени исчезли, но загадок во вселенной меньше не стало.

Я улыбнулся ему.

– Тогда давай их отыщем.

Аргус кивнул и потянул штурвал на себя. «Мозголом», издав приятный уху рокот, плавно оторвался от поверхности.

Я пристегнул себя к пассажирскому креслу. Покалывание в пальцах стало навязчивым. Опустив взгляд на руки, я увидел тоненькую, почти прозрачную струйку черно-красного дыма, медленно сочащуюся из кончика указательного пальца.

Тени исчезли, но что, если?..

Ну и, конечно, не обойдемся без того, что до сих пор не дает мне покоя. Ремесло Теней и последнее пристанище Сета Эпине. Не такое оптимистичное, как хотелось бы.

спойлер (показать)

Боиджия по традиции встречала ливнем.

Дождь хлестал так, словно небеса прохудились. Вода, бьющаяся о лобовой иллюминатор, напрочь закрывала обзор, так что снижаться приходилось, ориентируясь исключительно на приборы. Ветер тоже не радовал. Мощные порывы едва не сносились кораблик с курса. Казалось, местная погода имеет что-то личное против «Шепота». А может, и меня заодно.

Что, если задуматься, не так уж и невероятно.

Я приподнял уголок рта, крепче ухватившись за штурвал, и позволил звездолету взять ниже, чтобы вспороть носом верхушки многоцветных паатовых зарослей. По обыкновению готового плана у меня не было. Принимая решение, я лишь руководствовался тем, что на тот момент выглядело наиболее уместным вариантом.

Придя в себя в центре управления, истерзанный и опустошенный, я силился вспомнить, как оказался в таком положении, а когда вспомнил, не поверил, что все еще жив. Голова разваливалась на куски, мысли путались так, что ни одному пьянице и не снилось. Все тело казалось чужим, неподатливым, сложным инструментом, который не настроили и бросили гнить.

А еще был страх.

Первобытный ужас, что своими собственными действиями я сам загнал себя в ловушку, из которой теперь не выбраться.

Не помню точно, сколько времени потребовалось, чтобы более-менее собраться, но, подозреваю, что немало. В итоге, когда я с горем пополам доковылял до «Шепота», дожидавшегося в ангаре, прошли, должно быть, многие часы. Не зная, достаточно ли было того, что мне удалось сотворить, чтоб Обсерватория больше никогда не запускалась, я прихватил с собой одну из шестигранных панелей, что крепились к консоли. Так, на всякий случай.

Голод терзал немилосердно.

Только после того, как заправился пайком, обнаруженным на борту, я сумел сесть за штурвал и спокойно обдумать, как быть дальше. Привыкший разделять свои мысли с кем-то еще, я долго и обстоятельно размышлял вслух.

Боиджия всплыла в уме одной из первых. И после череды планет, пришедших на ум, я решил вернуться именно к ней – к планете, чья особая раздражающая аура способна скрыть мое присутствие от охотников за лейрами, которых леди Рисса непременно пошлет. К планете, где жила и погибла мама. К планете, чья история, полная загадок и противоречий, до сих пор бередила заметно потускневшее воображение.

К планете, которая познакомила меня с Эйтн.

О том, чтобы поселиться в городе, речи даже не шло – слишком велик риск оказаться разоблаченным. Нет, лучшим укрытием могли стать только паатовые джунгли, а в город можно просто изредка наведываться за провизией и прочими мелочами.

Отыскав среди перекрученных ветвей, размером с сам корабль, подходящую прогалину, я приземлил «Шепот» и выпустил трап. Выйдя наружу и втянув ноздрями теплый, влажный воздух, наполненный запахами прелой листвы и цветущими лозами, я понял, что больше не ощущаю того отторжения, что бесило меня в самый первый приезд.

Это не могло не радовать. Пусть даже настоящей радости мне больше испытать не суждено.